Однако Лежена в данный момент не интересовали повседневные проверки состояния автомобилистов, нарушивших правила уличного движения. – Идите-ка сюда и взгляните на это, – сказал он. Корриган взял протянутое ему письмо, написанное мелким аккуратным почерком. Адрес отправителя был: «Коттедж «Эверест», Глендоуэр-клоуз, Борнмут». «Дорогой инспектор Лежен! Возможно, Вы помните, что просили связаться с Вами, доведись мне снова встретить человека, который следовал за отцом Горманом в тот вечер, когда последнего убили. Я тщательно следил за окрестностями своего обиталища, но ни разу больше не видел этого человека. Однако вчера я присутствовал на благотворительном празднике в деревне милях в двадцати отсюда. Меня привлекло к данному событию то, что миссис Оливер, знаменитый автор детективных романов, собиралась подписывать желающим свои книги. Я страстный любитель детективов, и мне очень любопытно было увидеть эту леди. Но что же я увидел, к своему великому удивлению? Человека, которого вам описал, – того, что проходил мимо моей аптеки в вечер убийства отца Гормана. С тех пор он, видимо, попал в аварию, потому что передвигался в кресле на колесиках. Я осторожно порасспрашивал о нем, и оказалось, что он местный житель и фамилия его Винаблз. Он проживает в Прайорз-Корт, Мач-Диппинг. Его считают здесь очень важной особой. Надеюсь, Вам могут пригодиться эти детали. Искренне ваш, З. Осборн». – Ну? – спросил Лежен. – Не очень-то убедительно, – едко сказал Корриган. – На первый взгляд – да. Но я не уверен… – Этот парень, Осборн, никак не мог толком разглядеть чье-то лицо в такой туманный вечер, какой выдался тогда. Думаю, тут просто случайное сходство. Вы же знаете людскую натуру. Люди трещат по всей округе, что видели пропавшего человека, – а в девяти случаях из десяти не оказывается ни малейшего сходства даже с газетным описанием. – Осборн не из таких, – сказал Лежен. – И какой он? – Он почтенный, энергичный маленький аптекарь. Старомодный, оригинальный и очень наблюдательный, когда дело касается людей. Одно из его величайших желаний – суметь разоблачить человека, задумавшего отравить свою жену и купившего мышьяк в его аптеке. Корриган рассмеялся. – В данном случае это идеальный пример, когда желаемое приняли за действительное. – Возможно. Доктор с любопытством посмотрел на инспектора. – Итак, вы думаете, в этом что-то есть? И что вы собираетесь предпринять? – Во всяком случае, не помешает осторожненько навести справки о мистере Винаблзе из, – инспектор сверился с письмом, – из деревни Мач-Диппинг. Глава 9 Рассказ Марка Истербрука I – Ну и захватывающие вещи творятся в деревне! – беспечно сказала Гермия. Мы только что пообедали. Перед нами стоял кофейник с черным кофе. Я посмотрел на нее. Не таких слов я ожидал. Я четверть часа рассказывал ей всю историю; она слушала с пониманием и интересом, но ответ ее был совершенно неожиданным. Гермия говорила таким снисходительным тоном, как будто мой рассказ ее не только не шокировал, но и не взволновал. – Люди, утверждающие, будто в деревне скукота, а города полны интересных событий, сами не знают, о чем говорят, – продолжала она. – Последние ведьмы укрылись на полуразрушенной вилле, и молодые люди с порочными наклонностями справляют в отдаленных поместьях черные мессы. Предрассудки правят бал в изолированных от большого мира деревушках. Пожилые старые девы гремят фальшивыми скарабеями и устраивают спиритические сеансы; планшетки грозно скользят по листам чистой бумаги. На тему всего этого можно написать серию очень увлекательных статей. Почему бы тебе не испытать свое перо? – Вряд ли ты как следует поняла, о чем я тебе рассказал, Гермия. – Да поняла я, Марк! По-моему, все это потрясающе интересно. Это страница из истории – давно забытые знания о Средних веках. – Меня не интересует история, – раздраженно ответил я. – Меня интересуют факты. Список фамилий на листке бумаги. Я знаю, что случилось с некоторыми из этих людей. А что случится или уже случилось с остальными?.. – Не слишком ли тебя заносит? – Нет, – упрямо сказал я. – Я так не думаю. Я считаю, что угроза реальна. И не только я так думаю. Жена викария со мной согласна. – О, жена викария! – пренебрежительно отозвалась Гермия. – Не говори таким тоном «жена викария»! Она очень необычная женщина. И вся эта история реальна, Гермия. Та пожала плечами: – Возможно. – Но ты так не думаешь? – Я думаю, тебя слегка подвело воображение, Марк. Осмелюсь предположить, что твои пожилые киски сами совершенно искренне во все это верят. И я уверена, что они ужасно противные старые киски! – Но ничуть не опасные? – Марк, ну сам посуди – с чего им быть опасными? Я помолчал. Мысли мои блуждали от света к мраку и обратно. Мраком был «Белый конь», а свет символизировала собой Гермия. Добрый свет будничного благоразумия – электрическая лампочка, прочно ввернутая в патрон, освещающая все темные углы. Там – ничего… И здесь совершенно ничего нет… Всего лишь обыденные предметы, которые всегда можно увидеть в комнате. И однако… Однако… Свет Гермии, как бы четко он ни озарял вещи, в конечном итоге был искусственным светом… Мои мысли качнулись обратно – решительно, упрямо. – Я хочу расследовать это дело, Гермия. Докопаться до сути происходящего. – Согласна. По-моему, ты должен это сделать. Это может быть так интересно! Вообще-то, даже превесело. – Ничего веселого тут нет! – резко сказал я. И продолжал: – Я хотел спросить – не поможешь ли ты мне, Гермия? – Помочь тебе? Чем? – Помоги мне все расследовать. Давай возьмемся за дело и все выясним. – Марк, дорогой, но в настоящее время у меня дел по горло. Моя статья для журнала. И мои расследования Византии. И еще я пообещала двум студенткам… Она продолжала говорить разумным, рассудительным тоном… Я почти не слушал ее. – Понятно, – сказал я. – У тебя и без того полно забот. – Вот именно. Гермия явно почувствовала облегчение из-за моей уступчивости. Она улыбнулась мне. И снова меня поразило ее снисходительное выражение лица. С такой снисходительностью мать может взирать на маленького сына, поглощенного новой игрушкой. Да пропади все пропадом, я не маленький мальчик! Я не искал мамочку… Тем более такую мамочку. Моя мать была очаровательной и беспомощной, и все вокруг нее, в том числе и ее сын, обожали присматривать за ней. Я бесстрастно рассматривал Гермию, сидящую напротив меня за столом. Такая красивая, такая зрелая, такая интеллектуальная, такая начитанная! И такая… Как бы это выразиться? Такая… Да, такая чертовски тупая! II На следующее утро я попытался связаться с Джимом Корриганом – безуспешно. Но я оставил для него сообщение, что, если он сможет зайти выпить по рюмочке, я буду у себя между шестью и семью. Зная, что Джим человек занятой, я сомневался, что он так быстро сможет ко мне выбраться, но Корриган явился как штык, примерно без десяти семь. Пока я наливал ему виски, Джим бродил по комнате, разглядывая мои картины и книги. В конце концов он заметил, что сам бы предпочел быть императором Великих Моголов, чем перегруженным работой, вечно замотанным полицейским врачом. – Хотя, полагаю, – заметил он, усаживаясь в кресло, – у них были немалые проблемы с женщинами. По крайней мере, я от этого избавлен. – То есть ты не женат? – Ни в коем случае. И ты тоже – как видно по уютному беспорядку, в котором ты обитаешь. Жена бы живо тут все прибрала. Я сказал, что женщины вряд ли настолько плохи. Потом взял свою выпивку и, усевшись в кресло напротив Джима, начал: – Ты, наверное, удивляешься, с какой стати так срочно мне понадобился. Но дело в том, что всплыло нечто, возможно имеющее отношение к теме нашего последнего разговора. – А о чем мы тогда… Ах да, конечно. Дело отца Гормана. – Да. Но скажи сначала: тебе о чем-нибудь говорит название «Белый конь»? – «Белый конь»… «Белый конь»… Вроде нет. А что?