– Какие глупости приходят мне в голову! Ну что за глупости! «Ловушки»! Мы позволяем заморочить себя этими ловушками. Не могу избавиться от чувства, что они заставляют нас думать то, что хочется им самим. Возможно, она была права. Но я уже не властен был над своими мыслями. Джинджер позвонила через два часа. – Был врач, – сказала она. – Похоже, он слегка удивился, но сказал, что это, наверное, грипп. Сейчас многие им болеют. Велел лежать в постели; обещал прислать лекарства. Температура сильно поднялась. Но ведь при гриппе всегда температура, да? Под показным бесстрашием в хриплом голосе Джинджер слышалась жалкая мольба. – С вами все будет в порядке, – неубедительно сказал я. – Слышите? С вами все будет хорошо. Вам очень скверно? – Ну… Жар… И все болит и ноет, ноги и вообще все. Когда что-нибудь прикасается к коже – брр… И мне так жарко. – Это лихорадка, милая. Слушайте, я еду к вам! Сейчас же. Немедленно. И никаких возражений! – Хорошо. Я рада, что вы едете, Марк. Наверное, не такая я храбрая, как мне казалось… II Я позвонил Лежену и сказал: – Мисс Корриган заболела. – Что? – Вы меня слышали. Она больна. Вызвала своего доктора; тот говорит, что, возможно, это грипп. Возможно. А возможно, и нет. Не знаю, чем вы можете тут помочь. Единственное, что приходит мне в голову, – найдите какого-нибудь специалиста. – Какого именно специалиста? – Психиатра… Или психоаналитика, или психолога. Психо-что-угодно. Человека, который разбирается во внушении, гипнозе, промывании мозгов и всяких таких делах. Есть же люди, которые занимаются подобного рода случаями? – Конечно, есть. Да. Один или двое в министерстве внутренних дел как раз на таком специализируются. Думаю, вы совершенно правы. Возможно, это грипп, но это может оказаться связано с психическими делами, о которых мало кому известно… Господи, Истербрук, может, это именно то, на что мы надеялись! Я швырнул трубку на телефон. Возможно, мы узнали о новом психологическом оружии… Но все, что меня сейчас заботило, – это Джинджер, доблестная и испуганная. Мы ведь с ней по-настоящему не верили в такой исход, ни я, ни она… Или все-таки верили? Нет, конечно же, не верили. То была просто игра… Игра в полицейских и воров. Но теперь она перестала быть игрой. «Белый конь» доказывал, что он – реальная сила. Я уронил голову на руки и застонал. Глава 21 Рассказ Марка Истербрука I Вряд ли я когда-нибудь забуду следующие несколько дней. Они смахивали на сбивающий с толку калейдоскоп – беспорядочные, размытые. Джинджер перевезли из квартиры в частную клинику. Мне разрешалось навещать ее только в приемные часы. По-моему, ее доктор отнесся ко всему этому с высокомерием человека, не сомневающегося в своей правоте. Его диагноз был совершенно ясен: бронхопневмония вследствие гриппа, хоть и осложненная некоторыми слегка необычными симптомами… Но он заметил: – Такое постоянно случается. Нет более типичного случая. И на некоторых людей не действуют антибиотики. Конечно, все сказанное им было правдой. У Джинджер была бронхопневмония. В поразившей ее болезни не было ничего загадочного. Она просто заболела ею… В тяжелой форме. У меня была встреча с психологом из министерства внутренних дел. Этот маленький, похожий на дрозда человечек то и дело приподнимался на носочках, глаза его поблескивали за толстыми стеклами очков. Он задавал бесчисленные вопросы, в половине из которых я вообще не мог уловить никакого смысла. Но смысл в них наверняка был, потому что специалист с мудрым видом кивал, выслушивая мои ответы. Он наотрез отказался брать на себя какие-либо обязательства, что, вероятно, свидетельствовало о его уме. Время от времени он делал заявления, используя слова, которые я счел его профессиональным жаргоном. Кажется, он испробовал на Джинджер разные методы гипноза, но мне почти никто ничего не рассказывал (похоже, с общего согласия). Возможно, рассказывать было просто нечего. Я избегал друзей и знакомых, но такая одинокая жизнь была невыносимой, и наконец в полном отчаянии я позвонил в магазин Цветику. Не пообедает ли она со мной? Цветик ответила, что с большим с удовольствием. Я отвез ее в «Фэнтези». Цветик весело болтала, и я осознал, что ее общество действует на меня успокаивающе. Но пригласил я ее не только из-за ее способности успокаивать. Когда после вкусной еды и вина она впала в счастливую полудрему, я начал осторожную разведку. Мне казалось, что Цветику может быть что-то известно, хотя она сама себе не отдает отчета в том, что это знает. Я спросил ее, помнит ли она мою подругу Джинджер. Цветик, распахнув огромные голубые глаза, ответила: – Конечно, – и спросила, как сейчас поживает Джинджер. – Она очень больна, – ответил я. – Бедняжка. Цветик выказала все участие, какое смогла, – не очень-то горячее. – Она с кем-то спуталась, – сказал я. – Кажется, она советовалась с вами об этом, о «Белом коне». Такую кучу денег на них потратила! – О! – воскликнула Цветик, еще шире распахнув глаза. – Так это были вы! Пару мгновений я не мог сообразить, о чем она. Потом меня осенило: Цветик приняла меня за «того самого мужчину», чья жена-инвалид является преградой к счастью Джинджер. Цветика так взволновало это открытие и наша любовная интрига, что она совершенно забыла испугаться упоминания о «Белом коне». – Это сработало? – возбужденно выдохнула она. – Почему-то все пошло не совсем так. «Куснувши, околела тварь, а праведник – живой»![60] – сказал я. – Какая тварь? – растерянно переспросила Цветик. Я понял, что в беседе с Цветиком надо почаще употреблять односложные слова. – Э-э… Все рикошетом ударило по Джинджер. Вы слыхали, чтобы такое случалось раньше? Цветик никогда о таком не слыхала. – Конечно, – сказал я, – то, что они вытворяют на вилле «Белый конь» близ Мач-Диппинг… Вы ведь об этом знаете, не так ли? – Не знаю, где это. Где-то в деревне. – Я так и не смог выведать у Джинджер, что же они там делают… После этого я принялся терпеливо ждать. – Посылают лучи, да? – предположила Цветик. – Что-то типа того. Из космического пространства, – добавила она услужливо. – Как делают русские! Я решил, что теперь Цветик опирается на свое скудное воображение. – Что-то типа того, – согласился я. – Но это, видимо, очень опасно. В смысле – оказалось опасным для Джинджер. Вон как она разболелась! – Но разве заболеть и умереть должна была не ваша жена? – Да, – сказал я, смирившись с ролью, которую всучили мне Джинджер и Цветик. – Но, похоже, все вышло наоборот. Удар пришелся не по той женщине. – В смысле… – Девушка напрягла все свои умственные способности. – Это как если ты неправильно включаешь утюг в розетку и тебя шарахает током? – Точно, – подтвердил я. – Именно так. Вы когда-нибудь слышали, чтобы такое случалось прежде? – Ну, не совсем так… – Тогда как? – Ну, я имею в виду, что если кто-нибудь не заплатит… После. Я была знакома с человеком, который не заплатил. – Она испуганно, почти благоговейно понизила голос: – Он погиб в метро… Упал с платформы под поезд. – Это могло быть несчастным случаем. – О нет! – Цветика, похоже, шокировало мое предположение. – Это – ОНИ. Я подлил ей еще шампанского. Я чувствовал, что передо мной особа, которая смогла бы помочь, если б только удалось выудить разрозненные факты, беспорядочно кишащие в том, что она называет своим мозгом. Девушка слышала, как при ней что-то говорят, и половина сказанных фраз осела у нее в голове, хотя основательно перепуталась и перемешалась… Никто не следил за тем, что болтает при ней, ведь «это всего лишь Цветик». Меня бесило то, что я не знал, что именно у нее спросить. Если я ляпну что-нибудь не то, она, как устрица, в тревоге захлопнет створки, и тогда из нее слова не вытянешь. – Моя жена все еще болеет, но, похоже, хуже ей не стало, – сказал я.