– Я не совсем уверен, – ответил Корриган. – А как по-твоему, ее мог кто-нибудь шантажировать? – Шантажировать? – с нешуточным изумлением спросил я. – Просто не могу себе такого представить. С чего ты взял? И вот тогда я впервые услышал об обстоятельствах убийства отца Гормана. Я положил ложку и спросил: – Тот список имен – он у тебя с собой? – Оригинала нет, но я его переписал. Вот он. Я взял листок, который Джим достал из кармана, и принялся изучать. – Паркинсон? Я знаю двух Паркинсонов. Артура, который пошел служить на флот, и Генри, из какого-то министерства. Ормерод… Есть майор Ормерод, Блюз[25]. Сэндфорд… Когда я был мальчишкой, нашего старого пастора звали Сэндфорд. Хармондсворт? Нет… Такертон… – Я помолчал. – Такертон… Не Томазина ли Такертон? Корриган с любопытством посмотрел на меня: – Все может быть. А кто она такая и чем занимается? – Сейчас уже ничем. Примерно неделю назад в газете было сообщение о ее смерти. – Тогда от этого мало толку. Я продолжал читать: – Шоу. Знаю стоматолога по фамилии Шоу и Джерома Шоу, королевского адвоката… Делафонтейн… Недавно я слышал это имя, но не могу вспомнить где. Корриган. Это, случайно, не ты? – Искренне надеюсь, что не я. У меня такое чувство, что попасть в этот список – не к добру. – Возможно. А с чего ты решил, что он связан с шантажом? – Если не путаю, это предположение инспектора Лежена. Шантаж казался самой вероятной версией – но есть и множество других. Это может оказаться списком торговцев наркотиками, наркоманов или тайных агентов – да вообще списком кого угодно. Одно известно наверняка: записка достаточно важна, чтобы кто-то совершил убийство ради того, чтобы завладеть ею. – Ты всегда так интересуешься полицейской стороной своей работы? – полюбопытствовал я. Он покачал головой: – Нет. Меня интересует характер преступника. Его биография, воспитание… И в особенности – состояние его желез внутренней секреции. Вот и всё! – Тогда почему тебя так интересует данный список имен? – Будь я проклят, если знаю, – медленно произнес Корриган. – Наверное, потому, что моя фамилия тоже в списке. За Корриганов! Один Корриган спасет всех остальных. – Спасет? Значит, ты уверен, что это список жертв, а не преступников? Но ведь может оказаться и наоборот. – Ты совершенно прав. И странно, что я так уверен в обратном. Может, просто интуиция. А может, это как-то связано с отцом Горманом. Я редко виделся с ним, но он был прекрасным человеком, все прихожане его любили и уважали. Он был борцом доброй старой закалки, и я не могу отделаться от мысли, что он считал список вопросом жизни и смерти. – Но разве полиция не проверяет все нити? – О да, но это долгое дело. Проверить здесь, проверить там… Проверить прошлую жизнь женщины, которая вызвала его в тот вечер… – И кем она была? – Похоже, в ней нет ничего загадочного. Вдова. Мы думали, что ее муж мог иметь отношение к скачкам, но эта версия отпала. Она работала в небольшой фирме, занимающейся маркетинговыми исследованиями, однако с тем заведением все чисто. У фирмы нет широкой известности, но есть твердая репутация. На работе о покойной мало что знают. Она приехала с севера Англии – из Ланкашира. Странно только то, что у нее было очень мало личных вещей. Я пожал плечами. – По-моему, таких людей куда больше, чем мы можем вообразить. Это мир одиноких. – Ну, как скажешь. – В общем, ты решил помочь следствию… – Просто шныряю и разнюхиваю. Хескет-Дюбуа – необычное имя. Я подумал, что если смогу выведать что-нибудь об этой леди… Он помолчал. – …Но, судя по твоему рассказу, никаких зацепок и улик тут не жди. – Она никогда не была наркоманкой и не торговала наркотиками, – заверил я. – И уж конечно, не была тайным агентом. И вела слишком безупречную жизнь, чтобы ее можно было шантажировать. Не представляю, в какого рода список она могла попасть. Свои драгоценности она держала в банке, поэтому нечего было надеяться ее ограбить. – А ты знаешь еще каких-нибудь Хескет-Дюбуа? Сыновья? – Она была бездетной. Имела племянника и племянницу, но с другой фамилией. Ее муж был единственным ребенком в семье. Корриган кисло сказал, что помощи от меня немного. Затем посмотрел на часы, жизнерадостно заявил, что должен кое-кого вскрыть, и мы расстались. Я вернулся домой в задумчивости, не смог сосредоточиться на работе и наконец под влиянием порыва позвонил Дэвиду Ардингли. – Дэвид? Это Марк. Девушка, с которой я встретил тебя вчера, Маков Цветик… Как ее фамилия? – Хочешь отбить у меня подружку? – Судя по тону Дэвида, его это ужасно развеселило. – У тебя их столько, что мог бы уделить мне одну, – ответствовал я. – Так у тебя же есть твоя умница, старина. Я думал, у тебя с ней прочные отношения. «Прочные отношения»… Отталкивающий термин. Но внезапно меня поразила его уместность: эти слова точно описывали мои взаимоотношения с Гермией. И почему я чувствую себя из-за этого таким подавленным? В глубине души я всегда ощущал, что в один прекрасный день мы с Гермией поженимся… Она нравилась мне больше всех других знакомых женщин. У нас было столько общего… По какой-то немыслимой причине мне ужасно захотелось зевнуть… Предо мной встало наше будущее. Мы с Гермией разыгрываем значительность: это важно. Обсуждаем искусство… Музыку. Без сомнения, Гермия была бы идеальной спутницей жизни. «Но не слишком-то веселой», – неожиданно прозвучало в моем подсознании. И это меня потрясло. – Ты что, заснул? – спросил Дэвид. – Конечно, нет. По правде говоря, твоя подружка Цветик показалась мне очень забавной. – Хорошо сказано. Она и вправду забавная… Если принимать ее в маленьких дозах. Ее настоящее имя Памела Стирлинг, работает продавщицей в одном из самых претенциозных цветочных магазинов в Мейфэре[26]. Ну, сам знаешь их ассортимент: три сухих прутика, тюльпан с опавшими, приколотыми булавками лепестками да лавровый листок в крапинках. Цена – три гинеи. Мой друг назвал адрес магазина. – Пригласи ее куда-нибудь, и желаю получить удовольствие, – сказал он тоном доброго дядюшки. – Ты отлично расслабишься. Эта девушка ничегошеньки не знает, в голове у нее хоть шаром покати. Она поверит всему, что ты ей наплетешь. Но, между прочим, она добродетельная девушка, так что не питай напрасных надежд. И он повесил трубку. IV Я с некоторым трепетом переступил порог «Цветочной студии лимитед». Одуряющий запах гардений чуть не опрокинул меня навзничь. Я едва не запутался в девушках в облегающих бледно-зеленых платьях – все они с виду были в точности похожи на Цветика. В конце концов я ее опознал. Она с трудом выводила адрес на карточке, время от времени делая паузу, чтобы поразмыслить, как пишется «Фортескью-кресент». Как только она освободилась (с еще большим трудом отсчитав сдачу с пяти фунтов), я обратился к ней. – Мы познакомились прошлым вечером – нас представил Дэвид Ардингли, – напомнил я. – О да! – тепло согласилась Цветик. Взгляд ее блуждал поверх моей головы. – Я хотел кое о чем у вас спросить. – Я ощутил внезапный приступ малодушия. – Но, может, лучше я сперва куплю какие-нибудь цветы? Как автомат, на котором нажали нужную кнопку, Цветик заговорила: – Сегодня у нас такие милые свежие розы… – Скажем, вот эти, желтые? – Розы были тут повсюду. – Сколько они стоят? – Очень, очень дешевенькие, – сладким убедительным голоском заявила Цветик. – Всего пять шиллингов за штучку. Я сглотнул и сказал, что возьму шесть. – И несколько вот этих обворожительных листочков? Я с сомнением глянул на обворожительные листочки, которые, похоже, находились в стадии прогрессивного гниения. Вместо них я попросил несколько ярко-зеленых аспарагусов, каковой выбор явно уронил меня во мнении Цветика. – Я хотел кое о чем у вас спросить, – повторил я, пока девушка довольно неуклюже драпировала аспарагусом розы. – Прошлым вечером вы упомянули что-то под названием «Белый конь». Отчаянно вздрогнув, Цветик уронила розы и аспарагус на пол.