— Хочет дом на Рублевке и дворянский титул. Надоело быть черною крестьянкой, — ему показалось, что скоро он начнет говорить стихами. В таком случае, проникнув в людской мир, можно стать поэтом. И даже классиком мировой литературы. Он помнил, как выступал Маяковский: громкоголосо, в яркой желтой кофте… Эх… Для этого надо не просто стать поэтом, а в Маяковского переродиться. Впрочем, закончил Владимир плохо. Не стоит. Судьба поэтов на Руси всегда вызывала в нем протест против такой горькой доли. А нерусич Байрон? Тоже нелегка судьбинушка. М-да… Размышления прервала золотая: — Сделаю. Там как раз сейчас пустует один особняк — хозяина пристрелили, родни нет. Все равно отойдет государству. Я похлопочу. С титулом и подавно проблем не будет. Попрошу кореша из Императорского дома Романовых выписать бумагу. Так что, не печалься типа, ступай себе с богом. Ходить туда-сюда откровенно надоело. Он поглядывал по сторонам в поисках портала, но ничего на него похожего не наблюдалось. Скоро песок закончился и в одно мгновение перед ним раскинулся лес, вдоль которого тянулась заасфальтированная дорога. На дороге стоял указатель «Барвиха Luxury Village, 500 метров». Ладно, расстояние небольшое, можно попробовать пройти. Немного погодя, он увидел дом. Ворота стояли распахнутыми, и он рискнул зайти во двор. На крыльце стояла старуха, правда, маленько оттюнингованная: грудь и губы подкачаны, морщинки разглажены, волосишки покрашены в модный блондинистый цвет. Несмотря на летний антураж, на старухе красовалась норковая шубейка. Пальцы были унизаны кольцами с бриллиантами, на ногах — лабутены. — Ага! — увидела она «старика». — Приперся! Где шатался? — Ты сама меня к рыбке отправила, дом этот просить и титул. — Чаво?! Ты не обнаглел ли, старикашка поганый! — старуха топнула ногой, «шпилька» отломилась. — О, подделку впарили, — она с сожалением посмотрела на некондиционный «лабутен». — Короче, старикан, все, конечно, хорошо, но нынче на Рублевке жить уже не модно. И титул я зря выпрашивала дворянский — его любой, оказывается, купить может. Придется тебе обратно топать к рыбе своей. — Чего просить? — уточнил он. — Хочу быть председателем правления Лукойла и Газпрома. Вольным. — Сразу обоих председателем? И что значит «вольным»? — Надо подстраховаться. Не понятно, что лучше — нефть или газ, возьмем оба направления, — старуха смешно подпрыгивала на одной ноге, пытаясь снять второй лабутен, но ему было не до смеха. — По поводу вольности — это к Пушкину, у него спроси. Пришлось отступить на прежние позиции: на дорогу, что, по логике, должна была привести его обратно к морю. Хотя, где мираж, а где логика… Но побрел. Хорошо, сеть оставил в последнюю ходку на берегу — тащить не пришлось, уж больно тяжеленная… *** Следующий день начался с поисков предыдущего владельца эллинга. Так как особых зацепок не было, приходилось тянуть за любую ниточку. Серега поехал допрашивать жильцов соседних построек: вдруг, кто чего видел — все-таки посреди бела дня убийство произошло. А Герман остался выяснять информацию про убитого и бывшего хозяина. Написав и позвонив, куда надо, он получил первую весточку, но она была несколько странной и мало что проясняла. — Оль, придется ехать, — сказал Герман судмедэксперту, которая сидела с ним в одном кабинете. — Там непонятная ситуация. Рыбак пропал. — Как пропал? — не поняла Оля. — В том и вопрос! Последние сведения о нем датируются тем самым днем, когда он подписал договор о продаже эллинга Присядко. За ним еще числилась квартира на первом этаже старого дома. Дом снесли некоторое время спустя, но рыбака не смогли никуда переселить, потому что… не нашли! Он исчез. Родственников у него, видимо, близких не было, поэтому его никто не искал. То есть, получается, — Герман сверился с информацией на экране компьютера, — Алексей Борисович Тихонов существовал в природе во время продажи эллинга, почти десять лет назад. Дом, где у него была квартира, снесли через пару лет после этого. Чисто формально дело о пропаже Тихонова открыли и также формально закрыли. Но какие-то сведения, конечно, собирали, не особо, правда, напрягаясь. Вот поеду выяснять. По дороге в отделение, которое когда-то занималось делом Тихонова, Германа не покидала одна мысль: действующих лиц в этой драме пока всего трое. Однако из них двое отсутствуют: одного убили, второй пропал много лет назад. Лишь Присядко был жив-здоров, хотя и пребывал в некотором шоке от происходившего… В отделении перед Германом положили тонкую папку. В ней хранились все документы по пропавшему Тихонову. Ребята честно попытались выполнить необходимые процедуры для поиска. Первый подшитый документ констатировал отсутствие жильца по адресу его регистрации: те, кто занимался расселением, не хотели рисковать и оставлять человека без жилплощади — мало ли, вдруг он просто уехал в долгосрочную командировку, а потом вернется и подаст на них в суд. Как раз документ о закрытии дела развязывал им руки. Следующим документом оказалась бумага о попытке найти каких-то родственников Тихонова. Но женился он еще в девяностых, развелся. Единственного ребенка усыновил новый муж бывшей супруги. Она ничего о нем не слышала, так как не общалась с ним с момента оформления согласия на усыновление. Родители умерли. Других родственников не обнаружили. Бывшая жена никого назвать, кроме, родителей, не смогла. Отчасти Герман даже зауважал коллег: они сделали, что могли. Видимо, поднажала строительная организация, не желавшая скандала на свою голову. Несколько бумажек являли собой протокол допроса соседей Тихонова. Тут хоть что-то появилось конкретное. Алексей Борисович квартирку свою сдавал долгое время (почему-то Герман не удивился: кто в этом городе не сдает). Соседи толком сказать, жил ли он вообще когда-либо в этом помещении, не могли. Квартиру и эллинг, судя по документам, Тихонов купил после развода, оставив жене двушку в Москве. В девяностые цены на них были копеечные — удивляться нечему, кроме самого факта переезда из столицы. По логике, после продажи эллинга Тихонов должен был переехать в квартиру, но соседи его там не видели. А так как они понятия не имели о его сделке, то и не обращали внимания на пустующую квартиру, ведь туристы снимали ее не постоянно — она периодически пустовала в течение года. — В итоге, что мы имеем, — рассказывал Оле и Сереге Герман в обеденный перерыв, поедая заказанную пиццу, — Тихонов пропал в период между продажей эллинга и сносом дома. Дело закрыли, так как найти его не удалось. В девяностые он жил в Москве, развелся и переехал сюда. Вот и вся история… Серег, тебе удалось что-то узнать? — Опросил, думаю, всех, кто мог что-то видеть, благо народу сейчас крайне мало, — Серега хлебнул кофе из картонного стаканчика и продолжил: — Убийцу не видели. Вроде, день на дворе, а в этот момент никто не сидел на улице. Кто в магазин пошел, кто дома время коротал — короче, возле того эллинга не сидели и мимо не ходили. Правда, убитого видели. Даже нашелся парень, который три дня назад видел, как убитый спокойно входил в эллинг с небольшой сумкой в руках. Ничего странного не заподозрил не только потому, что там всякие шатаются, а конкретно этот эллинг сдается — в нем никто не живет постоянно. Но и потому что мужик выглядел солидно: в годах, прилично одет. Некоторые его потом заметили с пакетом с продуктами в руках — он шел со стороны палатки, торгующей круглый год. В палатку я тоже зашел. Мужика там помнили весьма приблизительно. Видно им, понимаешь ли, из окошка не ахти. Все, — выдохнув, Серега взялся за пиццу. — Узнать бы, кто это, — пробормотала Оля. — Отпечатки пальцев пробивают ребята по базе. Пока пусто. Никаких других особых примет. Даже зацепиться не за что. Но в системе его фото висит. Если объявят в розыск — мало ли, может хоть его родня начнет искать, то сразу обнаружат, — Герман вздохнул: странное дело никак не хотело проясняться. — М-да, всегда для поиска убийцы нужно найти мотив для убийства. А тут как найти мотив, когда убитого мы не знаем. Два дня Герман пытался выяснить хоть что-то, но так как не понимал, что выяснять, то в основном обсуждал с коллегами версии, одна нелепее другой. Но на третий день, неожиданно, к нему в кабинет ворвался Серега с бумажкой в руках. — Убитым является, ребята, угадайте кто? — крикнул он радостно. Оля без энтузиазма предположила, что это председатель российской масонской ложи. — Понимаешь, я бы назвала какую-нибудь кинозвезду или важного политика, но мы видели убитого, поэтому никто из знаменитостей мне в голову не приходит. — Ладно, выкладывай, — буркнул Герман. — Оля права. Кто там может быть эдакий. — И тем не менее! — казалось, Серега выступает на сцене. Он выдержал паузу и, не дождавшись других предположений, произнес: — Аркадий Абрамович Романов! — Олигарх? Тот самый? — удивился Герман. — Что он у нас тут забыл? — Совершенно непубличная личность, — заметила Оля. — Понятно, почему его никто не признал. Хотя сейчас его лицо кажется знакомым: иногда мелькал в Интернет-новостях. — Короче, — Серега сел на стул, устав ораторствовать, — заявила в полицию жена Романова. Он уехал, сказав, что по делам. Из аэропорта звонил, потом, приземлившись, писал ей в чат. И своим помощникам звонил. Прошло два дня, и Романов исчез. Его попытались искать своими силами, не устраивая шумихи. Выяснили, куда он улетел, что его никто не сопровождал, а летел он холокостером, простите, лоукостером в экономклассе с ручной кладью. Здесь его следы терялись. Не удивлюсь, если олигарх на общественном транспорте из аэропорта поехал. И вот, когда стало понятно, что своими силами не справиться, заявили в полицию. Жена настояла. — Афигеть! У нас олигарха замочили! — Оля чуть не захлопала в ладоши. — Вот вам и мотив, точнее, целая куча мотивов. У богатых людей всегда полно врагов. Герман нахмурился: искать врагов московского олигарха ему совсем не хотелось. — Так, Оля, тебе задание: найди о Романове в Сети всю информацию, которую только сможешь. Особенно о прошлом. Что-то должно его связывать с нашим городом. На жену и помощников надежды мало. Да и как мы их отсюда допросим. Сами будем копать. Ну а ты, Сереж, копай Присядко и Тихонова. Тоже самое — что их могло в прошлом связывать с Романовым. Пусть самые дикие теории, но чем-то подпитанные. Ищите, скорее, интуитивно, — вряд ли, найдете прямую информацию, указывающую на их связь… Разговор прервал телефонный звонок. Это бы не удивило, если бы не то, что звонил аппарат на столе. Тот, что с проводом. Тот, по которому практически никогда никто не звонил… — Радецкий слушает, — гаркнул в трубку слегка опешивший Герман. — Да, понял. Хорошо. Принято, — отрывочно отвечал он. Коллеги застыли в ожидании. — Ну что ж, — повесив трубку, медленно протянул Герман, — к нам едет ревизор. — Кто едет? — переспросил Серега. — Из Москвы завтра приезжает следственная бригада. Нам велено сидеть тихо и ждать москвичей. Потому как человека убили непростого, нам со свиным рылом в такое дело ход заказан. Как я догадываюсь, они еще и хотят вовремя прикрыть то, что не следует раскрывать всему честному народу. Оля подняла взгляд от компьютера. — Жаль, мне было бы любопытно потянуть за ниточки. Интересная история. Не каждый день тут олигархов убивают. — А мы и не будем ничего останавливать. До завтра, по крайней мере. Точнее, до послезавтра — пока они прилетят, пока до нас доедут, тоже ведь путь неблизкий… Таким образом, у нас два неполных дня есть: сегодня и завтра. План остается в силе. Ты, Оля, сиди здесь и копай в Интернете. Серега, копай по Присядко и Тихонову. Особо к себе внимание не привлекайте, максимально действуйте самостоятельно, не запрашивая у коллег документов. Если чего надо — через меня или через общую доступную базу. Поковыряйте все, что сможете. В крайнем случае, валите на меня: мол, нам приказали, мы делаем. А я буду говорить, что приказал до звонка, а после уже отменить указания не успел — вы уж все и узнали. — Все мы вряд ли узнаем, — хмыкнул Серега, — но любопытство — двигатель прогресса. Так что я помчался копать в базе. Оставив Ольгу шуровать в Сети, Герман поехал еще раз к эллингам. Погода в тот день была солнечной и, несмотря на не успевшую высохнуть грязь, идти по дороге стало несколько веселей. У эллингов царило оживление: жители повылезали греться на солнышке, захватив, как водится, бутылочку горячительного и закуски. Они кутались в пледы и кофты, громко болтали, слушали музыку, смотрели на бликующее, яркое море… Герман опять задумался: почему олигарх поселился именно здесь, почему четко знал, где взять ключи — а в том, что именно убитый их вытащил у Присядко, он почему-то не сомневался. Все выглядело четко продуманным, не спонтанным. А значит и убийца не был случайным маньяком, проходившем мимо эллинга. Это подтверждало изначальную теорию, основанную на позе убитого, — Романов знал, ждал гостя. Правда, явно не ожидал, что его в итоге убьют… Звонок мобильника прервал размышления Германа. — Да, Оль, слушаю. — Есть что обсудить, — сказала она тихо. — В начале девяностых Романов открыл свой первый магазин. Он специализировался на продаже рыболовной снасти. Предприятие было открыто как ТОО — товарищество с ограниченной ответственностью. Нигде не могу найти сведений о том, кто был его партнером. Зато нашла давнее интервью Романова, где он говорит, в ответ на вопрос журналиста о его хобби, что увлечен рыболовной ловлей, имеет сеть соответствующих магазинов, и что когда-то у него даже был партнер по кличке «рыбак»… — А не наш ли это пропавший Тихонов? — прошептал в трубку Герман. — Вот и я о том подумала, — прошептала в ответ Оля. *** На море бушевал шторм. Вода стала черного цвета. Она подкатывала к его ногам, шурша песком и галькой, захватывая все большую часть берега. «Чего делать-то? — подумал он. — Надо попробовать позвать рыбу». — Рыбка! — закричал он. Голос потонул в грохоте волн. — Рыба! — заорал он еще громче. — Золотая рыба!!! — Чего разорался? — На гребне волны поблескивала искомая рыбина. Она постукивала плавником по воде, на которой из-за этого возникали золотистые искры. — Опять старуха недовольна? Еще чего-то хочет? — Да, — понурил он голову, — хочет. Просит сделать ее вольным председателем правления «Газпрома» и «Лукойла». А вообще выглядит старуха неплохо: причесочку соорудила, приоделась — так даже терпимо смотреть на нее стало. Но недовольна. — Сварливая баба, — согласилась рыба, — вечно ей мало! А потом будет рыдать и удивляться профуканному счастью. И кого попрекать будет? Конечно, тебя — ты окажешься крайним. Такова ее долюшка. — А моя какова? — непроизвольно поинтересовался он, вспомнив о портале. — Твоя? Твоя в пустыне куковать, сам знаешь. Ладно, бог с ней, пусть побудет вольным председателем правления «Газпрома» и «Лукойла». Ступай. Но обратно я тебя не жду. Старуха попросит сделать ее владычицей морскою, и чтобы я была у нее на посылках. Знаем эту песенку, слыхали. Поэтому сразу скажи: тут отказ выйдет, а ей обратно возле разбитого корыта куковать. А если довольствуется вольным правлением над газом и нефтью, то могут, понятно, свои убрать, но обратно к корыту зато не вернется. Побрел он снова к дороге с указателем на Барвиху. Однако вместо леса и шоссе увидел высокое офисное здание с надписью «Газпром-Лукойл» и светящимся лозунгом: «Нет пути к миру, мир есть путь». — Не здесь ли портал, — подумалось. Уж больно походил небоскреб, стоявший посреди пустыни, на огромный такой портал к людям. Возле входа стояла охрана, дальше — двери на фотоэлементах, впускавших в чрево здания сотрудников. — Куды, дед, прешь? — окрикнули его строго. — В лаптях, а туда же. Он глянул вниз: и верно — на ногах вместо сапог лапти. Хотя сапоги тут не спасли бы, видок у него явно не менеджерский. У одного из охранников зазвонил телефон. — Старика пустить? Ладно, пустим. В правление проводить? Проводим, — охранник строго глянул на «старика». — Велели тебя пустить. Егор тебя в правление проводит. Внутри стояла прохлада: кондиционеры работали на славу. Мимо проходили холеные девы и мужи в деловых костюмах. В центре большого холла шелестел фонтан, брызгая нефтью, отчего слегка пованивало. Вокруг фонтана был проложен газопровод. Так как он ничем брызгать не мог, на нем просто большими буквами написали «ГАЗ».