Может, Аои – это и есть девушка Хиросавы? Это вполне могла быть она. Выяснив подлинные обстоятельства дела, она могла отправить им эти обвинения. И если Фукасэ сейчас не выкажет раскаяния, Аои может продолжить свои нападки. Тогда понятно, почему она так агрессивно ведет себя с самого начала их встречи… – Ты встречалась с Ёсики, что ли? – спросила Маю, словно прочитав мысли Фукасэ. Оба внимательно посмотрели на Аои. – Нет. – Та, с виду готовая прямо сейчас расплакаться, затрясла головой. – Хотя он мне нравился. Я хотела признаться ему в День святого Валентина, но не призналась. Она не сказала «не смогла». – Ты же все что угодно можешь сказать, почему постеснялась тогда? Манерой разговаривать Маю очень похожа на хозяйку из «Кловер кофе». «Давай, спроси еще», – мысленно подбадривал ее Фукасэ. – Так если б я ему открылась, он ответил бы мне: «Хорошо»… Фукасэ не понял, что это значит. По лицу Аои блуждала печальная улыбка. Он молча ждал следующих слов. – Сначала я думала, что мы с ним одного цвета. Не красного, конечно, – это цвет справедливости. Когда я вижу человека, то сравниваю его с каким-то цветом. Мы на ИЗО проходили двенадцатицветовой круг, и я всех распределяла по цветам: этот из той же гаммы, тот из противоположной, этот – дополнительный цвет… Иногда кажется, что и с не сочетающимися на первый взгляд цветами ты можешь как-то поладить… Извините, я странно говорю. – Нет-нет. – Фукасэ тоже пытался однажды представить свою жизнь в цветах. – Я все время думала об этом, начиная со средней школы, но не находила вокруг человека одного со мной цвета. А Хиросава выручил меня перед всеми и говорил так интересно о книгах и фильмах… Однажды я ела разноцветные шоколадные драже и подумала, что на вид мы разного цвета, а внутри – одного. Я думала, если подарю ему драже, он поймет, что я хочу сказать, и на День святого Валентина собиралась это сделать. Но чем внимательнее приглядывалась к Хиросаве, тем больше понимала: что-то не так. Я, наверное, сильно ошиблась. Маю, ты Хиросаву с каким цветом сравнила бы? Маю вздрогнула – удивилась, что ей внезапно передали слово, – потом скрестила руки, подумала немного и ответила: – Оранжевый. У них такие бейсболки были, в «Санниз». – Да, чувствуется, что ты с ним с детских лет знакома, прямо завидно… Фукасэ-сан, а вы какой цвет видите? Он, конечно, ожидал, что сейчас его спросят об этом, но все равно пришлось подумать, как и Маю. Вслед за только что названным оранжевым ему пришел в голову желтый, цвет меда и карри; но если говорить о его внутреннем цвете, это должен быть более широкий, большой цвет… – Синий. Как море или небо. – Понимаю почему… Но я решила, что Хиросава прозрачный, что он может принять любой цвет, в том числе и злые, темные цвета. Поскольку у него нет девушки, любой признавшейся ему в любви он скажет: «Да, я не против» – и подстроится под ее цвет. Но ему нельзя становиться моего цвета, ведь я такая неудачница, нелюбимая всеми… И я прервала нашу переписку и звонки, воспользовавшись тем, что нас перевели в разные классы в старшей школе. Фукасэ подумал, что, может, они с Аои и разного цвета, но, подобно тому, как и в фиолетовом, и в зеленом есть синий, у них есть какой-то общий оттенок. – А Ёсики что на это сказал? – спросила Маю. – Он только один раз спросил меня: «Почему?» Я ему объяснила, что с прозрачными людьми плохо сочетаюсь, и он понял. – Вот оно как… А я не понимаю, – сказала Маю, чуть ли не готовая заплакать. А вот Фукасэ показалось, что он понимает, что чувствовала Аои. – А в университете у него был кто-то… ну… такая? – спросила Аои, опустив голову. В отличие от Маю, которая пришла на встречу по просьбе Мацунаги, Аои составила ей компанию, чтобы спросить именно это, подумал Фукасэ. Какую жизнь вел Хиросава в университете? Она хочет восполнить недостающие знания о нем. У нее такая же цель, как у Фукасэ. – Я ничего такого от него не слышал, но на стоянке он покупал брелок, который мог бы понравиться девушке, поэтому друзья думают, что у него кто-то был. Так что это я у вас хотел спросить про девушку… Он проглотил слова: «Извините, что не смог рассказать то, что вы так хотели услышать». – Да ничего, спасибо. Я была бы рада, если б у него была девушка. И хорошо бы он ей первый признался… С этими словами Аои разрезала блинчик, пропитанный взбитыми сливками, на четыре части и положила в рот кусок, который с трудом там поместился. Как будто намекала, что больше ей сказать нечего. – Вот, пока не забыла… – Маю протянула ему нейлоновый пакет. Тяжелый. Фукасэ заглянул внутрь; оказалось, что там три альбома – из младшей, средней и старшей школы. А он думал, что будут только старшие классы… Вот здорово! И вдобавок Маю принесла сочинения из младшей школы. – Спасибо! Фукасэ подумал, что можно показать все это родителям Хиросавы. – Вы составляете что-то вроде некролога по просьбе отца Ёсики? Что Маю обсуждала с Мацунагой, он не знает, но она почему-то считает, что его попросил отец. Вот почему вспомнила про эпизод защиты ученика от травли… – Я не уверен, что у меня получится нечто стоящее. – Да ладно вам скромничать! Такой хороший вуз окончили… И на похоронах говорили, что были близки с Ёсики… – Ну… да. Теперь-то он не был в этом уверен. – Один вопрос. Ёсики попал в аварию, когда поехал встречать друга, так? Все его товарищи очень раскаивались, говорили, что надо было брать такси или остановить его от поездки, каялись перед родителями, верно? Фукасэ молча кивнул. Маю говорила незло, словно обсуждала что-то обыденное, но Фукасэ почувствовал, как по бокам у него заструился пот. – Эти ваши разговоры о том, ехать или не ехать… вы с самого начала предполагали, что Ёсики поедет, так? – По… почему? – Ну, это не то чтобы мое мнение, просто вокруг все тетушки так говорят… Что Ёсики такой добрый, он не отказался бы. Поэтому я не понимаю, почему папа Ёсики поручил вам составлять посмертные записи, когда все тут у нас считают, что он погиб из-за вас! – Да что вы! Я… нет, мы очень раскаиваемся в том, что произошло той ночью! Мы тяжело переживаем его смерть. Во всяком случае, я… Он же был для меня первым настоящим другом в жизни! Фукасэ изо всех сил сжал кулак, лежавший на коленях. Это должно было придать ему сил – но из глаз закапали слезы, одна за другой. – Извините, я была груба… Ну, надеюсь, у вас получится хороший сборник. Альбомы и прочее можете отправить на адрес Ё-тяна, когда будет удобно… Пойдем, Аои. Она явно не думала, что не должна была говорить то, что сказала, – просто была смущена. Аои ничего не говорила, но и не возразила Маю. Значит, тоже верит местным сплетням. Фукасэ знал, что ему нужно было сказать: «Спасибо, что вы пришли и уделили мне время». Но он мог лишь сидеть с опущенной головой и молчать. Когда же опомнился, девушки уже взяли счет и рассчитывались каждая за себя. Если он пойдет сейчас к кассе и предложит заплатить, они, наверное, откажутся? Никто не хочет, чтобы их угощал человек, отнявший у них друга детства и одноклассника… Стало быть, он думал, что прощен, потому что родители Хиросавы были с ним ласковы? Решил, что раз их компанию посадили за соседний с родственниками стол на похоронах, они самые близкие друзья Хиросавы? Он что, всерьез считал, что сейчас к нему придут и за чаем весело поведают ему свои воспоминания о Хиросаве? На самом деле его никто не прощал. Неважно, знают они или нет, что Хиросава пил спиртное в тот вечер. Даже если б он не пил, они все равно считали бы, что именно эти четверо привели Ёсики к смерти. Ну, найдет он отправителя обвинительных писем – и что дальше? В голову Фукасэ закралась мысль о том, что надо уезжать отсюда прямо сейчас, но тут он понял, что до следующей встречи ему остается всего десять минут, – и ноги сами понесли его. Ему назначили место, сказав, что они смогут пообедать там и поговорить. Это был китайский ресторан на торговой улочке перед станцией. В обеденное время ресторан был полон людей, но как только Фукасэ назвал официанту имя Окамото, его тут же провели на второй этаж на место у низкого столика на татами. Не отдельная комната, но других гостей там не было. В самом углу за столиком сидел мужчина. Увидев Фукасэ, он приветливо заулыбался и поднял руку. Это был капитан волейбольной команды Сёма Окамото; он пришел по просьбе Маю. Кожа светлая, лицо смазливое, как у поп-звезды. Он точно пользуется популярностью у девушек, так думал Фукасэ, в беспокойном расположении духа садясь напротив Окамото. Они ровесники, но со стороны вряд ли можно подумать, что они друзья. Скорее кто-нибудь мог бы решить, что Окамото предложил Фукасэ познакомить его с девушкой и за это требует купить у него учебники по разговорному английскому, или что-то в этом роде. Так думал Фукасэ, глядя на ухоженное лицо своего собеседника. Но, встретившись с ним взглядом, он обратил внимание, что тот тоже пристально его разглядывает. Фукасэ потер щеки ладонями: может быть, заметно, что он только что плакал? – Ты на похоронах был? – Был… а что? – спросил Фукасэ, на что Окамото в замешательстве почесал голову. – Можно сказать грубость? От этоих слов он почувствовал такое волнение, что аж дыхание перехватило. Но надо выслушать все – и до конца. – Давай, конечно; без церемоний. Тут подошел официант. Окамото, не открывая меню, сказал, что здесь вкусный овощной суп с лапшой, и сделал заказ. Фукасэ немедленно попросил то же самое. – Может, распрямишь ноги? – сказал Окамото, и Фукасэ поменял позу – сел, скрестив ноги. – Во время похорон мне сказали, что вон там сидят университетские друзья Хиросавы, и я подумал: как хорошо! Фукасэ, подняв глаза, внимательно посмотрел на Окамото. Почему «хорошо»? – Университет у вас престижный, и я представлял себе страшных ботаников. А тут смотрю – такие умные лица, такие красивые, приветливые, явно девочкам нравятся… Думал, как здорово, что он наконец стал с такими классными парнями тусоваться. Фукасэ совершенно не понимал, что ему сейчас говорят. – В школе ты обычно с ребятами из своего кружка время проводишь, так ведь? В школьных поездках или на праздниках… Я был уверен, что Хиросава будет с нами, а он все время говорил, что обещал свое время кому-то еще, – и отказывался. А этот «кто-то» оказался на поверку таким неприметным скромнягой, и других друзей у него как будто не было… Хиросава же добрый был; к нему подходил кто-то с глазами как у побитой собаки – он и не мог его прогнать. Так этот паренек и решил, что они с Хиросавой лучшие друзья. Сам-то ни на что не способен… Пусть общался бы с такими же, как он, неудачниками; так ведь нет, решил, что он – другой… Каждое слово Окамото как будто выжигало Фукасэ изнутри. Хотя речь шла вовсе не о нем… – Вот, точно; это как если некрасивая, неуклюжая женщина – и вдруг с сумкой от дорогого бренда… Этому парню было плевать на Хиросаву. Он просто хотел быть с тем, кто все может, чтобы показать, что не состоит в клубе неудачников. И единственный, кто с ним дружил, был Хиросава. Так вот почему Окамото обрадовался, увидев Мураи, Асами и Танихару! Он обрадовался тому, что у Хиросавы были подходящие ему друзья. – Но этот «неудачник», наверное, на самом деле любил Хиросаву. Ладно, пусть он проговорится насчет себя. Ведь Окамото завел этот разговор потому, что увидел сходство между ним и «неудачником»…