«А ведь Шагуч, даже желая понравиться Тане, не рассказал нам этого, – удивилась Катя. – То ли боялся, что не поверим, то ли стеснялся. Ничего, Тане расскажу я. Мне кажется, она одобрит». – Значит – не самоубийство и не Шагуч. Тогда кто? – Конечно, эта девица… ну, медсестра. Во семейка, что отец, что сын. Вроде не красавцы, а бабы к ним липнут, как мухи к дерьму. Та же Лайма. – Ну, Лайма вряд ли вышла замуж по большой любви. – Это да. Она нетипичная баба. У нее мужская хватка. Знай приглядывай, а то урвет кусок из-под носа. Турищеву с ней повезло, сам-то он не из тех. Сегодня первый раз видел, чтобы она разнюнилась. Это мне вдруг подфартило. Я только что от нее. Держалась-держалась и сломалась. Все-таки нутро бабье. Я ей подсунул кое-какие бумажки, так она почти не читала. Завтра опомнится – а поезд уже ушел, – самодовольно закончил Жуков. – Она очень переживает из-за Федора? – недоверчиво уточнила Катя. – Ну, не из-за Федора, а из-за неприятностей. Сперва одно, теперь другое. Чтоб всегда быть на высоте, надо быть настоящим мужиком, а женщины, даже вроде Лаймы, они… Да черт с ней, с работой! Вот. Это тоже тебе, держи. – Сергей торжественно протянул Кате конверт. Там лежало приглашение посетить один из модных бутиков и бесплатно выбрать любую вещь. Катя вспомнила, хозяин бутика недавно приносил в «Арт» свою рекламу. Тогда, очевидно, и преподнес Жукову приглашение. – Лучше отдай жене, Сережа, а то она обидится. – Так она же не узнает, – снисходительно улыбнулся Жуков. – Бери. Тебе пойдет. – Нет, – возразила Катя, повернувшись так, что и без того короткий халатик ненароком задрался. – Забирай все, Сережа, и уходи. Если ты решил, что я ответила тебе сегодня «да», то ошибаешься. Это было «нет». – Погоди… что значит – нет? – Я вчера сказала тебе, что больше у нас с тобой ничего не будет, и не собираюсь менять решение, – вежливо сообщила Катя, с удовлетворением наблюдая, как собеседник сверлит взглядом грудь, колышущуюся под тонкой тканью. – Я думала, ты это понял, и не ожидала тебя сегодня. – Но как же… я же… я сделал, как ты хотела. Рассказал Полухину, что был в день убийства на даче и видел там девчонку. Я сделал это ради тебя! – Да? – изумилась Катя. – А разве не потому, что нашлись свидетели? У баб, конечно, логики ни на грош, однако и они иногда способны умножить два на два. Сергей засопел. – Ладно, тут ты меня поймала. Ну и что? Я был бы дураком, если бы признался без причины. – А мы любим дураков. Липнем к ним, по твоему меткому выражению. Чего с нас взять? – Я тебе нравлюсь. Если бы не нравился, вчера не получилось бы так здорово. – Тебе, может, было здорово, а я лично привыкла к более изобретательному сексу, – не моргнув глазом, соврала Катя. Умела она задеть за живое! Сергей переменился в лице и кинулся на нее, пытаясь опрокинуть. С трудом, но Кате удалось вырваться. Правда, халат остался в руках неудачливого насильника. – Ох, с каким удовольствием я тебя засужу, – радостно объявила Катя. – Всегда мечтала о карьере Моники Левински. И работать до конца жизни больше не придется! Жуков, вздрогнув, закрыл глаза, бросил халат, повернулся и вышел. Катя захлопнула дверь. На душе было смутно. Неужели этот мелочный человек – убийца? Хотя чем мелочность мешает? Разве преступники обязательно люди широкой души? Или все-таки Рита? Только Риту было жалко. Лучше пусть кто-нибудь другой. Хотелось позвонить Тане, спросить ее мнения. Но вдруг она сейчас с Костиком? Не стоит им мешать. Катя хватила полстакана коньяка – замечательное лекарство после нервотрепки нынешнего дня – и легла спать. Глава 17 На следующее утро Таня позвонила сама. – Если тебе еще не надоело, – неуверенно начала она. – Мне Костя сказал кое-что любопытное. Он ведь неплохо знает Турищевых. – У меня тоже кое-что любопытное, – не стала скрывать Катя. – Может, приедешь ко мне? Сегодня суббота, у тебя выходной. Таня охотно согласилась. – Надо же, – удивилась она, осмотрев Катину квартиру, которая на данный момент выглядела жертвой погрома, – никогда не представляла, что можно, подобно тебе, жить одной и делать только то, чего хочется. – Всегда об этом мечтала, – честно призналась Катя. – Но не пугайся, у меня не каждый день такой бардак. Просто неделя выдалась. В понедельник меня уволили, во вторник я нашла труп, в среду занялась расследованием. В четверг… – Катя вспомнила, как после разочарования в Сергее в качестве психотерапии занялась разборкой старых вещей, и засмеялась. – В четверг я создала вот это безобразие. Часть тряпок вынесла на помойку, а оставшиеся все не соберусь запихнуть обратно в шкаф. В пятницу… вчера… узнала о смерти Федора. Согласись, достойный повод, дабы отлынить от уборки. Зато еда в холодильнике есть. Сбацаем-ка мы с тобой пиццу. Я обычно покупаю замороженную, а потом кидаю сверху кучу всякой всячины, иначе она для меня слишком тощая. – А какие у тебя новости? – спросила Таня. – Я, честно говоря, полночи не могла заснуть, все крутила в голове варианты. И никак у меня одно с другим не состыкуется! Особенно Осведомленный. Очень подозрительная случайность – три кафе, и все у Костиного дома. А он как раз отключил телефоны, и его алиби невозможно подтвердить. – Иногда человек делает глупости, в которых стыдно потом признаться. Особенно признаться тому, кто тебе нравится. Костик вообще непростой. Ты знаешь, что ему предлагали раскрутку вместо Турищева, а он отказался? – Какую раскрутку? – Ну, стать форматным модным автором. Шагуч не захотел, и позвали Турищева. – Точно? – быстро произнесла Таня. – Мне Жуков сказал. А розыгрыш Осведомленного совершенно невинный, за него нельзя осуждать. Таня улыбнулась. – Я поняла. Нет, Катя, Осведомленный – это не Костя. Насколько можно быть в чем-то уверенным, настолько я уверена. А к тебе, значит, вчера приходил Жуков? – Сперва Рита Селина. Знаешь, она ужасно несчастная. Я не хочу, чтобы она оказалась убийцей. И не верю в это. Катя, сосредоточившись, попыталась максимально точно передать не только диалог с Ритой, но и свое впечатление. Потом перешла к Жукову, однако тут сознательно допустила солидные купюры. Она уже не относилась к своим недавним переживаниям всерьез, однако еще не созрела до того, чтобы ими делиться. Поэтому личный момент требовалось опустить. – Жуков пришел ко мне поболтать, – невинно заявила Катя. Глаза Тани блеснули, но от комментариев она воздержалась. – Позавчера часов в десять он был у Федора. Подтверждает слова Костика – Федор собирался на презентацию и очень ее ждал. Жуков намекнул ему, что есть перспективы продвинуть собственные творения, и Федор взбодрился. Поэтому самоубийство Жуков отрицает. Уверен, что убила Рита. Да, еще. Лайма страшно переживает. Даже подписала, не глядя, какие-то бумаги. Этот гад не постеснялся воспользоваться случаем. Она действительно вчера была не в себе. Не такая уж она, оказывается, железная леди. – Да, – согласилась Таня. – Это и есть то, что я хотела бы обсудить. Костя уверяет… нет, не уверяет… просто ему кажется, что Лайма неравнодушна к Федору. – Конечно, неравнодушна, – хмыкнула Катя. – Она его терпеть не может. – Нет, в другом смысле. Совсем наоборот. – Извини, но твоему Костику нужно меньше пребывать в личине Алины Айленд. Лайма вряд ли влюбилась бы в самого раскрасавца, не то что в такого пентюха. Ты ее плохо знаешь. Таня пожала плечами. – Я ее вообще не знаю, но такие сильные, властные женщины предпочитают именно пентюхов. Помнишь об Оливии в «Двенадцатой ночи»? Она никогда не полюбит человека, который хоть чем-нибудь ее превосходит – богатством, красотой, годами, умом. В этом есть сермяжная правда. Лайме хочется властвовать. Возможно, заведи она ребенка, этот инстинкт нашел бы другое применение, а так… Федор, мне кажется, вполне подходит. Тем более, он очень нравится женщинам. – Жуков тоже так считает, – кивнула Катя. – Но я что-то не замечала. – А ты не замечала, что всегда жаждала Федору помочь? Пожалеть, оградить. Это то самое и есть. Речь не о сексе, тут другая разновидность. И, поверь мне, Федор знал о своей привлекательности и активно ею пользовался. Ею – в смысле нами, женщинами. О мертвых ничего, кроме хорошего, но факт остается фактом. Катя задумалась. – Что-то в этом есть, ты права. Это объясняет, почему Лайма так сильно сейчас переживает. – И, возможно, почему она стремилась выжить Федора из дома отца. Не хотела постоянно бороться с соблазном. Но вопрос в другом. Как ты считаешь, Федор мог отвечать ей взаимностью? – Это тоже идея Костика? – подозрительно осведомилась Катя. – Нет, моя. Я не имею в виду настоящую любовь. Но Лайма такая активная, а Федор привык подчиняться. Какое-то время они жили вместе. Мужчине трудно устоять. – Но я торчала под окном дачи и лично слышала, как они ругались. Вспомни сама, как Федор отзывался о Лайме! Таня упрямо молчала, и Катя, пожалев ее, добавила: – Жаль, домработница Турищевых сейчас в отпуске. Уверена, если что и было, она бы наверняка заметила. Это мужья слепы, а пожилые женщины, особенно при скучной работе, глазасты не по возрасту. На себе испытала. – У Турищевых есть домработница? – изумилась Таня. – И ты даже знаешь, когда у нее отпуск? – Не буду набивать себе цену, – улыбнулась Катя. – Знаю случайно. Когда ко мне приходила Лайма, ее, как и тебя, впечатлило состояние моей квартиры. Она предложила прислать на денек домработницу, когда та выйдет из отпуска. Хорошая идея! – Любопытно, что отпуск домработницы как раз совпал с этими событиями. Полухин, например, наверняка не знает о ее существовании – и, соответственно, лишен возможности ее допросить. – Это уже из области фантазий. Не предполагаешь же ты, что Федора убила Лайма? – Ну, – покраснев, ответила Таня, – противоречий тут нет. Лайма у него позавчера была. Взревновала к Рите и отравила. – Можно подумать, позавчера она впервые догадалась, что Рита – любовница Федора. Нет, не сходится. А Турищева тоже прикончила она? Прямо-таки леди Макбет. – Мценского уезда, – ехидно добавила подруга. – То есть прибалтийского. Еще интересный момент. Лайме очень хотелось, чтобы дело о гибели Арт Тура было поскорее закрыто. Она и Полухина вечно торопила. Почему? – Ну, – пожала плечами Катя, – наверное, ради пиара книг. Чтобы не думали плохо о вдове писателя.