Лаура некоторое время молча смотрела на нее, потом пожала плечами: — Ничего. С чековой книжкой в руках я вернулась в подвал и открыла дверь гимнастического зала. Петроу снова лежал там на кушетке, но на этот раз при моем появлении не поднялся. Я подумала, что он уснул, но в следующее мгновение заметила у него на шее шнур. И я поняла: кто-то сделал с ним то, что я сама бы с радостью сделала. Я и радовалась, пока мне не пришло в голову, что я знаю человека, который скорее всего приложил к этому руку. И тут я запаниковала. По идее я не должна была паниковать. Нас учили держать себя в руках даже в самых сложных ситуациях. Но это другое. Когда кризис происходит с кем-то, кого ты не знаешь, не так уж трудно дистанцироваться от него и выполнять свои профессиональные обязанности. Но это был мой собственный кризис, который к тому же вышел из-под контроля. Меня ужасала мысль, что это совершил Стефан и что из-за этого наши с ним жизни пойдут прахом… Впрочем, они так или иначе пошли прахом, не правда ли? — Почему вы подумали, что к этому приложил руку Стефан? — Трудно сказать… Я была так напугана всем происшедшим. В то утро я поднялась с постели, даже не догадываясь о том, что Петроу имеет какое-либо влияние на нашу жизнь. А потом вдруг выяснилось, что он, не важно, живой или мертвый, мог все разрушить. — Вы сказали, что у него на шее был шнур… — Да, витой шнур серебристо-серого цвета. Вроде тех, какими подпоясывают домашние халаты. — И что вы предприняли? — Я выбежала из зала и поднялась в офис Стефана. Он сидел там за столом, и одного взгляда, брошенного на него, было достаточно. Он дрожал, тяжело дышал и имел чрезвычайно удрученный вид. Я спросила, что ему сказал Петроу. Он ответил, что, по его мнению, Петроу хочет нас уничтожить. И тут я снова овладела собой. Глядя на то, как он в моем присутствии чуть ли не в прямом смысле разваливался на части, я поняла, что из нас двоих стать сильной придется мне. Я сказала ему, чтобы он больше об этом не думал и что я, призвав на подмогу Джеффри, обо всем позабочусь. — Он как-либо в словесной форме дал вам понять, что убил Петроу? — Так сразу и не вспомню… Впрочем, нет, не думаю. — Лаура покачала головой. — Да ему и не нужно было этого делать. — Из того, что я помню о поведении вашего мужа наутро после убийства, у меня не сложилось впечатление о нем как о чрезвычайно удрученном и, следуя вашему образному выражению, разваливающемся на части человеке. — Вы наверняка подумали, что у него все под контролем. Так все думают. Но вы не знаете, как тяжело подчас это ему дается. Ведь он на протяжении многих лет вкладывал в эту клинику все свои деньги и душу. А тут еще появился этот вирус Алекс Петроу, который грозил все отравить и разрушить… «Вирус». Это было определение, которое использовала Габриэль, характеризуя Петроу. Подумав об этом, Кэти однако спросила другое: — Но почему Рози, Лаура? Мысли о Рози заставили смертельно-бледные черты Лауры помертветь еще больше. — Ох! — простонала она, будто ей в грудь вонзили нож. — Вы знали, что она была беременна? — Значит, это правда? Прошу вас, скажите мне, что это не так! Когда Труди, ее подруга, рассказала мне, что Рози во время завтрака временами испытывает тошноту, я было подумала… Но потом весь февраль и март она ничего об этом не говорила, так что я ни в чем не могла быть уверена. Помнится, я как-то сказала Джеффри в иносказательной форме, что он, возможно, скоро станет отцом, но его реакция убедила меня в его полной неосведомленности в этом вопросе. После этого я решила, что все это неправда. Мне, видите ли, не хотелось в это верить. Это было все равно что увидеть себя саму пять лет назад. Говоря об этом, Лаура приходила во все большее возбуждение. — Я разговаривала с ней, когда узнала, что мистер Брок о чем-то ее расспрашивал. Это произошло за несколько дней до ее смерти. Я хотела выяснить, какие вопросы он ей задавал. Она держалась настороженно и открывать мне свою душу не спешила. При этом она вся лучилась каким-то внутренним светом, и я тогда впервые подумала, что она, вероятно, и в самом деле беременна. После этого я чуть с ума не сошла, Забыв обо всем на свете, я думала только об одном: от кого она забеременела? Если не от Джеффри, то от кого же? И я спросила ее об этом — она как раз говорила что-то о мистере Броке. Но я перебила ее и задала вопрос: «Вы беременны? От кого?» Она сделала паузу, и Кэти заметила, что она дрожит, как в лихорадке. — И что она ответила? — Чтобы я не лезла не в свое дело. Она до сих пор стоит у меня перед глазами. Щеки раскраснелись, подбородок выпятился — она определенно на меня разозлилась. А потом она высказалась на мой счет… — Как именно? Лаура Бимиш-Невилл опустила глаза и, вздрогнув всем телом, выдавила из себя несколько фраз: — Она сказала, что я должна оставить их с Джеффри в покое, потому что я вес только разрушаю. Что не позволит себя разрушить, как это произошло с Алексом Петроу. — Похоже, она обвинила вас в убийстве Петроу. Вы не находите? — Не уверена, что она имела в виду именно это. Я, во всяком случае, ее не поняла. Я стала говорить, что Петроу был низким человеком и что она хотя бы ради блага Джеффри не должна больше о нем вспоминать. Ну, она расплакалась и выбежала из офиса… Лаура блестевшими от возбуждения глазами впилась в лицо Кэти. — Я ни слова не сказала об этом Стефану. Когда он убил ее, он и понятия не имел, что она, возможно, носит ребенка. Вы должны мне верить! — Лаура, — наставительно произнесла Кэти. — Выслушайте меня, и по возможности внимательно. Стефан считает, что вы убили Петроу и Рози, в то время как вы убеждены, что это сделал он. При этом каждый из вас пытается защитить другого, как, равным образом, Джеффри пытается защитить вас обоих. Лаура посмотрела на нее остановившимся, помертвевшим взглядом. — Нет, — запротестовала она. — Это не соответствует истине. И я не желаю вас больше слушать. Я очень устала. Уходите… Прошу вас, выйдите хотя бы на десять минут! — Она подняла рукав своего свитера-кардигана и приставила иглу шприца к внутренней стороне руки. — Это правда, Лаура. Главный детектив-инспектор Брок и я только что проинтервьюировали вашего мужа. Брок и сейчас с ним находится. Мы не сомневаемся, что он искренне считает вас виновной в обеих смертях. Лаура нахмурилась. В душе у нее царила сумятица. — Но это невозможно… но… Кто тогда?.. Кэти заколебалась. — Нам нужна ваша помощь. Прошу вас, бросьте шприц и пройдите со мной в большой дом. — Я думаю, вы все лжете, — откликнулась Лаура. Она была слишком упряма или слишком утомлена, чтобы обдумывать все это снова. Но в ее словах не было былой убежденности. Когда же она всмотрелась в лицо Кэти, уверенность в своей правоте оставила ее, руки у нее опустились и безвольно повисли вдоль тела. Кэти шагнула к ней и вынула шприц и коробочку стерилизатора у нее из пальцев. — Пойдемте. — Она протянула руку, подхватила Лауру под локоть и повлекла за собой к лестнице. Поднявшись в зал, они медленно прошли через весь храм к выходу. Когда они достигли двери, Лаура остановилась и спросила: — Скажите, когда в тот день я в первый раз подергала за ручку двери гимнастического зала, там вместе с Петроу находился Стефан? — Какая у него группа крови, Лаура? — поинтересовалась Кэти. Лаура озадаченно на нее посмотрела: — Типа «О». — Вы уверены? — Разумеется. — Что ж, тогда я с уверенностью могу вам сказать, что это не он. Кем бы этот человек ни был, группа крови у него «АВ». Они не разговаривали, пока пробирались в почти полной темноте к большому дому. Кто-то выключил свет в коридоре полуподвала и запер входную дверь, по причине чего Лауре пришлось воспользоваться своим личным ключом. Когда они добрались до директорского офиса и распахнули дверь, лицо Бимиш-Невилла, когда он увидел свою жену, болезненно сморщилось. — О Господи! — прошептал он, и из его глаз потекли слезы. — Прости меня, дорогая… Я так… так перед тобой виноват… — Все хорошо, Стефан. Правда, хорошо. — Лаура обошла вокруг стола и положила руки ему на плечи. — Думаю, что все разрешится наилучшим образом. Через некоторое время Лаура, собравшись с мыслями, рассказала им, как в вечер смерти Петроу разыскала своего брата и упросила его ей помочь. Они сняли Петроу с кушетки тренажера и спрятали его тело в углу зала под грудой матов. Позже, в предрассветные утренние часы, они вернулись в полуподвал и перетащили его тело в колесную тачку, на которой Джеффри и отвез его в храм. Они прихватили с собой кожаный колпак и плетку с рукояткой в форме фаллоса, которые нашли в гимнастическом зале, а также принесенную Джеффри красную нейлоновую веревку. В храме они сняли с Петроу тренировочный костюм и кроссовки и, как могли, подвесили его тело к бронзовой решетке в храмовой крипте. — Почему в храме, Лаура? — спросила Кэти. Она пожала плечами: — Я стремилась скрыть время и место его смерти, чтобы все запутать. Кроме того, я хотела сделать так, чтобы все выглядело как самоубийство или несчастный случай, связанный с сексуальными извращениями. Уже позже, когда выяснилось, что вы не очень-то во все это поверили, я об этом пожалела. Подумала, что нам следовало отвезти его труп как можно дальше от клиники и оставить в каком-нибудь пустынном месте. Кэти вспомнила о маленьком мраморном надгробии и подумала, что Лаура сделала весьма странный выбор, будто стремилась собрать воедино жертвы, принесенные ее мужем. — Что ж, вы и в самом деле все запутали. А утром все запуталось еще больше. — Да, мы никак не могли предположить, что Стефану захочется переодевать Петроу. Джеффри решил, что он пошел на это, потому что его мучило чувство вины. И я тоже так подумала. — Скажите, Джеффри обсуждал это с вами? — обратилась Кэти к доктору Бимиш-Невиллу. — Разговаривал о том, что произошло? Бимиш-Невилл отрицательно покачал головой. — Создавалось впечатление, что каждый из нас играя свою роль. Мы оба пытались делать и говорить то, что делал бы и говорил невиновный человек. После этого Джеффри, похоже, стал сознательно избегать общения со мной. — Он тебя боялся, — пояснила Лаура. — Мысль о том, что, по его разумению, ты совершил, приводила его в ужас. — А как насчет веревки, Лаура? У Джеффри остался кусок той, что он использовал, чтобы подвесить тело Петроу? — Не знаю. Этого я не помню. Я несла фонарь и помогала ему, чем могла. Это было ужасно. В храме стоял жуткий холод, а тело Петроу так странно выглядело. Оно начало коченеть, еще когда лежало в гимнастическом зале. Поэтому, когда мы привезли его в храм, оно все было перекошено. Нам оставалось только надеяться, что к утру оно под собственной тяжестью как-нибудь распрямится. Она опустила голову и замолчала. Кэти бросила взгляд на Брока и пробормотала: — Сейчас я бы не отказалась от чашечки крепкого итальянского кофе, который так любит Бен Бромли. Брок согласно кивнул: — Идея хорошая. Более того, нам бы не помешало пообщаться с мистером Бромли лично.