И когда он громким голосом объявил, что меня приговаривают к отсечению руки, я не возражала. А что тут сказать? Другого отношения от людей к саламандрам ожидать и не приходилось. Поэтому я засучила рукава своей хламиды и, протянув руки к судье спросила: - Правую? Или левую? Слёзы струились из глаз уже не только потому, что просто слезились, а и от того, что мне стало ужасно жаль себя. А ещё страшно. Потеря руки означала, что я не смогу делать витражи ещё очень долго. Очень. У саламандр есть такая особенность - мы умеем отращивать конечности. Только вот происходит это довольно медленно. Два года, чтобы вырастить новую ногу, и где-то год понадобится для руки. И это если кровотечение остановят, а ещё, если ты не умрёшь от потери крови. Да, и такое бывало. Как-то раз дядя упал с лесов очень неудачно. Он раздробил себе ногу, и врач, прибежавший на помощь, принял решение об ампутации. Но там был врач. Дядя не чувствовал боли - его напоили раствором на травках и соке мака, и врач всё сделал с минимальной кровопотерей. Нога у дяди росла долго - два с половиной года. И потом он ещё полгода хромал. Он говорил, что огня у него мало, а много работы. А ещё мы в тот год сильно недоедали, а за работу платили одни медяки. Я так старалась вообще есть поменьше, и вдосталь наедалась только, когда меня звал к себе во дворец Креон. Мне было очень стыдно, но я несколько раз прятала в карманы кусочки хлеба и фруктов перед уходом от него. Вряд ли на городской площади будет врач и настойка из травок и мака. А я… всего лишь маленькая саламандра и очень боюсь боли. Я стояла и плакала, и не сразу поняла, что в зале суда воцарилась оглушительная тишина и слышны только мои всхлипы. Я вытерла струящиеся слёзы рукавами хламиды и огляделась. Происходило что-то странное. Все смотрели на меня молча, затаив дыхание. Глаза у всех были просто как блюдца из дядюшкиного сервиза - совершенно круглые. А судья почему-то снял с головы свой роскошный, голубого цвета, парик и промокал им капли пота, стекавшие со лба. Два его помощника привстали со своих стульев и смотрели на меня, замерев в таком полусогнутом положении. Стражники застыли, открыв рты. В зале суда было не так много народу, а зрителей не было вовсе. Поэтому понять что-то я вообще ничего не могла. Ни возгласов из толпы, ни выкриков зевак. Но больше всего меня поразила госпожа Вильфранш-сюр-Сон. Мерзкая старуха выпучила глаза и хватала ртом воздух, как будто задыхалась. А когда я посмотрела на неё, она вдруг стала медленно сползать со своего кресла. А потом и вовсе вдруг опустилась на четвереньки и поползла к двери, смешно отклячив тощую задницу в грязной, и местами дырявой юбке. «Что это они?» - мелькнуло у меня в голове. - Стоять! - вдруг заорал судья. Я же и так стою? Но оказалось - это было не мне. Это он кричал на ползущую в сторону двери и смешно перебирающую по полу руками и ногами госпожу Вильфранш-сюр-Сон. - Стража! Задержать её! - скомандовал судья. Стражники отмерли и кинулись исполнять приказ. Вдруг оба заместителя судьи тоже сорвались с места и рванули к выходу, столкнувшись у двери лбами. Тот, что был покрупнее толкнул второго, и тот упал на задницу, горестно при этом хрюкнув. А первый с победным гиком вылетел за дверь. «Что происходит!?» - недоумевала я мысленно. Только вслух хоть что-то произнести было боязно. - Жузеф! Вернитесь на своё место! - приказал судья. Он продолжал утирать пот своим роскошным париком. Жалко. Я точно знала, что это очень дорогая вещь. Она же испортится от такого обращения! Но судье, похоже, в этот момент было глубоко плевать на сей прискорбный факт... Стража меж тем приволокла госпожу Вильфранш-сюр-Сон назад и усадила на тот же стул, на каком она и сидела, стоявшем на противоположной от меня стороне. Я так понимаю, со стороны обвинения. Второй заместитель, тяжко вздыхая и бормоча себе под нос что-то типа: «Такой шанс выслужиться упустил», притащился и сел на своё место. - Подсуди.… В смысле садитесь, деточка, - ласково обратился ко мне судья. «Ох… не к добру это» - снова подумалось мне. Вот не нравился мне этот ласковый тон. Порой, такая смена сулила ещё большие неприятности. Но ноги меня уже не держали, и я плюхнулась обратно на огромный стул с цепями и ремнями самого устрашающего вида и даже ноги подобрала под себя. Мне было всё ещё холодно, зубами я стучала с не меньшей, а, пожалуй, даже с большей силой. И уже очень хотелось, чтобы мы уже куда-нибудь пошли. «На площади, где мне будут руку отрубать, будет же солнышко? Может быть, там потеплеет?» - удручённо текли мысли в моей голове. Я не знаю, как долго мы так просидели. Госпожа Вильфранш-сюр-Сон скулила, стража переминалась с ноги на ногу, стоя вдоль стены. А судья продолжал утирать пот париком. «Ему что? И в самом деле, жарко? Ну, вот как так-то? И чего мы, собственно говоря, ждём?» - снова подумалось мне. Но тут входная дверь не просто отворилась. Она отлетела с жутким грохотом. Мне показалось, что аж всё здание содрогнулось. Судья перестал утирать пот и стал скомканными, нервными движениями пытаться натянуть парик на место, только вот тот всё время сползал ему в глаза, совсем как мне - послушнический капюшон. Солдаты вытянулись ещё больше и замерли, а госпожа Вильфранш-сюр-Сон скукожилась на своём стуле. Мне тоже было страшно, и я аккуратно спустила ноги с пыточного кресла и сжалась в комочек. Может быть, никто не обратит внимания на маленькую саламандру? Спинка у стула была довольно высокой, что давало призрачную надежду, что меня не заметят. А по залу суда от двери кто-то стремительно приближался, чеканя каждый шаг. Кто-то большой и сильный. Ой, первородный огонь! Как же страшно. Зажмуривать от страха глаза я не стала. Просто потому, что хуже уже быть всё равно не может. Но когда шаги приблизились, и поравнялись с моим креслом, я слабо пискнула от восторга и тихим голосом позвала: - Дард? Тишина в зале суда стояла такая оглушительная, что мой слабый писк был подобен удару грома с небес. При этом судья вдруг перестал теребить свой парик, а вместо этого зачем-то засунул его в рот. - Я, малышка, - кивнул мне дракон. - Дард! - обрадованно затараторила я, потому что это был мой единственный шанс, - Дард, они говорят, что я украла кольцо у госпожи Вильфранш-сюр-Сон. Но я этого не делала! Мне оно не нужно совсем. Зачем бы я стала его красть? Я не брала! Оно у неё на пальце было, и я не смогла бы его оттуда снять. Дард, поверь мне! А они хотят мне руку отрубить! Но это же несправедливо! - Руку отрубить? - хмуро сказал дракон, и обвёл всех присутствующих взглядом. Госпожа Вильфранш-сюр-Сон откинулась на спинку своего стула в глубоком обмороке, стража, как на плацу, дружно в ногу сделала шаг назад и постаралась слиться со стеной, а судья всё же решил доесть свой парик. - Да. А ещё тут очень холодно. Просто очень! Мне бы на солнышко? Можно? А ещё лучше к камину, или к очагу. А ещё есть хочется. Очень! Я вывалила на дракона все свои жалобы, потому что опять-таки руководствовалась принципом - хуже точно уже не будет. Да и хотелось, очень хотелось пожаловаться, хоть кому-то, кто меня услышит. Потому что ни судья, ни стражники всё равно этого бы не сделали. А тут был шанс! - Холодно? - вдруг рыкнул дракон. Он подскочил ко мне, и рывком схватил меня на руки, приподняв из пыточного кресла. - Малышка! Да ты горишь?! - Нет. Огня почти нет, - снова пожаловалась я. И тут на меня повеяло тёплым ветром. Большим ласковым тёплым ветром. Огонь, который теплился во мне, вдруг ярко вспыхнул и снова запылал. А я расслабилась и размякла. Я просто растеклась, в больших руках дракона, как жидкое стекло растекается в руках умелого стеклодува. Ой, как же хорошо. Мысли куда-то утекли не туда. И я думала только о том, что пришло тепло и помощь, на которые я даже уже и не рассчитывала. А Дард надо мной раздавал указания: - Геннадайос, разберись здесь. Судью разжаловать в писцы, обвинителей посадить за клевету, ну или что там у нас за это полагается? И разберись со стражниками. Сколько им дали денег за незаконный арест. И прибавь виновным ещё и посягательство на неприкосновенную персону, отмеченную печатью дракона - это же на смертную казнь тянет? - Я разберусь, дядя. Иди, - кивнул этот загадочный Геннадайос. Имя с древнего языка означает - «благородный». И начинается на букву «Г». На неё начинаются все имена в императорской семье. Ещё один дракон получается. Улыбнулась я, поудобнее устраиваясь на руках у Дарда и положив ладонь ему на грудь. Помощь. Пришла помощь. А Дард, между тем, стремительно вышел из здания суда со мной на руках и куда-то направился. А куда? Но, впрочем, это мне тут же стало безразлично. Мне было тепло и хорошо. Руку мне сегодня точно не отрубят. Да и огонь разгорался от тёплого ветра всё сильнее и ярче. Я заснула под мерное укачивание и проснулась только, когда очутилась в горячей, просто огненной комнате. Где это я? А потом почувствовала, как меня окунают в ванну. Вода была подобна кипятку. Как же мне стало хорошо! Если уж купаться, то только вот в такой воде. А потом меня опять куда-то несли, и я почувствовала мягкую перину и пушистое одеяло. И окончательно провалилась в глубокий сон, в котором меня не преследовали кошмары со страшным холодным белым пушистым порошком… *Вильфранш-сюр-Сон - город во Франции, в департаменте Рона. Около 1450 года в Вильфранш-сюр-Сон был выполнен витраж «Шахматисты», хранящийся в коллекции музея Клюни в Париже. Именно такой герб, как я описала является официальным гербом города. Глава 8. За бедой беда, но было мало, и гасила пламя саламандра. Опять проснулась не в Париже Опять на завтрак не коньяк И принца под окном не вижу Да и погода кое-как. (Из инета, автор строк неизвестен) Я проснулась от того, что показалось, услышала своё имя, произнесённое несколько раз чьим-то сердитым голосом. «Аврелия!» и «Ави!» настойчиво повторял голос. Я открыла глаза и осмотрелась. Оказалось, что я в чьей-то спальне. Просто роскошной спальне. Я раньше была во дворце у Креона, в его личных покоях. Только вот даже там такой роскоши не было. Я сунула нос под тёплое одеяло. На мне была тонкая ночная рубашка с кружевами. И всё. Больше на мне ничего не было. Я была чистая, с высушенными волосами, ярко-рыжей волной рассыпавшимися по плечам. И в чужой спальне. Н-да. Моей послушнической оранжевой хламиды нигде не наблюдалось. Зато тут был камин! Огромный, инкрустированный мозаикой самой причудливой расцветки, камин. «Огонь!» - промелькнула у меня в голове, и я рванула туда.