23 В квартире на Дмитровском шоссе Оксана не была месяца три, и мебель покрылась толстым слоем пыли. К тому же в мойке и на столе оставалась грязная посуда после того, как они тут последний раз посидели с девчонками и почему-то не убрали за собой — наверное, куда-то спешили. Оксана еще по балашихинской привычке, стащив с себя все, кроме лифчика и трусов, принялась мыть посуду и протирать мебель и полы. «Видел бы он меня сейчас», — усмехнулась она, случайно поймав свое отражение в зеркале: с мокрой тряпкой и растрепанными волосами. Бутылка «кампари», апельсиновый сок и контейнеры со льдом ждали своего часа в холодильнике, джинсы и свежевыглаженная черная футболка были аккуратно разложены на кровати рядом со стопкой постельного белья, на подзеркальнике посверкивала пара серег с изумрудами — Игорьков подарок. Оксана принимала душ, подставляя лицо под сильно бьющие прохладные струи, чтобы хоть немного успокоиться, но чувство тревоги не проходило. «Сама, дура, виновата! — думала Оксана. — На кой хер я с ним связалась? Мне сейчас надо сидеть тише воды, ниже травы, а я — козла в огород… Что же делать? Переиграть все назад? Поздно! Да и деньги нужны. Значит, выход один — разобраться с Игорьком и мотать отсюда как можно скорей. Слава Богу, послезавтра он приедет, а паспорт с визой у меня уже есть». Прихватив с заднего сиденья букет, торт и сумку с ананасом и каким-то своим барахлом, Семен вышел из машины и окинул взглядом шестнадцатиэтажный панельный дом неопределенного цвета с балконами, заваленными старым скарбом. «Вот, значит, в каких хоромах гнездятся русские красавицы», — подумал Семен и, вытащив из багажника пакет с шампанским, направился к дому. Было около половины первого ночи, но свет горел только в двух окнах — на втором и девятом этажах. Ни в одном из них не мелькала стройная тень. Семен вздохнул. В подъезде стоял запах жареной картошки, и Семен, вспомнив об изысканном столе на банкете у главного, неожиданно почувствовал, что с удовольствием бы поел. «Черт, надо было пожрать… — рассеянно подумал Семен. — А не моя ли это Роксана жарит-парит для своего Сирано? Ведь все спят…» Лифт тронулся, и Семен с сожалением подумал, что запах картошки остался внизу. Он подошел к двери, посмотрел себе под ноги в надежде обнаружить коврик, но не обнаружил. Затем за неимением зеркала оглядел себя сверху вниз, приложил ухо к двери, чтобы понять, что делается в квартире, ничего не услышал и, зажав ананас под мышкой, позвонил. Оксана, с гладко зачесанными и стянутыми тугим узлом на затылке и еще влажными после душа волосами и почти без косметики, была хороша, как никогда, но Семену показалось, что выражение ее лица не вполне соответствует моменту — красавица была то ли расстроена, то ли напряжена. «Это вам, — проговорил Семен и протянул ей цветы. — И это тоже. И еще…» Пока Оксана принимала дары, Семен открыл сумку и достал две бутылки «Моэта». «О, — сказала Оксана и кисло улыбнулась, — мое любимое… Раздевайтесь…» Повесив куртку и с доброжелательным интересом оглядев квартиру, обставленную в соответствии со вкусом и финансовыми возможностями владелицы (в ту пору — начинающей модели из Балашихи), Семен рассеянно проговорил: «Вот, значит, как живут красавицы», — и тут же отразил, что хозяйке замечание не понравилось. «Кретин, однако», — ругнул себя Семен, поспешил добавить «Как у вас мило!» и в ту же секунду понял, что испытывает столь несвойственное ему чувство неловкости. В комнате, освещенной торшером под красным шелковым абажуром с пумпочками, стола с разносолами не наблюдалось. Рядом с диваном на утлом журнальном столике сиротливо стояла бутылка «кампари» в компании двух стаканов и пакета апельсинового сока. «Хорошо хоть торт прихватил», — подумал Семен, растерянно озираясь, пока хозяйка отлучилась в кухню, и опять поймал себя на том, что всерьез хочет есть. «Как бы почувствовать себя сатиром, продирающимся сквозь кустарник в погоне за нежнотелой нимфой… или дриадой?.. или какие там еще у них были бляди? И неужели виной всему — финансовый момент? Старею, однако». В комнату вплыла Оксана, держа в руках поднос с тортом и необходимой посудой. — Позвольте, я вам помогу, — галантно предложил Семен и расставил на столе тарелочки. — Ананас будете? — поинтересовалась Оксана без малейших признаков энтузиазма. «Сей фрукт, Оксаночка, требует большого умения, — объяснял Семен, сидя за кухонным столом и ловко орудуя острым ножом. — Видите, какие тут колючки… Если они попадут в рот… — он покачал головой, — будет о-очень неприятно. Но главное… главное уметь его выбрать. Знаете, как выбирают ананасы?..» Пока Семен объяснял, в чем состоят хитрости и секреты приобретения ананасов, Оксана, исподтишка рассматривая плотную фигуру и большую розовую лысину своего гостя, задавалась одним-единственным вопросом: «Интересно, привез этот козел деньги или нет?» — Сейчас мы его разрежем… вот так… и положим на тарелочку… Теперь попробуйте этот кусочек и скажите… — Семен подцепил на вилку сочный ломтик и поднес к ее губам. — Ну? Каково? А-а, то-то и оно… А хотите, зальем это шампанским? Помните, как у Северянина? «Ананасы в шампанском, ананасы в шампанском! Весь я в чем-то…» — Семен прервался, поймав на себе ее насмешливый взгляд. — М-да… В чем, собственно? Оксана, незнакомая с творчеством поэта Северянина, молчала. — М-да, — повторил Семен и пробормотал: — Кто в чем, кто в чем… Дорогая, улыбнитесь… И давайте перейдем в комнату, только прихватим с собой какой-нибудь резервуар для этого… компота, так сказать… — Ну вот, теперь я уж точно и в норвежском, и в испанском, — сказал Семен, устроившись на диване рядом с Оксаной. — Сейчас мы выпьем, и вы забудете о своих неприятностях и взглянете на меня чуть веселее, чуть ласковее, альпинистка моя, скалолазка моя… За вас, о прекрасная дама!.. За ваши глаза, о чудная! Семен с жадностью выпил и, глядя, как Оксана маленькими глотками поглощает содержимое бокала, с горечью думал, что «за такие бабки» она могла бы быть и повеселее и что он явно заслужил что-нибудь получше, чем кривую улыбку и пачку сока. «Может, я что-то неправильно понял?.. Нажраться, что ли?..» Когда ананас был съеден, а на дне второй бутылки оставалось совсем немного, Семен, прильнув к Оксаниной руке, страстно зашептал: «Какая кожа, мой Бог!.. какая кожа!.. шелк, мед с молоком… о, дивная!» Он притянул ее к себе, впился в губы страстным поцелуем и, не выдержав, начал стаскивать с нее футболку. «Подожди, я сама… — прошелестела Оксана, мазнув ладонью по его щеке и слегка отстраняясь. — Пойдем в спальню…» Семен покрывал страстными поцелуями ее грудь, когда в кармане скинутых на пол брюк заверещал мобильник. — Да! — злобно рявкнул Семен, с трудом отрываясь от своей дамы и бросая беглый взгляд на дисплей — номер был ему незнаком. — Семен Борисович? — произнес мужской голос и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Позвольте мне не представляться, чтобы не тратить время, ни ваше ни свое, — мое имя вам все равно ничего не скажет — и сразу перейти к делу. Я располагаю интересующей вас информацией относительно убийства господина Сапрыкина. Другими словами, я готов назвать вам имя убийцы — за некоторое вознаграждение, разумеется… И если вы хотите получить эту информацию первым, то жду вашего ответа немедленно — без проволочек и предварительных условий. Семен хотел уточнить: «Про остальных жмуриков тоже расскажете?» — но почему-то сдержался. — Сколько вы хотите? — сухо спросил он. — Десять тысяч. — Десять тысяч — чего? — на всякий случай поинтересовался Семен. — Не смешите. «Что-то все сегодня хотят от меня именно десять тысяч… К чему бы это? Уж не к дождю ли?» — подумал Семен, зевнул и, закрывая рот, нервно клацнул зубами. — Такая сумма требует гарантий. — Это не должно вас беспокоить. Ваша гарантия — это я. — Ну-ну. Семен усмехнулся, и вдруг ему показалось, что он уже где-то слышал этот голос, только никак не мог вспомнить — где и когда. «Хорошо бы все-таки это понять, но не на встрече, а пораньше… и лучше всего прямо сейчас — не люблю я сюрпризов… Как же быть? Пусть еще что-нибудь прокукарекает…» — Я смотрю, вы прямо граф Монте-Кристо… А? Товарищч? Вы часом не граф Монте-Кристо? — А он вас чем-нибудь не устраивает? «Блин, что происходит, а? О чем это мы?» — Ну отчего же? Только если я правильно помню, у него была пренеприятная привычка являться своим старым знакомым в виде призрака. — А вы боитесь? — Чего? — опешил Семен. — Призраков. Семен открыл было рот, но ничего не ответил. Он хотел заставить этого таинственного обладателя знакомого голоса поговорить подольше, чтобы успеть его идентифицировать, а вместо этого его втягивают в какой-то странный разговор, из-за которого у него появляется не менее странное ощущение, что это не просто слова, произносимые от нечего делать, а что-то другое и что это «что-то» несет в себе угрозу. «Бред! — пробормотал Семен и передернул плечами. — Не надо было нажираться». — Послушайте… — он хотел продолжить разговор, но не знал, что сказать — сегодня он был явно не в форме. — Зачем вам столько денег? — Денег-то? — спокойно повторил собеседник. — Деньги мне нужны для завершения одного проекта. — А-а… У вас проект. Скаґжете — какой? Или это секрет? — От вас у меня секретов нет. Встретимся — скажу. — Мерси. Но как все-таки быть с гарантиями? Вы так и не сказали… — Сказал. Ваша гарантия — это я. Семен разозлился: — Это я уже слышал. Если вы опять про Монте-Кристо… — Это вы про Монте-Кристо, — резко перебил тот. — Повторяю еще раз: ваша гарантия — это я. И вы это поймете, как только увидите меня. Семен вздохнул. — Ладно, черт с вами, назначайте. Только хорошо бы не очень рано и не очень далеко… — Сегодня в три ноль-ноль — это рано? Или поздно? Как, по-вашему? — В три часа?! Ну, вы даете! Спать же хочется! — Сейчас четверть третьего. Сорок пять минут — это то, что нужно настоящему мужчине и пытливому журналисту, чтобы одеться, спуститься в гараж и проехать сорок пять километров по совершенно безлюдному шоссе. «Это псих. Точно, псих, — устало подумал Семен. — Только зря потеряю время… И бабу жалко в койке бросать… Ч-черт! Может, не ехать? “Пытливому журналисту” — это надо же!» Семен посмотрелся в зеркало, скорчил гримасу, увидев свое отражение, и покосился на Оксану, которая лежала в позе энгровской одалиски. «А голосок-то его я так и не узна-ал… — рассеянно подумал Семен, поцокал языком и вздохнул: — Ну, ехать, так ехать». Семен натянул трусы и схватился за брюки. Из кармана посыпалась мелочь и покатилась под кровать, но нагибаться было лень. Он надел брюки, подошел к Оксане, провел ладонью по коленке, гладкому бедру и подобрался к фигуристо выбритому лобку. Оксана слегка выгнула спину и сладострастно застонала. «Фальшивишь, девочка, фальшивишь», — неожиданно для себя подумал Семен и так же жарко-фальшиво прошептал: — Я скоро вернусь… 24