Садятся за стол. Оксана зажигает свечи, гасит свет. В полутьме посверкивает серебро и хрусталь. Оксана не ест — чуть касаясь пальцами виска, с грустью посматривает на Игорька. Иногда смахивает с лица прядь волос, выбившуюся из косы. Рот слегка приоткрыт, грудь высоко вздымается. — Ты чего? — интересуется папик, отправляя в рот аппетитный кусок мяса. — Ты сегодня какая-то не такая. Оксана медленно и задумчиво качает головой. — Нет, такая. — Что ж я, не знаю, какая ты? Оксана молчит. — Ксанка, ты чего? — недоумевает папик. — Случилось что-нибудь? — Да, — чуть слышно шепчет она, и глаза ее наполняются слезами. — Случилось. Папик кладет вилку. — Ну? Рыбка! Рассказывай! Она смотрит на него с легким укором и отрицательно качает головой. — Ну, ну, ты чего, в самом деле? Обидел кто? Все, больше тянуть нельзя — павиан может разозлиться. — Я ухожу от тебя, — тихо говорит она, так тихо, что сама почти не слышит себя. — Что? — резко произносит папик. — Что ты сказала? Повтори! — Я ухожу от тебя, — тихо, но твердо произносит Оксана и так же твердо смотрит ему в глаза. Папик перестает жевать, медленно вытирает губы тонкой полотняной салфеткой и так же медленно кладет ее на стол. — Та-а-ак… Это как же понимать? — Как хочешь… — шепчет она. Игорек сохраняет внешнее спокойствие, но видно, что надолго его не хватит. — Так это что же, — он кивает на стол, — прощальный ужин? Я правильно понял? — Правильно. Оксана опускает голову и всхлипывает. — И к кому же ты… позволь узнать… уходишь? О! Вот оно! Наконец! Вопросы следуют в нужном направлении. — Ты не понимаешь, — Оксана грустно качает головой. — Ах ты, мать твою! Я не понимаю! — Папик достает из серебряного портсигара сигарету, щелкает зажигалкой, затягивается, глядя ей в глаза, и выпускает ей в лицо длинную струю дыма. — Так ты объясни. Расскажи своему папочке, по которому ты так соскучилась, что сидишь тут, как вяленая вобла. Ну? Давай. Я жду. Оксана смотрит в сторону, чуть всхлипывает и смахивает несуществующую слезинку. — Ты не понимаешь… Я действительно очень соскучилась по тебе… потому что…. потому что… — Ладно, почему соскучилась — потом. Ты дело говори. Так к кому? Оксана распяливает рот и кричит: — Идио-от! К кому, по-твоему, я могу уйти, если я… тебя… люблю! — Последние слова сдабриваются рыданиями. — Не понял, — говорит папик, несколько сбавляя обороты. — Ты объясни толком. Что произошло? — Я ухожу, потому что не могу не уйти, понимаешь? Потому что ты никогда не простишь меня, понимаешь? — скороговоркой произносит Оксана и сама почти верит в то, что говорит. — Потому что я виновата перед тобой, понимаешь? Папик стряхивает пепел и подозрительно смотрит на нее. — Переспала, что ли, с кем? — Ой, Господи, — не выдерживает она и начинает плакать, уткнувшись в ладони. — Господи, Гарик, опять ты за свое! Сколько раз я тебе говорила, что ни с кем я не сплю… ни с кем, понимаешь? — Так какого хера ты мне тут Офелию разыгрываешь? Давай, колись! Оксана вытирает слезы и, продолжая всхлипывать, скороговоркой произносит: — Я взяла у тебя денег… много, но я верну, честное слово, я уже договорилась насчет квартиры… продам и верну… я хотела сразу, но не успела… Папик хмурится: — Сколько? — Много, но я отдам, ты не волнуйся, через неде… — Сколько? — грозно повторяет папик. — Сорок тысяч, — шепчет она и опускает голову — низко-низко. Папик удивлен: — Сорок кусков? Зачем тебе? Оксана молчит. — Зачем тебе сорок кусков, я спрашиваю? — Не скажу. — Еще как скажешь… Оксана прикусывает нижнюю губу и сокрушенно качает головой. — Слушай, ты, по-моему, чего-то не понимаешь, — начинает папик, и в голосе его слышится угроза. — Я спросил: зачем тебе сорок кусков, и хочу получить ответ. Сейчас. — Можешь меня убить, — губы у нее дрожат. — Я все равно не скажу. — Ты… ты это брось! Давай, колись, не выводи меня из себя! — Зачем тебе это знать?! — взвизгивает Оксана. — Я же сказала, что верну! — Еще бы! Конечно, вернешь! Но раз уж ты залезла ко мне в сейф — а я тебя просил этого не делать, — то изволь сказать зачем. Плохо. Ох, как плохо! Темы про то, что «вернешь», лучше было бы не касаться. Неужели она ошиблась и неправильно выстроила комбинацию? От этой темы надо как можно скорее и как можно дальше уходить. И его увести, пока не поздно. Оксана вытирает нос рукой и всхлипывает, как маленькая девочка. — Говори, сука, или хуже будет, — подбадривает ее папик. — Ты меня все равно никогда не простишь… — Говори. Надоела. Оксана снова всхлипывает, но на сей раз совсем тихо и шепотом произносит: — У нас ребенок. Девочка. — Что? — Он уверен, что ослышался. — Девочка, — твердо повторяет Оксана. — У нас с тобой девочка. Дочка. Папик не верит своим ушам. — Ты… ты что? Брюхатая? — выражение лица у него слегка меняется, но радоваться рано — самое трудное еще впереди. Оксана качает головой и говорит спокойно, как ни в чем не бывало. — Ей уже три года.