К слову, о Влади. 1 июня в столичных кинотеатрах состоялась премьера фильма Сергея Юткевича «Сюжет для небольшого рассказа», где возлюбленная Высоцкого исполнила роль другой возлюбленной, а именно — Лики Мизиновой, в которую был влюблен Антон Чехов. Спустя двенадцать дней после премьеры Влади прилетела в Москву мириться с мужем. Как раз к ее приезду в Москве запустили еще один фильм с ее участием — «Время жить», который крутили на малой спортивной арене в Лужниках 15–21 июня. Едва Влади вскоре покинула Москву, как повторилась все та же история: Высоцкий снова возобновил роман с Татьяной Иваненко. Вспоминает А. Смирнов: «В конце июля Володя приехал в Чегет (там в 1966 году проходили съемки фильма «Вертикаль». — Ф. Р.)… Ходили мы с ним однажды вечером в поселок Терскол — звонить в Москву. Страшно он себя вел. Метался в телефонной будке и кричал в трубку: — Приезжай немедленно! Я люблю тебя!..». Зададимся вопросом: кого именно наш герой просил приехать на Чегет: Марину Влади или Татьяну Иваненко? Судя по всему, последнюю, поскольку Влади тогда была в Париже и приехать немедленно в Чегет никак не могла. В следующий раз Влади приехала в СССР в середине сентября. Причем Высоцкий взял в театре краткосрочный отпуск и съездил в Брест, где встретил свою возлюбленную. И там с ними произошла странная история. Когда звездная чета остановилась на ночь в Смоленске, в гостинице «Россия» и ужинала в тамошнем ресторане, неизвестные вскрыли их автомобиль и вынесли все, что там было ценного. А было там много чего: пальто Влади, медвежья шкура, должная украшать квартиру звездных супругов в Матвеевском (в дом на улице Матвеевская Высоцкий вселился ранней весной того же 70-го), пара десятков импортных дисков и еще кое-что по мелочи. К счастью, сумку с документами Влади хватило ума оставить при себе, поэтому они не пострадали. Но все равно настроение было испорчено. Супруги отправились в милицию, чтобы заявить о пропаже вещей, хотя в душе мало надеялись, что там им помогут. Но ошиблись. Следователь по фамилии Стукальский, который принял от них заявление, воспринял происшедшее как личное оскорбление и заверил звездную чету, что преступление будет раскрыто в самые короткие сроки. «Но мы утром уже уезжаем», — напомнили ему супруги. «Значит, найдем за ночь», — последовал ответ. Жертвы отнеслись к этому заявлению как к шутке. А что получилось? Прошел всего лишь час, как им уже представили для опознания их исчезнувшие вещи. Все было на месте: и пальто, и шуба, и даже пластинки все до единой. Чтобы отблагодарить сыскарей за их доблестный труд, Высоцкий и Влади подарили им свою фотографию с дарственной надписью. Обратим внимание на оперативность милиции в деле поисков похищенного — всего одна (!) ночь. Причем были возвращены все вещи до единой. И про грабителей ни слова: кто они, как их обнаружили. На самом деле это был негласный обыск вещей Влади со стороны спецслужб, который был обставлен как ограбление. Так сказать, доверяй, но проверяй, что в практике спецслужб весьма распространенное явление. Пребывание Влади растянулось почти на два (!) месяца, чего раньше с ней никогда не было. Но советские власти, когда давали ей подобное разрешение, прекрасно были осведомлены, что в этот раз французская кинодива приехала не просто так, а с дальним прицелом — именно тогда она официально вышла замуж за Высоцкого. То есть ровно два года (с лета 1968 года) они «присматривались» друг к другу, после чего, наконец, решили скрепить свои отношения по-серьезному. Самое интересное, но это «присматривание» со стороны Влади ничем хорошим завершиться не должно было. Если сама она вела себя по отношению к Высоцкому корректно, то вот про него сказать этого было нельзя. Короче, с нормальной точки зрения брак с таким супругом был чреват одними сплошными проблемами. Но Влади это не остановило. Может быть, и вправду сильно любила Высоцкого? Тогда как объяснить следующий рассказ Д. Карапетяна: «В мае 1970 года я возил Марину в больницу на Каширке, где в то время лежал Володя: на обратном пути она несколько раз повторила одну и ту же мысль в разных вариациях: «Одно не пойму — зачем мне все это нужно?!»…». Как видим, ни о какой любви речь здесь не идет. Если бы Влади любила, то так бы и сказала Карапетяну: мол, проблемный человек Володя, но я его так люблю, что ничего не могу с собой поделать. Но вместо этого, по сути, крик боли и отчаяния: на кой черт мне эти отношения? Сказать же правду актриса не может: слишком опасно. Брак Высоцкого и Влади был зарегистрирован 1 декабря 1970 года в московском ЗАГСе на улице Грибоедова. Со стороны невесты свидетелем выступал ее давний и хороший приятель — журналист коммунистической газеты «Юманите» Макс Леон, со стороны жениха — его старинный друг Всеволод Абдулов. В своих мемуарах Влади проговаривается: «Мы немного удивлены той поспешностью, с какой нам было позволено пожениться». Однако в этой поспешности нет ничего удивительного, если учитывать, что советские спецлужбы были заинтересованы в этом браке. Торжество по поводу бракосочетания прошло в субботу, 12 декабря, в малогабаритной однокомнатной квартирке на Котельнической набережной (ее снимала Марина Влади). Поскольку небольшая площадь квартиры не позволяла лов и Макс Леон, режиссер Юрий Любимов с супругой Людмилой Целиковской, поэт Андрей Вознесенский с супругой Зоей Богуславской, кинорежиссер Александр Митта с супругой Лилей, художник Зураб Церетели. Обратим внимание на слова последнего, который назвал эту свадьбу «более чем скромной и скучной». Причем жених вовсе не радовался свалившемуся на него счастью, а, по словам Церетели: «Настроения нет, Володя на диване лежал, на гитаре играл…». В свете всего изложенного выше, понятно почему у жениха столь безразличное настроение к этому торжеству: он понимает, что это спектакль, постановка, в которой они с Влади — всего лишь статисты. Однако играть свои роли они обязаны, поскольку только это может гарантировать им существенные бонусы от постановщиков этого действа: материальный интерес был ведущим мотивом этого брака. Спустя сутки тот же Церетели увез молодоженов к себе на родину, в Грузию, чтобы вдохнуть в них хоть толику счастья. Но там уже Влади постаралась. Во время застолья в грузинском селе Багеби она случайно ударила ногой по столешнице, из-за чего огромный дубовый стол, заставленный посудой, бутылками, сложился вдвое, и все полетело на пол. А на Кавказе есть примета: если на свадьбе потолок или стол начинают сыпаться, значит, у молодых жизнь не заладится. Вроде бы, случайность — удар по столешнице, но по нашему мнению — закономерность. Можно обмануть людей, разыграв перед ними спектакль, но Всевышнего не обманешь. Он обязательно подаст знак о том, что происходящее — туфта, имитация. М. Крыжановский: «Депрессия Высоцкого понятна: тогда он еще не мог обеспечить Влади по высшему разряду, как обещал. Что могло дать Высоцкому УКГБ по Москве, где он был на связи как агент? В материальном плане — мало. Но он-то рассчитывал на большее. И оно скоро появиться. Когда к делу подключится разведка. Первое главное управление КГБ СССР, то и пойдут поездки за границу с двумя паспортами, объявятся миллионеры Вадим Туманов и Бабек Серуш, дважды будет Мексика, трижды США и 16 раз Франция. Именно тогда к нему и начнут приходить настоящие деньги…». Вернувшись в Москву, Влади предприняла очередную попытку добиться через ОВИР разрешения для своего мужа выезжать за Гранину. Теперь уже на официальных основаниях. Однако ей в этом было отказано в весьма деликатной форме: дескать, этот вопрос рассматривается. Рассматривание затянется на два с половиной года, что было не случайно. В течение двух лет он был на связи с 5-м отделом УКГБ по Москве и 2-м Главным управлением КГБ СССР, где зарекомендовал себя с самой лучшей стороны. Теперь ему предстояло начать вплотную сотрудничать с Первым главным управлением (ИГУ) и пройти там спецподготовку (агентура для зарубежных акций готовилась особенно тщательно). И только после этого его могли начать выпускать за рубеж. Кстати, в своих мемуарах Влади вообще не рассуждает на этот счет, не давая никаких объяснений по поводу того, почему после свадьбы ее мужу еще столько времени не позволяли выезжать к ней в Париж. А ведь Влади в ту пору была достаточно влиятельным функционером ФКП, активистом Общества дружбы «Франция-СССР». Неужели не могла включить свои большие связи (как французские, так и советские) и добиться того, чтобы ее супруга сделали побыстрее “выездным”? Молчание Влади объясняется просто: она прекрасно догадывалась о закулисных интригах вокруг Высоцкого и поэтому особенно не усердствовала в своих попытках вытащить к себе супруга. Тем более в советском ОВИРе ей заявили, что в СССР она может приезжать когда ей заблагорассудится (с визами у нее проблем не было никогда). В начале декабря Влади улетела во Францию, но уже меньше месяца спустя (в начале января 1971 года) вернулась снова, чтобы вместе с новоиспеченным мужем славно отдохнуть в сочинском санатории Совета Министров СССР (путевки в эту элитную здравницу пробил новый знакомый Высоцкого — заместитель министра Константин Трофимов). Увы, но эти планы вдребезги разбил сам актер, пустившись в очередной загул. И это, подчеркнем, спустя месяц после свадьбы, да еще после продолжительного отсутствия Влади, по которой Высоцкий, казалось бы, должен был соскучиться. Он же вместо этого нагрубил жене, после чего она собрала вещи и переехала жить к своей подруге — актрисе Ирине Мирошниченко, которая вместе с мужем драматургом Михаилом Шатровым (известным автором театральной ленинианы) жила на Ленинградском проспекте. Уходя, Влади бросила мужу фразу: "Вернусь, когда придешь в норму". Думаете, Высоцкий сильно расстроился? Вот уж нет. Более того, дабы не сгорели добытые с таким трудом путевки, он пригласил разделить с ним компанию своего друга Давида Карапетяна. Когда об этом узнала Влади, она предприняла отчаянную попытку задержать супруга: наслала на него… врача-нарколога, чтобы тот уговорил певца лечь в клинику. Но Высоцкий сумел-таки перехитрить эскулапа и вырвался с другом в Сочи. В совминовском санатории приятелей приняли по самому высшему разряду, поскольку ждали приезда не кого-нибудь, а самой Марины Влади, которая была известна не только как знаменитая актриса и жена Высоцкого, а также как вице-президент общества «Франция-СССР». Именно поэтому был выделен номер «люкс» со всеми полагающимися ему прибамбасами: широченными кроватями, золочеными бра, хрустальными вазами с отборными фруктами и т. д. Это было первое проживание Высоцкого в подобных аппартаментах, что в общем-то объяснимо: отныне он был супругом не кого-нибудь, а видной коммунистки Марины Влади. Между тем в совминовском санатории Высоцкий куролесил по алкогольной части не менее активно, чем в своей «трешке» на Матвеевской улице. В итоге их оттуда выселили. И знаете куда после этого вселились Высоцкий с Карапетяном? Думаете, на частную квартиру к какой-нибудь старушке? Вот уж нет! Они переехали в интуристовскую гостиницу. А «Интурист», как известно, «ходил» под КГБ. Вернувшись в Москву, Высоцкий продолжил свои «художества». Его загул продолжился, в результате чего были сорваны репетиции «Гамлета» (там у Высоцкого была главная роль — принц датский) на протяжении нескольких (!) дней. Поэтому руководство театра решило заменить Высоцкого другим актером (Валерием Золотухиным), а его самого выгнать из «Таганки». Думаете выгнали? Кто же посмеет выгнать человека, которого «крышует» КГБ? В Советском Союзе таких смельчаков отродясь не было. В результате в театре были снова собраны партбюро, местком и даже ячейка ВЛКСМ по поводу недостойного поведения Высоцкого. Ему было вынесено очередное стотысячное предупреждение, после чего он благополучно был оставлен в театре и допущен к репетициям «Гамлета» в главной роли. В те же дни Высоцкий поведал Золотухину о том, что «Марина улетела, и кажется, навсегда. Хотя посмотрим, разберемся…». Последнее замечание было весьма верным: с Влади действительно «разобрались» достаточно быстро и заставили ее вновь воссоединиться с Высоцким. В эти же дни некая женщина, почитательница таланта Высоцкого, служившая на Лубянке, рассказала ему, что видела бумаги, в которых некий стукач давал отчет о своих разговорах с Высоцким. Учитывая тот факт, что этот случай дошел до нас, значит, о нем более широкому кругу рассказал сам Высоцкий, либо эта женщина. Наверняка, перебрав своих знакомых, Высоцкий догадался о том, кто именно был тем стукачом. Мог ли такой факт вообще иметь место? М. Крыжановский: «Давайте вычислим предателя. Итак: 1) женщины не занимались оперативной (агентурной) работой — они были в бухгалтерии, картотеке, секретариате, машбюро (ксероксов и компьютеров тогда не было). 2) «почитательница таланта» видела агентурное сообщение по Высоцкому только если она печатала копии на машинке (очевидно, сообщение было важным и копия шла не только в личное дело агента Высоцкого, но и наверх). 3) секретарь-машинистка не работала в 5-м Управлении, там не болтают по сторонам, значит она работала рангом пониже — в УКГБ по Москве. 5-й отдел там был большой, поэтому они имели свою машинистку. 4) женщина была одной из любовниц Высоцкого, а возмутило ее, что его проверяют — когда один агент пишет на другого, это, как правило, идет проверка, например, по возвращении из кап. страны, где агента могла завербовать спецслужба противника. Так что этот факт имел место. Как и в случае с чекистом из Батуми, женщина очень сильно рисковала, выдавая Высоцкому совершенно секретную информацию об агенте КГБ, которого он с легкостью вычислил. Ее могли ведь не только уволить, но и посадить на пару лет». 23 марта 1971 года состоялось торжественное воссоединение агентурной пары Высоцкий — Влади. Причем слабая половина этой пары преподнесла сильной половине роскошный подарок в виде итальянского автомобиля «Фиат». Это был один из тех самых бонусов, о которых мечтал Высоцкий, когда строил планы относительно своей женитьбы на Влади. Между тем именно тогдашний статус Высоцкого как агента КГБ (плюс еще и невыездного) поставил крест на его очередной киноработе. Двое молодых режиссеров-дебютантов — Александр Стефанович и Омар Гвасалия — собирались снимать на «Мосфильме» картину «Вид на жительство», в которой хотели задействовать в главных ролях Владимира Высоцкого и Марину Влади. Отметим, что автором сценария выступал Александр Шлепанов — человек, близкий к КГБ, который во второй половине 60-х, совместно с еще одним драматургом-чекистом — Владимиром Вайнштоком (кстати, он позднее возникнет в судьбе Высоцкого, о чем мы обязательно расскажем) — написал сценарий знаменитого советского шпионского боевика «Мертвый сезон» (1969). Итак, эта троица решила снять фильм о том, как некий эмигрант, уехавший из России в 20-е годы, после долгой разлуки возвращается на родину, чтобы здесь умереть. Однако шансов на то, что эта тема будет благосклонна принята в верхах, у авторов фильма не было. И тогда Шлепанов взял в соавторы не кого-нибудь, а знаменитого поэта Сергея Михалкова, у которого были весьма влиятельные связи. Но поэт, согласившись пойти в соавторы к дебютантам, заставил их кардинально изменить концепцию будущего фильма, сообразуясь с тогдашними реалиями. А именно: надо было краеугольным камнем сюжета вывести тему никчемности диссидентства (в свете начавшейся в 1971 году еврейской эмиграции это было очень актуально). Короче, главного героя фильма (Владимир Высоцкий) следовало сделать несчастным человеком: влюбившись в иностранку (Марина Влади), он попадал в жернова западных спецслужб и вынужден был, чтобы выжить, поступить в школу… диверсантов. Как только новый сценарий был готов, начался второй этап работы — утверждение Высоцкого и Влади на главные роли. Заметим, что сами они сценарий одобрили и практически с ходу согласились сниматься в фильме. Однако у их кураторов из КГБ были совершенно иные виды на этот их порыв. Ведь Высоцкому фактически предлагалось сыграть в фильме… почти самого себя. Ведь это его в реальной жизни завербовали спецслужбы (пусть и не иностранные, а советские), у него в женах была иностранка, и он же имел отношение к школе диверсантов, только уже в системе ПГУ КГБ СССР. А главное — фильм этот и эта роль были чистой советской контрпропагандой и развенчивали тщательно разработанный Отделом (Службой) «А» ПГУ КГБ имидж Высоцкого-оппозиционера, что совершенно противоречило планам разведки по использованию актера в операциях в Западной Европе и США. Все эти ассоциации (а также то, что ни о каких заграничных съемках Высоцкий не мог пока и мечтать) и стали поводом к тому, чтобы авторам фильма было заявлено в категоричной форме: Высоцкого и Влади вы в своем фильме не увидите. В итоге эти роли сыграли Альберт Филозов и Виктория Федорова (кстати, дочь той самой Зои Федоровой, которая долгие годы работала на КГБ). В прокате фильм успешно провалился. Глава четвертая Как из двух бардов выбрали одного — агента Несмотря на то, что в кино им вместе сниматься запрещали, в обычной жизни Высоцкий и Влади продолжали жить семьей. В начале июня 1971 года Влади в очередной раз приехала в Москву, причем не одна, а прихватив с собой трех своих детей от предыдущих браков — Игоря, Петю и Володю. Кроме этого, Влади сделала мужу роскошный подарок: выписала на его имя доверенность на вождение своим автомобилем «Рено-16». Правда, этот автомобиль ждет печальная участь: Высоцкий его быстро расколошматит, а сам едва не погибнет (ему наложат 27 швов на голову). В начале августа Высоцкий и Влади отправятся отдыхать в один из элитных подмосковных Домов отдыха. А с 12 по 26 августа звездная чета проведет в круизе по Черному морю на теплоходе «Шота Руставели». Многие свидетели утверждают, что супруги выглядели счастливыми и умиротворенными. Высоцкий ведет трезвый образ жизни, что благоприятно сказывается не только на нем, но и на Влади, а также и на их кураторах из КГБ. Последние добиваются того, чтобы в сентябре «Таганка» отправилась в свои первые (и это через 7 лет после того, как туда пришел Ю. Любимов) гастроли по Союзу — в столицу Украины город Киев. «Хозяином» республики тогда был Петр Шелест, а председателем тамошнего КГБ — Виталий Федорчук (с июля 1970 года), который подчинялся не Шелесту, а Юрию Андропову. Как записал Шелест в своем дневнике: «Думаю и уверен, что действует он (Федорчук. — Авт.) не по своей инициативе — не такой он «герой». Он явно имеет «директиву» комитета, а комитет без одобрения и прямого указания и санкции Брежнева не мог пойти на такой шаг. Брежнев делает ставку на КГБ как «орудие» всесторонней информации и укрепления своего личного «авторитета» в партии… За всем следят, все доносят, даже ты сам не знаешь, кто это может сделать. Установлена сплошная агентура и слежка. Как это все отвратительно!..». У Высоцкого в Киеве жили родственники (родной брат его отца Алексей Вольфович (Владимирович), поэтому в этом городе он всегда чувствовал себя комфортно. Однако в тот приезд местные власти с подачи КГБ устроили ему настоящую «зеленую улицу». Он умудрялся не только играть в спектаклях «Таганки», но еще и давать во множестве концерты в самых разных киевских учреждениях. В итоге с 9 по 24 сентября он выступил в двух десятках (!) различных мест: на заводе шампанских вин (9-го), в Институте электросварки имени Патона и ДК ОКБ имени Антонова (14-го), Институте электродинамики и Институте кибернетики (15-го), проектном институте Киев-ЗНИИПе (16-го), заводе «Арсенал» (17-го), ЦКБ при заводе «Ленинская кузница» и Институте ботаники АН УССР (18-го), ВИСПе (19-го), НИИ РЭ (20-го) и др. А во вторник, 21 сентября, Высоцкий выступил сразу в трех киевских учреждениях. А когда «Таганка» собралась в обратный путь (23 сентября), то Высоцкий остался в Киеве еще на сутки, чтобы дать один большой концерт (в ИФ АН УССР 24-го), и один домашний (у В. Асташкевича и писателя Виктора Некрасова). Отметим, что последний уже находится в опале, за ним следит КГБ, но Высоцкого это мало волнует — он-то знает, что это ведомство с недавних пор не палки ему в колеса ставит, а наоборот — их с его пути старательно убирает. Дальше — больше. Едва вернувшись в Москву, Высоцкий встречается со своим бывшим преподавателем по Школе-студии МХАТ Андреем Синявским. Как мы помним, осенью 1965 года тот был арестован КГБ по обвинению в распространении антисоветской пропаганды (статья 70 УК РФСР) и в феврале следующего года вместе со своим подельником Юлием Даниэлем приговорен к 6 годам колонии. В сентябре 1971 года этот срок истек и Синявский вернулся в Москву. Как вспоминал он сам: «После лагеря он (Высоцкий. — Ф. Р.) пришел к нам и устроил нечто вроде “творческого отчета”, спев все песни, написанные за те годы, пока я сидел. Были здесь песни очень близкие мне, но были и такие, которые я не принял. И тогда я сказал, что мне немного жаль, что он отходит от блатной песни и уходит в легальную заказную тематику». Прошедший лагеря Синявский, почувствовал в Высоцком чужака… Вскоре после этой встречи А. Синявский эмигрирует на Запад, где Высоцкий опять же не применет с ним встретиться, о чем мы еще обязательно расскажем. 16 октября коллега Высоцкого по «Таганке» Валерий Золотухин записал в своем дневнике весьма любопытную реплику Высоцкого. Дословно она выглядела следующим образом: «Высоцкий: — С шефом невозможно стало работать… Я не могу… У меня такое впечатление, что ему кто-то про меня что-то сказал… Не в смысле игры, а что-то… другое…». Видно, тяжело давалось диктатору Любимову осознание того, что он любого актера «Таганки» может не просто скрутить в бараний рог, но и выгнать из театра взашей, но только не Высоцкого, за спиной которого незримо маячила всесильная Лубянка. Тем временем, 25 октября 1971 года Леонид Брежнев[8] отправился с официальным визитом во Францию. Там с ним встретилась Марина Влади, которая, как мы помним, была членом ФКП. Вот как она сама описывает аудиенцию с генсеком: «…Я еду на встречу активистов общества дружбы «Франция-СССР» с Леонидом Брежневым. Актерская дисциплина снова выручает меня. Я приезжаю в посольство СССР как ни в чем не бывало, готовая к рандеву, важность которого я предчувствую. Мы ждем в салоне, все немного скованны, потом нас впускают в зал, где стулья стоят напротив письменного стола. Входит Брежнев, нам делают знак садиться. Нас пятнадцать человек, мужчин и женщин всех политических взглядов — голлисты, коммунисты, профсоюзные деятели, дипломаты, военные, писатели — все люди доброй воли, которым дорога идея взаимопонимания между нашими странами. Мы слушаем традиционную речь. Брежнев держится свободно, шутит, роется в портсигаре, но ничего оттуда не достает, сообщает нам, что ему нельзя больше курить, и долго рассказывает об истории дружбы между нашими народами. Ролан Леруа (член Политбюро ЦК ФКП, главный редактор газеты ФКП «Юманите» и руководитель общества «Франция-СССР». — Авт.) мне шепчет: «Смотри, как он поворачивается к тебе, как только речь заходит о причинах этой дружбы…». Действительно, я замечаю понимающие взгляды Брежнева. Я знаю, что ему известно все о нашей с тобой (имеется в виду Высоцкий. — Авт.) женитьбе (и не только, кстати, о женитьбе, но и о ее закулисной подоплеке, о которой ему сообщил Андропов. — Авт.). Когда немного позже мы пьем шампанское, он подходит ко мне и объясняет, что водка — это другое дело, что ее нужно пить сначала пятьдесят граммов, потом сто и потом, если выдерживаешь, — сто пятьдесят, тогда хорошо себя чувствуешь. Я отвечаю, что мне это кажется много. «Тогда нужно пить чай», — заключает он, и я получаю в память об этой встрече электрический самовар, к которому все-таки приложены две бутылки «Старки» (была такая популярная водка. — Авт.). Прежде чем уйти, мы фотографируемся: группа французов вокруг советского главы. Этот снимок сделал гораздо больше, чем все наши хлопоты, знакомства и мои компромиссы, вместе взятые. Чтобы понять настоящую цену этой фотографии, мне было достаточно увидеть по возвращении в Москву неуемную гордость, внезапно охватившую твоих родителей, которые демонстрировали вырезку из газеты кому только возможно. Вечером я в отчаянии возвращаюсь домой. Мама — моя подруга, мой единственный стержень в этой жизни — при смерти. Я понимаю, как неуместна вся эта комедия, сыгранная во имя некоторого туманного будущего, по сравнению с неизбежностью предстоящей утраты…». Это был не только первый визит Брежнева во Францию в ранге Генсека за эти семь лет (до этого он приезжал туда в начале 60-х в качестве председателя Президиума Верховного Совета СССР), а вообще первый его выезд в капиталистические страны в новой должности (до этого он ездил только в соцстраны). И это не было случайностью. После того, как к власти в США пришла администрация Ричарда Никсона, она взяла курс на "разрядку” (фактически на “удушении социализма в объятиях”), поскольку поняла, что после чехословацких событий либеральная часть советской элиты может значительно растерять свое влияние под натиском державников. А разрядка могла помочь либералам не только вернуть утраченные позиции, но и самим начать широкое наступление по всему фронту. В советском руководстве были люди, кто видел опасность подобного исхода, однако верх в итоге взяли не они, а те, кто подходил к этой проблеме не с идеологических позиций, а с экономических: расширение контактов с Западом гарантировало существенные вливания западных субсидий в советскую экономику. Тем более в тот момент, когда США оказались, мягко говоря, в луже. Дело в том, что война во Вьетнаме уже съела у американцев порядка 150 миллиардов долларов, поставив страну на грань дефолта. Чтобы избежать его, в августе 71-го американские власти вынуждены были пойти на беспрецедентный шаг: отказаться от золотого наполнения своего доллара, что подвигло многих экономистов сделать вывод о том, что социализм оказался гораздо эффективнее капитализма. Все эти события только прибавили оптимизма советскому руководству и вынудили его на расширение контактов (как экономических, так и культурных) с Западной Европой. Главными партнерами СССР там выступали такие страны, как Франция, ФРГ, Италия, Великобритания. Так, в Париже был открыт советский “Евробанк”, баланс которого в 1970 году составил 3 миллиарда французских франков, капитал — 130 миллионов франков, прибыль — 14, 4 миллионов франков. Во Франкфурте-на-Майне был открыт советский “Торговый банк Восток-Запад” с основным капиталом 20 миллионов дойчмарок и неограниченной банковской лицензией. Другой советский банк — “Московский народный” в Лондоне — только в 1969 году получил чистый доход в размере 825 тысяч фунтов стерлингов. Все это ясно указывало на то, что СССР все сильнее интегрируется в мировую капиталистическую экономику и в дальнейшем собирается не сворачивать этот процесс, а наоборот, углублять и расширять. Не понимая (или, наоборот, хорошо понимая) чем это в итоге может закончиться. Ведь уже упомянутую книгу 3. Бжезинского 1965 года выпуска “Альтернатива разделу… " в Кремле наверняка читали. А там отмечалось: “Расширяя торговлю с Востоком, Запад должен стараться разрушить узкие идеологические взгляды правящих коммунистических элит и предотвратить ограничение ими близкого контакта (с Западом. — Ф. Р.) исключительно областью экономики и, таким образом, решение экономических затруднений при укреплении их власти…". Так что визит Брежнева во Францию был не случаен. Как напишет спустя год сам Высоцкий, видимо, целиком и полностью одобряющий этот курс:… Нынче по небу солнце нормально идет, Потому что мы рвемся на запад… На Запад рвалась советская корпоратократия, которая меньше всего была заидеологизирована и видела в этом расширении контактов исключительно практическую цель — накопление капиталов и постепенное слияние с западной корпоратократией. И роль КГБ в этом процессе была одной из главенствующих, поскольку это было наиболее мощное и информированное советское учреждение из всех существующих. КГБ, благодаря контролю над всеми советскими валютными счетами на Западе, направлял все эти финансовые потоки и создавал мощную базу для функционирования денежных средств, которые чуть позже получат название «золото партии». Высоцкий до этих средств пока не допущен (он еще только проходит проверку), однако то время, когда ему станут доверять, уже не за горами. Ждать осталось недолго и поездка Брежнева во Францию в октябре 1971 года была одной из важных ступенек в этом процессе. Кстати, Высоцкому, как особо ценному агенту шли неплохие деньги, причем не только «прямые», но и «кривые» — то есть, в виде разного рода услуг или возможности беспрепятственно заработать деньги на концертной деятельности. Например, весной 1971 года, чтобы не создавать ему негативный «просоветский» имидж на Западе, чекисты «зарубили» Высоцкому возможность сняться в главной роли в фильме «Вид на жительство» (а это примерно 1,5–2 тысячи рублей), но тут же поспособствовали тому, чтобы он «отбил» эти деньги на концертах в Киеве. М. Крыжановский: «Агентура КГБ оплачивалась из госбюджета, естественно, данные были засекречены. Внутри Союза агентам выплачивалось вознаграждение «по статье 9», немного, от 30 до 100 рублей, причем не каждый месяц и далеко не каждому агенту. Считалось, что агентура работает в силу убеждений, а не за деньги. Документально это выглядело просто. Агент писал расписку: «Я, «Виктор», получил 21-го января 1971 года 50 (пятьдесят) рублей. Подпись. Дата». А вот с зарубежной агентурой было другое дело — там шли миллионы долларов, особенно если дело касалось документов или изделий оборонной тематики…». ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ В царской России долгое время расходы на внутреннюю агентуру Департамента полиции (то есть, на тех, кто работал внутри страны) составляли большую сумму, чем расходы на агентуру внешнюю. Так, в 1880 году из фондов Департамента полиции (а эта сумма равнялась в том году 558 957 рублям) на внутреннюю агентуру было выделено 20 % (108 580 рублей), на внешнюю всего лишь 3, 4 % (19 000 рублей). Спустя несколько лет ситуация уже была несколько иной — расходы на внешнюю агентуру заметно возросли, что неудивительно: с 1883 года в Европе Россия создала широкую агентурная сеть. В итоге уже спустя несколько лет сумма расходов на внешних секретных агентов составила… 1 млн. рублей. В ноябре 1971 года Высоцкому суждено было выступить в роли свидетеля на свадьбе своего друга и коллеги по Театру на Таганке Ивана Дыховичного (на Таганку пришел за год до этого), который совершил шаг очень даже понятный Высоцкому: как и он, его друг женился не на ком-нибудь, а на «принцессе» — на дочери самого Дмитрия Полянского, который в то время был членом Политбюро, первым заместителем Председателя Совета министров СССР. ?. Крыжановский: «С начала 70-х гг. Моссад стал проводить спецоперацию по проникновению в советскую политическую, научную и творческую элиту — мне об этом рассказал товарищ из 8-го отдела ПГУ, работавший по Израилю. Технология такая. Тщательно изучалась семья, скажем, серьезного физика-ядерщика. Особое внимание обращалось на его взрослую дочь, далеко не красавицу. В удобной ситуации ей подставлялся красивый, молодой, умный, образованы!! еврейский парень, который укладывал ее в постель. Идеально, если она беременела и замужество было практически гарантировано. Вот в этом конкретном случае как раз отдел, опекавший данного ученого, физика-ядерщика, в Москве, рвал и метал, бумаги пошли самому Андропову, просили санкцию на спецоперацию (искалечить, например, так, чтобы Моссад зарекся такие фокусы устраивать). Ничего не помогло — Андропов санкции не дал. После этого пошло-поехало, в том числе и вариант по Полянскому. Я посмотрел видео с Дыховичным[9] — приятный мужик, неглупый, правда сработал на израильскую разведку и не бесплатно к тому же. Операция, увы, продолжается, и вот такие ребята до сих пор таким вот образом проникают в российскутю элиту.»