Огонь свечи горел ровным, рвущимся вверх пламенем, без колебаний и вздрагиваний. Странно, но, несмотря на то, что комнату освещала только одна эта, правда, довольно большая, свеча, в комнате было достаточно светло, по крайней мере, лицо отца Романа было освещено достаточно ярко. Сейчас, в этом живом, изначальном свете оно уже не казалось столь уж молодым, наоборот, его черты указывали на мудрость и опыт, присущие людям в возрасте. Марк стеснялся, не зная, как начать разговор, и не совсем понимая, зачем сюда пришёл. Отец Роман тоже ничего не говорил, ходил по комнате, тщательно устанавливая свечу, поправляя стул, совершая ещё какие-то, казавшиеся лишними, движения. Наконец, он присел напротив и, прокашлявшись, начал разговор, при этом, видимо, и сам немного смущаясь: – Так ты говоришь, что тебе велел прийти ко мне некий голос? – Да я понимаю, что звучит это, как бред сумасшедшего, но я точно помню, что мне это кто-то сказал, – Марк пожал плечами, скорчив гримасу, значение которой можно было трактовать, как «люди, я – не псих, просто обстоятельства так сложились». – Так-так, любопытно. Прости, Марк, а в этот момент кто-нибудь был рядом с тобой? – Ну… Сестра была. Только как-то всё это было странно, что ли… – Да? А что тебе показалось странным? – в очках священника блеснул блик свечного огня. – Ну… короче, я просто на какое-то время выпал из реальности… Мне всё это пришло откуда-то… ну, я не знаю, откуда… Просто пришло, и всё. А сестра… она, понимаете, ну это… в последнее время… она с отцом разговаривает, – Марку было неприятно всё это говорить, и слова с трудом вылетали из него. – А отец, он… Он погиб. Отец Роман вздохнул, покачал головой, лицо у него стало совсем смущённым, каким-то виноватым. Он ещё раз вздохнул, встал со стула, обошёл его кругом, снова присел. Пламя свечи тревожно заметалось. Марк напрягся, ожидая, что вот сейчас священник обвинит его и сестру в сговоре с дьяволом или, на худой конец, в совместном помешательстве. – Ты знаешь что, Марк, – видимо, на что-то решившись, произнёс отец Роман, – я ведь знал твоего отца. – Вы? – Марк очень удивился. – А… откуда… в смысле, как вы, ну… почему вы в этом уверены? Я ведь не говорил вам, как моего отца зовут. – Это и не было нужно. У тебя такое редкое сочетание имени и фамилии, что нетрудно понять, кто был твой отец. Я, собственно, искал встречи с тобой, но Бог, видишь, привёл тебя раньше. – Ну, хорошо, может быть… Так, а вы, вы хорошо знали папу? – у Марка на глазах выступила предательская слеза, а голос задрожал. Он всё ещё не мог спокойно говорить об отце. – Достаточно хорошо, чтобы знать и об его семье, – голос священника всё больше грустнел. – Тогда, может быть, вы мне скажете, почему отец выбрал такой выход? – голос Марка стал требовательным. – Я? Наверное, скажу. По крайней мере, постараюсь. Но не сейчас, – отец Роман успокоительно поднял левую руку, увидев, как дёрнулся юноша. – Прежде, чем сказать тебе это, я должен кое-что тебе поведать, донести до тебя, что ли. Вот когда я это объясню, тогда и смогу рассказать тебе о настоящей причине гибели твоего отца. Иначе ты просто не поймёшь его решения. Согласен? – А у меня есть иной выход? Вы ведь наверняка не станете мне ничего рассказывать, если я откажусь сначала выслушать то, что вы хотите мне рассказать? Разве не так? – лицо Марка стало угрюмым, в глазах появилась злость. – Не совсем так. Просто я знаю, что если я сейчас расскажу тебе о мотивах, двигавших твоим отцом, но не расскажу историю их возникновения, ты и мало что поймёшь, и натворишь ошибок. Я не имею права это допустить. Понимаешь? – Вообще-то, все свои мотивы отец объяснил в оставленном им письме. И я с ними почти всеми согласен, кроме одного: зачем погибать самому, ведь это же глупо, – сейчас лицо Марка уже выражало такую обиду, будто он был семилетним мальчиком, лишённым новогодней ёлки. – Он оставил нас с Юлькой… Если бы не дядя, то не знаю, что бы с нами и было… Жесть… – Письмо? О нём я ничего не знал. А Константин – он что, теперь с вами? – удивлённо спросил отец Роман. – Да, с нами. А вы и его знаете? – осведомлённость священника становилась подозрительной. – Его лично – не знаю, только из рассказов твоего отца. Ладно, ты, я вижу, пока мне не доверяешь, а потому я хотел бы побыстрее приступить к изложению э…, скажем так, уроков. Ты не против этого слова? – Да мне по барабану – хоть уроков, хоть лекций, хоть откровений. Только я вас хочу предупредить: если мне будет неинтересно или я пойму, что вы мне туфту всякую впариваете, то не обессудьте – уйду и больше не вернусь. – Хм… Вот это пожалуйста, силой или обманом я тебя точно удерживать не собираюсь. Ну что, готов? – Усегда готов, – голосом Папанова ответил Марк. – Тогда – с Богом! Урок первый – Итак, – начал отец Роман, – скажи мне, Марк, что ты думаешь о природе человека, а точнее, о том, что человек из себя представляет? – Ну… – Марк на минуту задумался. Ему не очень хотелось отвечать на такой, мягко говоря, провокационный вопрос, но тут были задеты как раз те струны, на которых уже некоторое время играл его разум. – Я лично думаю, что человек – это достаточно сложная система с большим потенциалом, очень нерационально используемая. – Кем используемая? – Ну, самим собой, самим человеком, в первую очередь. Кем же ещё? – Ну что ж, примем за версию, – задумчиво ответил отец Роман и спросил: – Скажи, Марк, ты «Мастера и Маргариту» читал? – Не читал, – смутился Марк, – кино смотрел. – Тогда тебе обязательно нужно прочесть книгу, в фильме всё-таки многое упущено, особенно очень важные нюансы. Ладно, к вопросу управления вернёмся позже, когда ты прочтёшь книгу, а пока давай разберёмся с системой по имени «Человек». Скажи мне, мой юный друг, для того чтобы система и, скажем, механизм работали безотказно и с полной эффективностью, что нужно? – Ну… энергия нужна, какая-то сила, заставляющая работать, – пока Марку было непонятно, что такого тайного собирается поведать ему священник. – Замечательно. А что ещё? – Ну, чтобы механизм исправен был. Ещё нужно, чтобы им кто-то управлял или он сам собой управлял. – Ага, мы всё-таки вернулись к вопросу управления. Пусть. Тогда ещё вот что скажи мне – а для чего нужно управление или, если уж совсем правильно, то для чего, собственно, создаётся механизм или иная сложная система? – Для выполнения какой-нибудь работы, действия, ещё для чего-то того, что задумывал создатель механизма. Ну, например, землю копать или, там, железо ковать… или пшеницу собирать… или стрелять… – То есть, – прервал отец Роман поток Марковых предположений, грозивший стать бесконечным, – у механизма есть цель. Для осуществления этой цели он и создан. И у него есть управляющий блок – в нём самом или извне, сейчас это неважно. Но есть и ещё кое-что, без чего работа механизма не может осуществляться, – это некая последовательность действий, некий алгоритм, программа, ведущая к исполнению цели. Так ведь? – Ну, конечно, так. Но ведь сейчас существуют очень умные машины, которые сами меняют алгоритмы своих действий. А человек – это не машина, он намного сложнее. – Конечно, конечно… До человека мы ещё дойдём, он действительно намного сложнее любых механизмов. Но давай по порядку. Итак, изменение программы и алгоритмов задаёт обычно иная, более сложная программа или программист. То есть, в работе любого механизма, любой сложной системы есть нечто, что является главным по отношению к любым их программам и любым осуществляемым действиям. Для машины, обычно, главным является человек, ею управляющий. Даже если машина автономна, то всё равно в ней обязательно предусмотрена некая кнопка, которая может выключить машину, если та начнёт выполнять действия, не согласованные с целью её создания. Например, вместо того, чтобы собирать самолёты, начнёт эти самолёты ломать и крушить или вместо сбора картошки начнёт гоняться за белками. Конечно, чем сложнее машина, тем больше предусмотрено возможностей её самостоятельной работы, тем больше вероятность перехода её работы в иной режим, изначально не запрограммированный создателем. Сейчас машины могут и самообучаться, но пока их действия находятся в пределах безопасного для целей её создателя использования, пусть даже и самостоятельного, им разрешается работать. Однако как только использование переходит в разряд опасного и угрожающего целям создателя или ему лично, то машину, скорее всего, постараются выключить, а при невозможности выключения – просто уничтожить. Конечно, ты прав, человек намного сложнее, однако согласись, что ведь никто из нас не создал себя сам, верно? – То есть вы хотите сказать, что есть некто или нечто, кто создал нас для каких-либо целей? И мы сами не управляем своей жизнью или своей волей? Я думал об этом. Более того, недавно мне попался такой фильм, где много говорится о том, кто всем управляет. Но вот что меня смущает: ведь волю, желание человека обычно никто не может ограничить, кроме него самого. Вот я, лично, мог бы сейчас взять и убить вас, и вряд ли это было предусмотрено чьей-то волей, кроме моей собственной. – Да? И как же, позволь тебя спросить, ты мог бы меня убить? Голыми руками? А ты уверен, что справишься со мной? Оружием? А оно у тебя есть? А ты, вообще, уверен, что ты можешь убить ни в чём не виноватого перед тобой человека? – отец Роман смотрел на Марка одновременно и настороженно, и насмешливо. – Ну… нет, я не уверен, – честно признался Марк. – Получается, что желание человека, вроде бы, действительно нельзя ограничить, можно ограничить его действия. Но и желания тоже вовсе не все человеку доступны. Вот, например, тебе, на самом деле, недоступно желание убийства. Это потому, что в той жизненной программе, которой ты сейчас руководствуешься, не заложено право на убийство. Хотя это и не значит, что ты не в состоянии поменять свою программу сам. Ты можешь это сделать, как та самообучающаяся машина. Однако мы с тобой уже выяснили, что пока действия такой машины не представляют опасности для задуманного её создателем, она может делать что-то непредусмотренное. Создателю может быть даже любопытно, что именно эта машина сотворит из того, чего он для неё не предполагал. Вообще-то, для создателя и для его машины понятия «хорошо – плохо», «чёрное – белое» очень сильно различаются. Более того, по отношению к действиям машины у создателя, как правило, превалируют только две категории: «мне нужно – мне не нужно». Разумеется, всё это до определённого предела. Кроме того, если вернуться к вопросу убийства, то ведь существуют машины, специально созданные для убийства, со своими программами, например, танк или бомбардировщик. А если задуматься, то даже самая мирная машина и самый простой механизм могут быть использованы для убийства: например, лопата или вязальные спицы. Опять-таки, всё зависит от воли создателя или пользователя, – отец Роман встал и, заложив руки за спину, медленно прошёлся по небольшой комнате. – Но давай вернёмся к самой сложной и совершенной системе в нашем материальном мире – к человеку. Итак, из чего состоит человек? – Ну, из чего… – сейчас Марк не мог сказать, что ему неинтересно, наоборот, беседа становилась всё более захватывающей, – человек состоит из костей, кожи, мышц, сухожилий… – Не надо столь подробно перечислять анатомическое устройство гомо сапиенса. Достаточно сказать, что человек состоит из живой материи, высокоорганизованной и управляемой. Но вот вопрос: а что конкретно служит управляющим органом человека? – Мозг, – Марк не знал, что ещё может управлять человеком. – То есть – бортовой компьютер, если говорить техническим языком. Но если и дальше проводить аналогии, тогда неизбежно мы приходим к чему? К тому, что в компьютер кто-то должен был загрузить программу, хотя бы изначальную, ведь компьютер сам себе программы не создаёт. Значит, должен быть кто-то, кто создаёт программу жизни для человека. Как ты думаешь, кто это? – Вы мне сейчас про Бога пытаетесь рассказать таким образом, что ли? – Марк ухмыльнулся. – Только я не очень понимаю: неужели Богу нечем больше заняться, как придумывать программы для множества людей? Зачем ему это? – А ты молодец! – одобрительно кивнул священник. – Потому что ты прав – программу жизни человеку создаёт не сам Всевышний, это не его прерогатива. Это как если бы все компьютеры начал программировать, например, сам Билл Гейтс. Так кто же пишет программу жизни человеку, а? Марк пожал плечами. Вопрос был неожиданным, и ответа на него у юноши не было. – Не знаю, кто, – честно сознался он. – А вот тут и заключён парадокс, или главное отличие человека от машины. Дело в том, что программу своей жизни пишет сам человек, а точнее, его непроявленная в материальном мире часть – душа. – Подождите, подождите, – встрепенулся Марк, – вы хотите сказать, что душа человека заранее знает, как он проживёт эту жизнь? А почему же тогда так много страданий, нелепых смертей, почему вообще есть смерть? Душа-то ведь бессмертна, разве не так? И если душа сама создавала программу, то, что же, она не знала, что потом её эта программа приведёт, например, в ад? Что-то не складывается, воля ваша… – Дело в том, Марк, что мы все, в большинстве своём, находимся во власти нелепых стереотипов, созданных людьми. Мы, как дети, искренне верим во многие глупости, которые придумываем для себя сами, – отец Роман опять встал, отвернулся к стене и продолжил говорить: – Душа действительно бессмертна, это часть Бога, Всевышнего создателя. И раз она бессмертна, то существовала всегда, задолго до рождения человеческого тела, в которое она поселяется. Даже не так – задолго до рождения множества тел, в которых она воплощается, чтобы пройти определённую учебную программу. – Вы хотите сказать, что мы проходим множество воплощений? – Марк тоже встал со стула и, неловко переминаясь с ноги на ногу, обратился к отвернувшемуся от него священнику: – Но мне кажется, что это не есть точка зрения православной церкви, разве не так, а, отец Роман? Это ведь что-то индийское? Буддизм, кажется? Священник резко обернулся – на лице у него цвела широкая улыбка, глаза смеялись: – Это – Веды, мой друг. Это знания о мире, которыми обладали наши с тобой предки. Но об этом давай потом, а сейчас закончим с существом человека. Итак, у нас есть бессмертная душа, которая для каждого своего следующего воплощения выбирает новый скафандр (физическое тело) и новую программу обучения. Соответственно, в каждой из наших жизней имеется своё, новое материальное тело. Но ещё есть Дух – часть Бога, направляющий стержень, который соединяет душу и тело и является главным целеуказателем нашей жизни. – Не понимаю, отец Роман, какова цель? Зачем это нужно Всевышнему? – А Бог таким образом познает тот мир, который он создал, свои возможности и потенциал. Мы – его помощники. – Так что, получается, что наше физическое тело не важно, важна душа, и все расскажи о вреде алкоголя и курения – это только байки? – Не так. Дело в том, что наша сущность состоит из множества составляющих её тел. Четыре из них – одно физическое и три энергетических – смертны. Пять остальных – бессмертны и вечны. Но каждое материальное воплощение, которое проходит душа, накладывает свой отпечаток на её бессмертную часть, внося свои коррективы. Когда мы приходим на Землю для очередного воплощения, мы, находясь в своём физическом теле, забываем весь свой предыдущий опыт – таковы условия обучения. Поскольку вся наша энергетическая структура базируется на материальном носителе (нашем теле), то следует вывод, что бесперебойную и правильную работу энергетических структур может обеспечивать только полностью исправное физическое тело. Это как если бы сравнить человека с приёмником радиосигнала – если антенна, или катушка, неисправна, то и волны нужной частоты ловиться не будут. И если мы начинаем портить физическую материю, то начинает портиться и неправильно работать материя полевая. А что нам портит физическую материю? – Ну, болезни, травмы, ну, еда всякая неправильная, – Марк начал потихоньку понимать, куда клонит отец Роман. А тот, удовлетворённо улыбнувшись, сказал: – Не стесняйся, продолжай. – Ну, наркотики, наверное… – Марк был явно смущён. – Что, дружище, – отец Роман весело улыбнулся, – духу не хватает? А ты знаешь, что главная составляющая часть любого алкогольного напитка, этиловый спирт, давно признан сильнодействующим наркотиком? И что содержимое табачного дыма так же губительно воздействует на клетки организма и на его систему приёма-передачи информации? И, как ты совершенно верно заметил, искусственно созданная или генетически модифицированная пища, и множество современных лекарственных препаратов, и различные техногенные волны – радио, магнитные, телевизионные, волны от мобильных телефонов или иных устройств – всё это также крайне отрицательно влияет на человека, на его физическую и полевую форму. В результате этого воздействия что происходит? – Человек болеет и умирает. – Марку стало не по себе.