— Кажется, так, — медленно и очень тихо проговорил Фарамир со странной улыбкой. — Так вот как отгадываются загадки!.. Кольцо Всевластья, что считалось сгинувшим навек! И Боромир пытался силой завладеть им? А вы сбежали? И бежали всю дорогу — ко мне! И здесь, в пустыне, вы у меня: двое полуросликов, и мои воины, и Кольцо Колец! Дивный поворот судьбы!.. Случай Фарамиру, Капитану Гондору, показать себя! Ха!.. — он поднялся, высокий и суровый, его серые глаза сверкали. Фродо и Сэм вскочили и вжались в стену, нащупывая эфесы мечей. Все воины замолчали и в удивлении повернулись к ним. Но Фарамир с мягким смехом вновь опустился в кресло — и вдруг опять стал печальным. — Бедный Боромир! Испытание было слишком тяжким! — промолвил он. — Как же вы увеличили мою скорбь, вы — маленькие пришельцы из далекой страны, хранящие искушение! Но вы худшие судьи людей, чем я — полуросликов. Мы, гондорцы, не лжем. Мы редко хвалимся, а потом исполняем сказанное — или умираем, исполняя. «Я не взял бы его, лежи оно у меня на дороге», — сказал я. Даже если бы я был человеком, способным пожелать его — и пожалеть о своих словах, ибо я не знал тогда, о чем говорю, — я всё же считал бы свои слова клятвой и не нарушил бы их. Но я не таков. Или я достаточно мудр, чтобы понимать, что есть опасности, от которых человек должен бежать. Всё в порядке. Успокойся, Сэммиус! Если ты считаешь, что оступился, — считай, что так было суждено. Сердце твое столь же проницательно, сколь преданно, и видит дальше глаз. Потому что, хоть это и кажется невероятным, мне ты можешь поведать о нем без опаски. Это только поможет твоему любимому хозяину. Это принесет ему пользу и помощь, если только это в моей власти. Поэтому успокойся. Но никогда больше не говори о нем вслух. Одного раза довольно. Хоббиты вернулись к стульям и спокойно уселись. Воины вернулись к вину и беседе, поняв, что их Капитан и маленькие гости затеяли какую-то шутку и всё в порядке. — Что ж, Фродо, теперь мы, наконец, поняли друг друга, — продолжал Фарамир. — Если ты взял это на себя не по своей воле, а по просьбе других, знай: я сочувствую тебе и преклоняюсь перед тобой. И я дивлюсь на тебя: хранить его и прятать — и не воспользоваться им. Неужто все твои сородичи таковы? Вы для меня новый народ и новый мир. Твоя земля должна быть землей мира и спокойствия, и садовники там должны быть очень почитаемы. — Не всё ладно в наших краях, — ответил Фродо. — Но садовники у нас и правда в чести. — Но люди устают всюду, даже в садах. А вы давно из дому и утомлены. Хватит на сегодня. Спите, спите оба — спокойно, если сможете! Не бойтесь. Я не хочу ни видеть его, ни трогать его, ни знать о нем больше, чем знаю (этого довольно), чтобы не оказаться в испытании ниже, чем Фродо, сын Дрого. Идите отдыхать — но сперва скажи мне, Фродо, если хочешь, куда лежит твой путь и что ты собираешься делать. Ибо я должен быть на страже, ждать и думать. Время уходит. Утром нам предстоит разойтись, и каждый пойдет своим путем. Когда страх отпустил его, Фродо почувствовал, что дрожит. Огромная усталость облаком накрыла его. Он не мог больше притворяться и скрытничать. — Путь мой лежит в Мордор, — голос его был едва слышен. — Я должен идти в Горгороф. Я должен отыскать Роковую Гору и бросить его в огонь. Так сказал Гэндальф. Сам я не верю, что смогу добраться туда. Фарамир смотрел на него широко раскрытыми глазами — печаль и изумление были в них… Внезапно Фродо пошатнулся. Фарамир легко подхватил его, отнес на ложе, уложил и тепло укутал одеялом. Хоббит мгновенно уснул. Рядом с его ложем поставили еще одно — для слуги. Сэм заколебался было, потом поклонился до земли. — Доброй ночи, господин Капитан, — сказал он. — Вы воспользовались случаем, сударь. — Так ли? — спросил Фарамир. — Да, сударь, и показали себя: выше я никого не видал. Фарамир улыбнулся. — Ты дерзок, мастер Сэммиус. Впрочем, нет — похвала от достойного похвалы превыше любой награды. Однако тут не за что хвалить. Я не мог поступить иначе, чем поступил. — Ну и ладно, сударь, — сказал Сэм. — Вы сказали, в моем хозяине эльфийский дух; сказано хорошо, а уж верно!.. Но вот что я вам скажу: и в вас ведь есть дух, сударь, и он напоминает мне… что ж, Гэндальфа… ну, Мудрых, одним словом. — Возможно, — задумчиво проговорил Фарамир. — Возможно, ты учуял издалека дух нуменорцев. Доброй ночи! Глава 6 Запретное озеро Фродо проснулся и увидел склонившегося к нему Фарамира. Прежние страхи сжали его — он сел и отшатнулся. — Бояться нечего, — ласково улыбнулся Фарамир. — Уже утро? — спросил Фродо, зевая. — Нет еще, но ночь близится к концу, и взошла полная луна. Не хочешь ли взглянуть на нее? И, кроме того, мне надо с тобой посоветоваться. Прости, что бужу тебя; ты пойдешь? — Пойду, — Фродо, чуть дрожа, вылез из-под одеяла и шкур. В пещере было холодно. В спокойной тишине громко шумела вода. Хоббит набросил плащ и пошел за Фарамиром. Сэм, разбуженный вдруг природным чутьем, увидел, что ложе его хозяина пусто, и вскочил. И тут только заметил две темные фигуры — Фродо и человека — обрамленные аркой, теперь полной бледным светом. Он поспешил за ними мимо рядов спящих вдоль стен воинов. Выйдя из пещеры, он увидел, что Занавес стал теперь ослепительным покрывалом, сотканным из шелка, перламутра и серебра: тающие лунные сосульки. Но он не остановился полюбоваться ими, а свернул и последовал за хозяином через узкий проем в стене пещеры. Сперва они шли темным проходом, потом вверх по многим сырым ступеням и вышли наконец на небольшую ровную площадку, вырубленную в скале и освещенную бледным небом, мерцающим далеко вверху сквозь узкую глубокую шахту. С площадки вели две лестницы: одна уходила вверх, к высокому берегу реки; другая сворачивала влево. Они пошли по ней. Лестница круто извивалась: казалось, они поднимаются на башню. В конце концов они выбрались из каменной тьмы и огляделись. Они стояли на широкой ровной скале без ограды и перил. Справа, на востоке, падал стремительный поток, плеща по террасам, а потом, стекая крутым руслом, наполнял гладко вырубленный канал темной силой пенной воды, клокочущей и ревущей у самых их ног — низвергался отвесно через край, что зиял справа. Там, у края, стоял воин и молча вглядывался вниз. Фродо повернулся проследить за водяными струйками: они извивались и прыгали вниз. Потом поднял глаза и взглянул вперед. Мир был тих и холоден; близился рассвет. Далеко на западе садилась круглая белая луна. Белесая мгла мерцала в огромной долине внизу: водоворот серебристого пара, под которым катил спокойные ночные воды Андуин. Черная тьма вздымалась по ту сторону, и в ней тут и там просверкивали холодные, острые, далекие пики Эред-Нимраса, Белых Гор княжества Гондор, увенчанные вечными снегами. Некоторое время Фродо стоял на высоком утесе, дрожа от холода, страстно желая узнать, где в огромности ночных земель затерялись его друзья: идут ли они, спят ли, лежат ли мертвыми в саване тумана. Зачем привели его сюда, вырвав из забвения сна? Сэм задавал себе тот же вопрос и не смог удержаться от бурчания — слышал-то его, как ему казалось, один хозяин: — Вид, конечно, красивый, господин Фродо, но уж больно холодно — сердце и то зябнет, о костях я и не говорю. Дальше-то что? Ответил ему Фарамир. — Лунный закат над Гондором. Дивная Ифиль, уходя из Средиземья, смотрит на седые локоны древнего Миндоллуина. Чтобы увидеть это, стоит померзнуть. Но я привел вас взглянуть не на это — кстати, Сэммиус, тебя я не приводил, ты пожинаешь плоды собственной бдительности. Глоток вина вознаградит тебя… Идем посмотрим. Он встал рядом с молчащим часовым, и Фродо подошел следом. Сэм попятился. Он и так чувствовал себя ненадежно на этой высокой сырой платформе. Фарамир и Фродо смотрели вниз. Далеко под собой они видели белые воды, что падали в пенную чашу и темным водоворотом кружили в овальном, сжатом скалами водоеме, пока не вырывались через узкое ущелье и не убегали прочь, курясь и бурля — к спокойствию равнинных плесов. Лунный свет всё еще косо падал к подножию водопада и мерцал на ряби водоема. Вдруг Фродо заметил маленькую черную тварь на ближнем берегу, но едва он взглянул на нее, как она нырнула и исчезла в кипении водопада, рассекая темную воду так же легко, как стрела или сорвавшийся камень. Фарамир повернулся к воину. — Что ты скажешь теперь, Анборн? Что это — белка или зимородок? Водятся ли в Лихолесье черные зимородки? — Что бы это ни было, это не птица, — ответил Анборн. — У твари четыре лапы, и ныряет она вроде как человек; и мастерски ныряет, скажу я. Чего ей надо? Ищет путь за Занавес, в наше укрытие? Похоже, нас всё-таки выследили. У меня с собой лук, и я расставил стрелков не хуже себя на другом берегу. Мы ждем только вашего приказа, Капитан. — Должны мы стрелять? — спросил Фарамир, быстро поворачиваясь к Фродо. Тот задумался. — Нет! — через мгновенье сказал он. — Нет! Умоляю вас! Если бы Сэм решился, он закричал бы «Да!». Хоть он и не видел, но по разговору понял, о чем идет речь и кого они увидели. — Значит, ты знаешь, что это за тварь? — полуутвердительно проговорил Фарамир. — Ну, теперь ты видел — объясни, почему мы должны жалеть его. За всю нашу беседу ты ни словом не обмолвился о своем мерзком спутнике, и я не стал говорить о нем. Он мог подождать, пока его поймают и принесут мне. Я послал на поиски своих самых зорких охотников, но он ускользнул от них, и они ничего не знали о нем — кроме Анборна, видевшего его вчера вечером. Но теперь он согрешил больше, чем просто охотился за кроликами в холмах: он осмелился прийти к Хеннет-Аннуну — и поплатится жизнью. Но я удивлен: такая скрытная и лукавая тварь резвится в озере перед самым нашим окном. Он что, считает, что Люди спят без охраны? Что за странный поступок? — Думаю, есть два ответа, — сказал Фродо. — Во-первых, он мало знает Людей и, хоть он и хитер, ваше убежище так искусно скрыто, что он понятия не имеет, что здесь есть люди. Во-вторых, его притягивает сюда властный зов, сильнее осторожности. — Притягивает, сказал ты? — тихо переспросил Фарамир. — Может ли… знает ли он о твоей ноше? — Знает. Он сам хранил его долгие годы. — Он хранил его? — Фарамир часто дышал. — Воистину, чем больше узнаешь об этом деле, тем загадочней оно кажется! Значит, он охотится за ним? — Может быть. Оно манит его… Но хватит об этом. — Тогда что же он ищет? — Рыбу, — усмехнулся Фродо. — Смотри! Они взглянули на темное озеро. Маленькая черная голова показалась в дальнем конце водоема. Чуть взбурлила вода, пробежала легкая рябь… Голова подплыла к берегу, и из воды с удивительным проворством выбралась похожая на лягушку фигура и вскарабкалась на откос. Там она уселась и принялась грызть что — то маленькое и блестящее: последние лунные лучи освещали каменную стену на краю озера. Фарамир тихо рассмеялся. — Рыбу! — повторил он. — Этот голод не столь опасен. А быть может, и нет: рыба из озера Хеннет-Аннуна может стоить ему всего, что у него есть. — Я держу его на прицеле, — вмешался Анборн. — Мне стрелять, Капитан? Для тех, кто приходит сюда незваными, у нас одно приветствие: смерть. — Погоди, Анборн, — велел Фарамир. — Дело это сложнее, чем кажется. Что ты можешь сказать, Фродо? Почему мы должны щадить его? — Тварь несчастна и голодна, — сказал Фродо. — И не знает об опасности. Гандальф — ваш Мифрандир — тоже просил бы вас не убивать его: и поэтому, и по другим причинам. Он запретил эльфам делать это. Почему — точно не знаю, и не здесь говорить, о чем я догадываюсь. Но эта тварь каким — то образом связана с Походом. Пока вы не нашли и не увели нас, он был моим проводником. — Твоим проводником! — поразился Фарамир. — Дело становится всё более странным. Я многое сделал бы для тебя, Фродо, но этого допустить не могу: позволить этому хитроумному бродяге невредимым уйти отсюда, чтобы он потом встретился с тобой — или попался оркам и рассказал им под пыткой всё, что знает. Он должен быть убит или пойман. Убит, если его не удастся быстро поймать. Но что может перехватить эту скользкую многоликую тварь, кроме оперенной стрелы? — Позволь мне тихо спуститься к нему, — попросил Фродо. — Можете держать луки наготове и стрелять, если я побегу. Но я не побегу. — Иди и поторопись! — сказал Фарамир. — Если он останется жив, то должен будет служить тебе верой и правдой до конца своей злосчастной жизни. Проводи Фродо на берег, Анборн, да идите потише: у твари есть нос и уши. Оставь мне лук. Анборн заворчал и пошел вперед по винтовой лестнице до площадки, а оттуда — вверх по другой лестнице, пока наконец они не добрались до узкого прохода, скрытого густым кустарником. Тихо проскользнув сквозь заросли, Фродо оказался на гребне южного берега над озером. Было темно, и водопад смутно серел, отражая умирающую лунную зарю. Голлума видно не было. Фродо сделал несколько шагов, и Анборн неслышно догнал его. — Иди, — он дышал в самое ухо Фродо. — Да держись подальше от берега. Свалишься — никто тебе не поможет, разве что дружок-рыболов. И не забудь, что лучники рядом, хоть ты их и не видишь. Фродо крался вперед, как Голлум, касаясь земли руками, чтобы не оступиться. Скалы были ровными и гладкими, но скользкими. Он остановился, вслушиваясь. Сначала был слышен лишь немолчный шорох водопада. Потом — совсем близко — раздалось шипящее бормотание. — Рыбка, вкус-сная рыбка… Белый Лик скрылс-ся, моя прелесть, скрылс-ся наконец, да. Мы можем спокойно с-скуш-шать рыбку… Нет, не с-с-спокойно, прелесть. Потому что Прелесть потерялась; да, по-терялас-сь. Грязные хоббиты, гнус-сные хоббиты… Ушли и бросили нас, голлм; и Прелесть уш-шла… Бедный Смеагол совс-сем один… Нету Прелести. Мерзкие Люди, они взяли ее, стащ-щили мою Прелес-сть. Воры, вориш-ш-шки… Мы ненавидим их… Рыбка, сладкая рыбка… Сделает нас-с сильными. Сделает глаза зоркими, пальцы гибкими, да. Удавим их, прелесть. Вс-сех, вс-сех-х удавим… С-сладкая рыбка. Вкус-сная рыбка!.. Так оно и продолжалось, почти непрерывно, под шум водопада, с небольшими паузами, когда слышалось тихое чмоканье и бульканье. Фродо дрожал от жалости и отвращения. Больше всего на свете ему хотелось не слышать этого голоса. Анборн был недалеко, хоббит мог подойти к нему и попросить дать знак лучникам. Они, наверное, подобрались достаточно близко, пока Голлум булькал, забыв об осторожности. Лишь один верный выстрел — и Фродо навсегда избавится от жалкого голоса. Но нет. Он в ответе за Голлума. Хозяин всегда в ответе за слугу, даже если тот служит из страха. Они не прошли бы Гиблыми Болотами, если бы не Голлум. И потом, Фродо каким-то непонятным образом знал, что Гандальф не хотел бы этого. — Смеагол! — тихо позвал он.