— Что они кричат? — спросил он. — Пришел Форлонг, — объяснил Бергиль. — Старый Форлонг Толстый, владетель Лоссарнаха. Там жили мои предки. Ур-ра! Вот он! Добрый старый Форлонг! Возглавляя колонну, двигался толстоногий конь, а на нем восседал широкоплечий, богатырского сложения человек — он хоть и был уже немолод и седобород, но в кольчуге, вороненом шлеме и с длинным тяжелым копьем. За ним гордо шли пропыленные воины с боевыми топорами; лица у них были свирепыми, а сами они — ниже и смуглее всех, кого видел в Гондоре Пин. — Форлонг! — шумела толпа. — Верное сердце, верный друг! Форлонг! Но когда воины Лоссарнаха прошли, они забурчали: — Так мало! Две сотни, только-то! Мы надеялись на десять раз по столько. Это все тот черный флот!.. Они смогли отрядить сюда лишь десятую часть своих сил… И все же каждая кроха — прибыль! Отряды проходили, их встречали, приветствовали и впускали в Город — в черный час воины Провинций сходились защищать Г ондор, но их было меньше, чем хотелось в надежде и требовалось в нужде. Из Гулкого Дола пришли пешие воины под командой его властителя: три сотни. Из-за Яр-реки прибыл Дэйнгир Длинный с двумя сыновьями Дайлином и Даинхиром и пятью сотнями лучников. С Дальнебережья пришагала длинная колонна разношерстного люда — охотники, пастухи, фермеры, все вооружены скудно, кроме дружины их сеньора Горасгирда. Из Ламедона — несколько суровых горцев без вожака. Рыбаки из Эхира — несколько сотен или около того, бросившие лов. Пришел и Гирлайн Красивый с Вешних Холмов, и с ним — триста доблестных воинов в зеленых одеждах. Последним примчался самый горделивый из всех — Принц Имрахиль из Дол-Амроса, родич Князя, со стягами, несущими знаки Корабля и Серебристого Лебедя — примчался во главе отряда рыцарей в полном вооружении верхом на серых конях; а за ними — семь сотен воинов, статных, сероглазых и темноволосых. Они скакали с песней. И это все. Меньше трех тысяч. Больше никто не придет. Крики и топот ног прошли в Город и замерли на его улицах. Некоторое время дозорные молча всматривались в даль. В воздухе висела пыль, вечер был душным, потому что ветер затих. Приближался час закрытия ворот, и алое солнце скрылось за Миндоллуином. На Г ород спускалась тьма. Пин взглянул вверх — и ему показалось, что небо запорошила зола, что пыль и дым заволокли его, и свет едва проходит сквозь них. Но на запада умирающее солнце огнем озарило дымное небо, и Миндоллуин стоял теперь черный на фоне тлеющего закатного зарева. — Яростью кончился дивный день! — сказал хоббит, совсем позабыв о стоящем рядом пареньке. — Кончится, если я не вернусь к вечерним колоколам, — отозвался Бергиль. — Идем! Труба уже трубит к закрытию Ворот. Рука в руке вернулись они в Город — последние, кто миновал Ворота, прежде чем они захлопнулись; и, пока они шли к Улице Фонарщиков, на башнях печально переговаривались колокола. Во многих окнах вспыхивали огни, из домов и жилищ воинов вдоль городских стен доносились звуки песен. — Прощай на время, — сказал Бергиль. — Отнеси привет отцу и передай ему благодарность за товарища, которого он прислал. И прошу тебя, возвращайся скорей. Я почти хочу сейчас, чтобы войны не было — вот бы мы тогда с тобой повеселились!.. Мы могли бы отправиться в леса Лоссарнаха, в дом моих предков; весной там чудо как хорошо, леса и поля засыпаны цветами. Но, может, мы там еще и погостим!.. Им никогда не свалить нашего Князя, да и мой отец очень храбрый. Прощай и возвращайся! Они расстались, и Пин поспешил в Цитадель. Путь оказался долог, он запарился и проголодался. Быстро спускалась темная ночь. Ни звезды в небе. Хоббит опоздал к началу обеда, и Берегонд радостно приветствовал его и усадил рядом — расспросить о сыне. После еды Пин поговорил немного и ушел — непонятное уныние охватило его, и ему очень захотелось увидеть Гэндальфа. — Ты найдешь дорогу? — спросил Берегонд, стоя в дверях маленького зала в северной части Цитадели, где они беседовали. — Ночь очень темная, а теперь стала совсем уж непроглядной — отдан приказ потушить все огни в Городе и не зажигать ни одного на стенах. Расскажу тебе и еще об одном приказе: поутру тебя призовут к Князю Дэнэтору. Боюсь, в Третий Отряд тебе не попасть. Но все же мы, наверное, еще встретимся! Прощай, и да будет мирным твой сон! Комната была пуста, лишь на столе горел маленький светильник. Гэндальфа не было. Уныние все сильнее давило Пина. Он взобрался на скамейку и попытался выглянуть из окна — с таким же успехом он мог бы заглянуть в чернильницу. Он спрыгнул, закрыл ставни и отправился спать. Некоторое время он лежал и слушал, не вернется ли Гэндальф; потом забылся беспокойным сном. Ночью его разбудил свет, и он увидал, что Гэндальф пришел и ходит взад — вперед по комнате. На столе горели свечи, и лежала гора свитков. Он услышал вздох мага и бормотание: — Когда же вернется Фарамир? — Привет! — сказал Пин, высовывая голову из-за занавеса. — Я уж думал, ты совсем обо мне позабыл. Рад тебя видеть. День был долгим. — Зато ночь будет короткой, — откликнулся Гэндальф. — Я пришел, потому что мне надо немного побыть одному и в тишине. Спи, спи в постели, пока можно. На рассвете я опять отведу тебя к Дэнэтору. Впрочем, нет — не на рассвете. Рассвета не будет. Началась Тьма. Глава 2 … Мчится Серый Отряд Гэндальф умчался, и перестук копыт Ночиветра смолк вдали, когда Мерри вернулся к Арагорну. У него был лишь небольшой узелок — мешок свой он оставил на Парф-Галене — с несколькими самыми необходимыми вещами, которые он отыскал среди развалин. Исен-гарда. Хазуфель был уже оседлан. Леголас и Гимли с их лошадью стояли рядом. — Итак, от Отряда осталось четверо, — сказал Арагорн. — Мы едем вместе. Но не одни, как я думал. Князь пожелал выступать немедля. С тех пор, как пролетела крылатая тень, он жаждет вернуться в горы под покровом ночи. — А потом куда? — спросил Леголас. — Еще не знаю, — отвечал Арагорн. — Что до князя, он отправится на сбор, который созвал в Эдорасе. Там, как я понимаю, он узнает о войне, и роандийцы выступят в Минас-Тириф. Что же до меня и тех, кто пойдет со мной… — Я первый! — воскликнул Леголас. — И Гимли с ним! — добавил гном. — Что до меня, — повторил Арагорн, — передо мной — тьма. Я тоже должен идти в Минас-Тириф, но пока не вижу дороги. Долгожданный час близок. — Не бросайте меня! — взмолился Мерри. — Пользы от меня, конечно, маловато… но это не по мне: быть поклажей, к которой возвращаются, когда всё позади. И всадникам уж, наверное, сейчас не до меня — даром что их князь сказал, что я буду сидеть с ним рядом, когда он вернется в свой дворец. — Да, — сказал Арагорн. — Твой путь лежит рядом с его путем, Мерри. Но не жди ни веселья, ни радости. Нескоро еще, боюсь, вернется Теодэн в свой дворец. Много надежд растает этой весной. Вскоре все были готовы к отъезду: двадцать четыре коня, Гимли позади Леголаса, Мерри перед Арагорном. Отряд быстро мчался сквозь ночь. Не успели они миновать курганов у Исенских Бродов, как из арьергарда галопом принесся всадник. — Сеньор, — обратился он к князю. — За нами конные. Я слышал их от самых бродов, но сомневался. Теперь мы уверены. Они нагоняют нас. Теодэн тут же приказал остановиться. Всадники развернулись и опустили копья. Арагорн спешился, спустил Мерри на землю и, обнажив меч, встал у стремени князя. Йомер со своим оруженосцем поскакал к арьергарду. Мерри чувствовал себя еще более ненужным, чем всегда, и размышлял, что он должен делать, если начнется бой. Маленький отряд князя наверняка попал в ловушку, их перебьют, а он скроется во тьме — один в безбрежных роандийских степях, понятия не имея, где он и куда идти… «Мало хорошего!» — сказал он себе. Он вытащил меч и стиснул эфес. Заходящая луна скрылась за большой тучей, но вдруг вынырнула опять. Потом все услыхали стук копыт, и в тот же миг увидали темные тени, летящие от Бродов. Лунный свет бликами вспыхивал на остриях копий. Сколько преследователей, понять было трудно, но, казалось, их не больше, чем роандийцев. Когда они были в каких-нибудь пятидесяти шагах, Йомер громко крикнул: — Остановитесь! Кто скачет по землям Роханда? Кони преследователей встали. Повисла тишина; а потом один из конников спешился и медленно пошел вперед. Рука его забелела в лунном свете, когда он, в знак мира, вытянул ее ладонью наружу; но воины князя не убрали оружия. В десяти шагах человек остановился. Он был высок — долгая черная тень. Зазвенел чистый голос. — Роханд?.. Роханд, сказал ты? Радостно слышать! Мы издалека, мы ищем эту землю — и очень торопимся. — Вы нашли ее, — сказал Йомер. — Перейдя броды, вы вступили в нее. Но это владения князя Теодэна. Никто не ездит здесь без его дозволения. Кто ты? И куда вы спешите? — Я дунадан Халбарад, следопыт с Севера, — прокричал человек. — Мы ищем некоего Арагорна, сына Арафорна, и прослышали, что он в Роханде. — Вы нашли и его! — Арагорн бросил Мерри повод, кинулся вперед и обнял незнакомца. — Халбарад! — молвил он. — Самая неожиданная из всех радостей! Мерри с облегчением перевел дух. Он совсем уже решил, что это последняя уловка Сарумана, чтобы погубить князя, когда его почти некому защитить; но, кажется, пока не требовалось умирать во имя Теодэна. Он спрятал меч. — Все в порядке, — сказал Арагорн, возвращаясь. — Это воины моего народа — они из тех дальних земель, где я родился. Но с чем они пришли и сколько их — нам скажет Халбарад. — Со мной тридцать человек, — отозвался Халбарад, — Это все, кого удалось собрать: мы спешили. Но с нами братья Элладан и Эльрохир, они пожелали отправиться на войну. Мы скакали быстро, как могли, когда пришел твой зов. — Но я не звал вас, — удивленно глянул на него Арагорн, — кроме как в душе. Мысли мои часто обращались к вам; однако я не посылал ни слова. Но это всё должно подождать. Мы скачем в великой спешке и великом страхе. Присоединяйтесь к нам, если дозволит князь. Теодэн обрадовался. — Очень хорошо! — воскликнул он. — Если эти родичи такие же, как вы, сьер Арагорн, тридцать рыцарей — сила, неизмеримая полюдно. Затем отряд снова пустился в путь, и Арагорн некоторое время скакал с дунаданами; и, когда заговорили о вестях с севера и юга, Эльрохир сказал ему: — Я принес тебе Слово от отца: «Время выходит. Если торопишься, — вспомни о Тропе Мертвецов». — Мне всегда не хватало времени, чтобы достичь желаемого, — ответил Арагорн. — Но воистину велика должна быть моя спешка, чтобы я вступил на эту тропу. — Будущее покажет — и скоро, — проговорил Эльрохир. — Но не будем говорить об этом под открытым небом! Арагорн обратился к Халбараду: — Что ты везешь, родич? Потому что он видел, что, кроме копья, тот везет длинное древко, точно штандарт, но оно было укутано черным покрывалом и увязано многими ремнями. — Этот дар я принес тебе от девы Светлояра, — ответил Халбарад. — Она ткала его тайно, и долог был ее труд. Но и она прислала тебе Слово: «Время выходит. Или наша надежда сбудется, или все надежды падут. Потому я шлю тебе то, что сделала для тебя. Прощай, Элессар!» И Арагорн сказал: — Теперь я знаю, что это. Вези его и храни для меня. Осталось недолго. Он обернулся и взглянул на север, а потом умолк и до конца пути не проронил ни слова. Ночь подходила к концу, и восток засерел, когда они выехали наконец из Предущельного Оврага и вернулись в Хорнбург. Там они улеглись на краткий отдых и держали совет. Мерри спал, пока Леголас и Гимли не разбудили его. — Солнце высоко, — улыбнулся ему эльф. — Поднимайтесь, господин Лежебока, взгляните на эти места, пока можете! — Здесь три ночи назад была битва, — сказал Гимли. — И здесь мы с Леголасом сыграли в игру, где я обошел его только на одного орка. Идем, посмотришь, как все было! А там ведь еще пещеры, Мерри, пещеры чудес! Успеем мы заглянуть в них, Леголас, как по-твоему? — Нет, — ответил эльф. — Сейчас не время. Не порти чуда торопливостью! Я же обещал вернуться сюда с тобой во дни мира и дружбы — если они наступят. А теперь скоро полдень, мы поедим — и снова в путь. Так я слышал. Мерри встал и зевнул. Нескольких часов сна ему было явно мало; он устал, но больше усталости его давила тоска. Он потерял Пина, чувствовал себя обузой — а вокруг все строили планы, торопились к делу, которого он так до конца и не понимал.