— Где Арагорн? — спросил он. — В верхней палате Поста, — ответил Леголас. — Он, по-моему, не прилег ни на миг. Ушел туда несколько часов назад, сказал, что должен подумать, и только его родич, Халбарад, пошел с ним; но какие-то черные заботы и сомнения гложут его. — Странный они народ, эти приезжие, — проворчал Гимли. — Они стойкие и благородные воины, и роандийцы рядом с ними кажутся чуть ли не мальчишками; но они мрачны, одеты невесть во что, как и сам Арагорн; да к тому же из них слова не вытянешь. — Но слова эти — если уж они вытягиваются — учтивы, как и у самого Арагорна, — сказал Леголас. — А заметил ты братьев Элладана и Эльрохира? Они не так оборваны, как другие, а прекрасны и величавы, как владыки эльфов; да это и не удивительно в сыновьях Эльронда Эльфида. — Почему они пришли? Узнали вы что-нибудь? — спросил Мерри. Он оделся, застегнул серый плащ, и все трое нашли к разрушенным воротам Хорнбурга. — Они явились на зов, как ты слышал, — говорил Гимли. — Говорят, до Светлояра дошли слова: «Арагорн нуждается в своем народе. Пусть дунаданы скачут к нему в Роханд!» Но откуда пришла весть — никто не знает. Готов думать, что ее послал Гэндальф. — Нет, Галадриэль, — возразил Леголас. — Разве не сообщила она через Гэндальфа о Сером Отряде, что придет с Севера? — Ты прав, — кивнул Гимли. — Владычица Леса! Ей открыты все души и все желания… Почему бы нам не пожелать увидеть здесь своих сородичей, Леголас? Леголас стоял перед воротами; он обратил взгляд на север и восток, и его прекрасное лицо было тревожно. — К нам никто не пришел бы, Гимли, — отозвался он. — Им ни к чему идти на войну — война сама пришла к ним. Трое друзей шли рядом, обсуждая тот или иной поворот битвы — спустились вниз от ворот, миновали курганы павших, взошли на Хельмов Заслон и взглянули оттуда на Предущелье. Мертвый Холм уже стоял там — черный, высокий, каменистый, и большие проплешины вытоптанной дивьем травы были ясно видны. Пленники с Поравнинья и многие воины гарнизона Хорнбурга трудились на Заслоне, в полях и вокруг разбитых стен Форпоста; однако все казалось странно спокойным: усталая долина отдыхала после большой бури. Вскоре товарищи повернули назад, и к полуденной еде были в Хорнбурге. Князь был уже там, и, как только они вошли, подозвал Мерри и указал хоббиту на место рядом с собой. — Все это не так, как бы мне хотелось, — сказал Теодэн. — Потому что мало походит на мой дивный дворец в Эдорасе. И друг твой, которому тоже надо было бы быть здесь, уехал. Но кто знает, когда мы — ты и я — сможем спокойно сидеть рядом за столом в Медузэлде?.. Сейчас не время для пиров. Но ободрись! Ешь, пей, и будем говорить, пока можем. А потом ты поедешь со мной. — Правда?! — обрадовано и польщенно выдохнул Мерри. — Это было бы чудесно! — он никогда не чувствовал большей благодарности. — Я, боюсь, только зря путаюсь у всех под ногами, — пролепетал он, — но рад буду сделать все, что смогу. — Не сомневаюсь, — проговорил князь. — Я приготовил тебе отличного горного пони. По тем дорогам, которыми мы пойдем, он поскачет не хуже любого коня. Я собираюсь идти из Хорнбурга в Эдорас не по равнине, а горными тропами, и выйти к Урочищу Духов, где ждет меня Йовин. Ты будешь моим оруженосцем, если захочешь. Есть здесь доспех, годный ему, Йомер? — Можно попробовать отыскать легкий шлем, — откликнулся юноша, — но ни кольчуги, ни меча не подобрать: здесь нет оружейных мастерских. — Меч у меня есть, — Мерри слез со скамьи и вытянул из черных ножен свой маленький ясный клинок. Преисполнившись вдруг любви к этому старику, он опустился на колено, взял его руку и поцеловал. — Могу ли я положить меч Мерриадока из Края к твоим ногам, князь Теодэн? — вскричал он. — Отвергни мою службу, если желаешь! — С радостью принимаю я ее, — молвил князь; и, положив длинные старческие руки на каштановые кудри хоббита, благословил его. — Подымись, Мерриадок, Всадник Роханда! — сказал он. — Возьми свой меч и неси его к славе! — Вы будете мне вместо отца, — прошептал Мерри. — Недолго, — с печальной уверенностью ответил Теодэн. Они беседовали за едой, пока Йомер вдруг не прервал их. — Близок час нашего выступления, сеньор. Я прикажу воинам трубить в рога? Но где Арагорн? Его место пусто, и он не ел. — Мы приготовимся к походу, — сказал Теодэн. — Но пошли сказать сьеру Арагорну, что час близок. Князь со своей охраной и Мерри прошли через ворота и спустились на лужайку, где уже собрались роандийцы — многие верхом. Отряд был огромен: князь оставлял в Хорнбурге лишь небольшой гарнизон. Тысяча копий ускакали ночью; но около пятисот всадников осталось сопровождать князя — все больше воины Вэйсана. Чуть поодаль сидели в седлах Следопыты — молча, стройным отрядом, вооруженные копьями, луками и мечами. Они были в темно-серых плащах, шлемы скрыты под капюшонами. Кони из были сильны и горды, но со спутанными гривами; а один стоял без всадника — приведенный с Севера конь Арагорна, Рохирин. Сбруи их не блестели золотом, не были усыпаны камнями; а их всадники не несли ни знамен, ни знаков — не считая того, что плащ каждого скрепляла серебряная пряжка в форме многолучевой звезды. Князь вскочил на Среброгривого, и Мерри сидел рядом на своем пони по имени Стибба. Неожиданно из ворот вышел Йомер, а с ним Арагорн и Халбарад, несущий огромное древко, закутанное черным, и двое высоких воинов, угадать годы которых было невозможно. Так похожи были они, сыновья Эльронда, что лишь немногие могли различить их: темноволосые, сероглазые, дивно прекрасные, одетые в сияющие кольчуги под серебристо-серыми плащами. Позади них шли Леголас и Гимли. Но Мерри как взглянул на Арагорна — так и не смог отвести глаз, настолько разительна была перемена, происшедшая в нем, будто в одну ночь долгие годы обрушились на его голову. Мрачным и усталым было его посеревшее лицо. — Тяжки мои думы, сьер, — сказал он, останавливаясь у коня князя. — Я внимал странным речам и провижу опасности впереди. Я долго думал, и, боюсь, должен избрать иную цель. Теодэн, вы скачете сейчас в Урочище Духов — как долог будет ваш путь? — Теперь час пополудни, — ответил ему Йомер. — К ночи третьего дня мы придем в Урочище. Месяц тогда только народится, и сбор роандийцев, созванный князем, начнется днем позже. Быстрее нельзя: Роханду нужно время, чтобы собрать все свои силы. Арагорн помолчал. — Три дня, — пробормотал он. — И тогда только начнется сбор роандийцев… Но, видно, дела не ускорить, — он поднял глаза, точно приняв решение; волнение покинуло его лицо. — Тогда с вашего соизволения, сеньор, я еще раз посоветуюсь с собой и своими сородичами. Мы должны ехать своим путем — не скрываясь более. Для меня время пряток прошло. Я поскачу на восток кратчайшей дорогой и пройду Тропой Мертвецов. — Тропа Мертвецов! — Теодэн вздрогнул. — Почему заговорили вы о ней? Йомер обернулся и уставился на Арагорна, и Мерри почудилось, что лица всадников, слышавших разговор, побледнели при этих словах. — Если только тропа эта есть на самом деле, — проговорил Теодэн? — ворота ее — в Урочище Духов; ню никому из смертных не войти в них. — Опомнись, Арагорн, друг мой! — вскричал Йомер. — Я надеялся, мы вместе поскачем в бой; но если ты стремишься к Тропе Мертвецов — пришел нам час расстаться, и вряд ли свидимся мы под этим солнцем. — Я пойду той дорогой, — твердо сказал Арагорн. — Но говорю тебе, Йомер; мы встретимся в бою, хотя бы все воинство Мордора встало меж нами. — Вы вольны поступать, как пожелаете, сьер Арагорн, — молвил Теодэн. — Видно, судьба ваша — идти неведомыми путями, недоступными для других… Расставание наше печалит меня; но я должен сейчас уходить по горным дорогам — и не мешкать. Прощайте! — Прощайте, сьер! — откликнулся Арагорн. — Скачите к славе!. Прощай, Мерри! Я оставляю тебя в добрых руках, лучших, чем мы думали, когда охотились на орков в Фангорне. Гимли, Леголас: вы, я надеюсь, примете участие и в этой моей охоте. Мы не забудем тебя, малыш! — До свидания! — пискнул Мерри. Больше ничего не пришло ему в голову. Он чувствовал себя совсем маленьким; все эти мрачные речи озадачили и угнетали его. Его вновь охватила тоска по Пину, по его неугасимой бодрости. Всадники были готовы, кони нервничали; он желал, чтобы они поскорей покончили со всем этим. Теодэн повернулся к Йомеру, тот поднял руку, крикнул что-то — и всадники двинулись. Они переехали заслон и спустились по Предущелью, а потом быстро свернули к востоку и понеслись по дороге, резко уходящей на юг и исчезающей меж холмов. Арагорн взошел на Заслон и смотрел им вслед, пока воины князя не скрылись из глаз. Тогда он обернулся к Халбараду. — Туда ушли трое из тех, кого я люблю, и меньшего, быть может, больше других, — проговорил он. — Он ведь понятия не имеет, куда скачет; но даже знай он это — он все равно скакал бы вперед. — Маленький, но доблестный народ эти хоббитане, — согласился Халбарад. — Мало что знают они о наших вековечных трудах, и все же они по душе мне. — А теперь судьбы наши переплелись, — продолжал Арагорн. — И, однако, к горю моему, здесь нам пришлось расстаться… Ну, ладно. Я должен поесть, а потом поспешим и мы. Идем, Леголас и Гимли! Мне надо поговорить с вами. Они вместе вернулись в Хорнбург; однако некоторое время Арагорн молча сидел в зале, а товарищи ждали его слов. — Ну же! — сказал наконец Леголас. — Говори и успокойся; отряхни с себя тьму! Что случилось с тех пор, как мы вернулись в это угрюмое место? — Борьба, более суровая для меня, чем битва при Хорнбурге, — негромко ответил Арагорн. — Я смотрел в Камень Ортханка, друзья. — Ты смотрел в этот проклятый колдовской камень?! — ахнул Гимли. — Ты… ты сказал что-нибудь… Ему? Даже Гэндальф боялся этой схватки. — Ты забыл, с кем говоришь, — сурово прервал гнома Арагорн, и глаза его блеснули. — Не объявил ли я открыто своего сана перед дверьми Эдораса? Ты боишься, я рассказал Ему… что? Нет, Гимли, — продолжал он мягче, и тень сошла с его лица, и оно стало лицом измученного долгим бессонным трудом человека. — Нет, друзья мои, я — законный господин Камня и имею и право, и силы владеть им — так я, во всяком случае, рассудил. Право моё несомненно. Сил хватило — едва. Он глубоко вздохнул. — Это была мучительная борьба, и усталость проходит медленно. Я не сказал Ему ни слова, и под конец подчинил Камень своей воле. Уже одно это Ему трудновато будет вынести. И Он видел меня. Да, мастер Гимли, он видел меня, но в ином обличье, чем видите меня вы. Если это поможет Ему — значит, я сотворил зло. Но я так не думаю. Знать, что я жив и хожу по земле — страшный удар для Него; ибо до сего часа Он не знал об этом. Глаза Ортханка не прозрели сквозь доспех Теодэна; но Саурон не забыл Исильдура и меча Элендиля. Теперь, в час Его величайших надежд, наследник Исильдура и Меч явились Ему: потому что я показал Ему перекованный клинок. Однако он не столь могуществен, как чудится нам в страхе; сомнение не переставая грызет Его. — Но, тем не менее, владения Его огромны, — заметил Гимли. — И теперь он поспешит нанести удар. — Поспешит — промахнется, — устало улыбнулся Арагорн. — Мы должны давить Врага, а не ждать, когда он двинется. Видите ли, друзья мои, когда я подчинил себе Камень, то многое узнал. Я видел, как смертная опасность неведомо подкрадывается к Гондору с юга — она оттянет на себя много сил, что могли бы защищать Минас — Тириф. Если ее не удастся отразить быстро — Город падет до исхода десятого дня. — Тогда он должен пасть, — вздохнул Гимли. — Потому что какую помощь можно послать туда и как она может поспеть вовремя? — Помощи я послать не могу, потому должен идти сам, — сказал Арагорн. — Но есть лишь один путь через горы, который приведет меня к побережью прежде, чем всё погибнет. Это Тропа Мертвецов. — Тропа Мертвецов!.. — повторил Гимли. — Веселое имечко! Роандийцам, как я видел, оно не очень-то по нраву. Может ли смертный пройти такой дорогой — и не сгинуть?.. Ну, допустим, пройдешь ты этой тропой — разве может такая горстка помочь отразить удары Мордора? — Смертные не вступали на эту тропу со дня прихода роандийцев, — проговорил Арагорн, — потому что для них она закрыта. Но в этот черный час наследник Исильдура сможет пройти по ней — если решится. Слушайте! Вот Слово, что принесли мне из Светлояра сыновья Эльронда: «Пусть вспомнит Арагорн о словах провидца и о Тропе Мертвецов». — А что это за слова? — быстро спросил Леголас. — Так говорил Малбет Провидец во дни Арведуи, последнего Князя Форпоста Королей, — голос Арагорна зазвучал глухо: Земли накрыла долгая тень, Запада достигли крылья тьмы. Крепость дрожит; к могилам царей Рок подступил; Мертвецы восстали; Ибо час настал выйти нарушившим клятву: Подле Камня Эреха они встанут опять И услышат зов рога, плывущий в холмах.