— Думаешь, мы опять наткнемся на Всадников? — беспечно поинтересовался Пин: при ярком утреннем свете давешние Черные Всадники казались не такими уж страшными. — Вполне возможно. — Напоминание не понравилось Фродо. — Но, надеюсь, нам удастся перебраться через реку незамеченными. — Узнал ты что-нибудь про них у Гильдора? — Немного — лишь намеки да загадки, — уклонился Фродо. — Ты спросил, почему они нюхают? — Мы об этом не говорили, — отвечал Фродо с набитым ртом. — А зря — по-моему, это-то и есть самое главное. — Ну, в таком случае Гильдор бы тебе вовсе ничего не сказал, — резко проговорил Фродо. — Дашь ты мне поесть спокойно? И вообще, не хочу я говорить за едой! Я подумать хочу! — За едой-то? — ехидно спросил Пин. — Ну-ну! — И отошел к краю поляны. Из головы Фродо даже ясное утро — предательски ясное, подумалось ему, — не изгнало страха погони; он думал над словами Гильдора. До него донесся веселый голос Пина. Тот бегал по поляне и распевал во все горло. «Нет! Не могу я! — сказал он себе. — Одно дело — сманить молодых друзей на прогулку по Краю: тут если и проголодаешься, так сразу же наешься, и отдохнуть есть где; и совсем другое — тащить их за собой неведомо куда, в ссылку, где голод и опасность кругом. Не могу я взять их — даже если они сами попросятся. Не знаю даже, брать ли Сэма…» — он взглянул на Сэма Гискри — и обнаружил, что Сэм пристально глядит на него. — Такие вот дела, Сэм, — сказал он. — Я ухожу из Края, и ухожу быстро — в Кроличьей Балке, пожалуй, и на день не задержусь. — Очень хорошо, сударь! — Ты все еще хочешь идти со мной? — Само собой. — Дело-то становится очень опасным, Сэм. Даже и уже опасно. Похоже, ни один из нас не вернется. — Ну, сударь, если не вернетесь вы — так мне и возвращаться незачем, — заявил Сэм. — Они мне говорят: «Ты уж его не бросай!» «Бросить его! — говорю я им. — Да я за ним куда угодно полезу, хоть на Луну; и пусть только черные страшилы эти попробуют его остановить — будут иметь дело с Сэмом Гискри», — говорю. А они в смех. — Кто — они, ты о чем говоришь? — Да эльфы же, сударь. Был у меня с ними разговор ночью; они, похоже, знали, что вы уходите — так что и я таиться не стал. Удивительный они народ, эльфы, сударь. Удивительный! — Ну вот, повидал ты их, — сказал Фродо. — И как — нравятся они тебе? — Да как вам сказать, сударь, — медленно отвечал Сэм. — А ведь это, кажется, и неважно вовсе. Ну, неважно, что я про них думаю. Выше они моей любви или нелюбви. Они, конечно, здорово отличаются от того, что я представлял — так стары и молоды, веселы и печальны — и все это одновременно… Фродо пораженно уставился на Сэма, выискивая в нем внешние приметы приключившейся странной перемены. Говорил не тот Сэм Гискри, которого, казалось ему, он хорошо знал, — а на вид совсем тот же, только лицо необычно задумчивое. — И по-твоему, тебе надо сейчас покидать Край — желание твое ведь исполнилось? — спросил он. — Да, сударь. Не знаю, как сказать, но после этой ночи я какой-то другой. Вроде вижу, что впереди ждет, что ли… Знаю, дорога опасная и ведет во тьму; но знаю, что свернуть не могу. Эльфы, драконы, горы — это все хорошо, конечно; но мне-то совсем не за этим надо с вами идти. Я ведь непременно вам пригожусь, сударь — и не здесь, не в Крае, если вы понимаете, про что я толкую. — Не понимаю. Зато понимаю, что Гэндальф выбрал мне доброго спутника. Согласен. Мы пойдем вместе. Фродо кончил завтракать в молчании. Потом встал, взглянул на край впереди и позвал Пина. — Все готово? — спросил он, когда тот примчался. — Надо выступать немедля. Мы и так заспались, а идти еще долго. — Ты заспался, — уточнил Пин. — Я давно уже встал. Мы только ждем, когда ты кончишь есть… и думать. — Уже кончил. И собираюсь идти к Зайгородному Парому как можно быстрее. Но на дорогу, с которой мы сошли прошлой ночью, не вернусь: хочу пойти отсюда напрямик. — Тогда тебе придется лететь, — фыркнул Пин. — По этим краям напрямик не пройдешь. — Мы можем скосить угол, — настаивал Фродо. — Все прямее будет, чем по дороге. Паром к востоку от Заборья; и дорога уводит влево: вон там, севернее, поворот — видишь? Она огибает Ложки с севера и переходит через реку за Родгордом. Но это очень далеко и совсем не по пути. Мы сократим расстояние на четверть, если пойдем к Парому прямо отсюда — и напрямик. — Угол скосишь — сто раз застрянешь, — сказал Пин. — Здесь же сплошь чащобы да пригорки, а в Ложках — кочки да топи, знаю я эти места. А ежели тебя Черные Всадники заметят — так с ними, по-моему, на дороге безопаснее встретиться, чем в пустоши или в лесу. — В пустоши или в лесу реже встречаются люди, — отозвался Фродо. — И если тебя поджидают на дороге — так и будут высматривать там, а не в другом месте. — Ладно! — решился Пин. — Идем напрямик. А жаль. Я рассчитывал попасть до заката в родгордский Золотой Шесток. Там отличное пиво, лучшее в Восточном Уделе: давненько я его не пробовал. — Вон что! — протянул Фродо. — Тогда мы туда наверняка не пойдем. Угол скосишь — сто раз застрянешь, а из кабака и вовсе не выйдешь. В Золотой Шесток мы тебя не пустим — нам надо до темноты поспеть в Пряжбери. А что скажешь ты, Сэм? — Я — куда вы, господин Фродо, — сказал Сэм и вздохнул, подумав о лучшем в Восточном Уделе пиве. — Значит, решено: пошли в болота и колючки! — махнул рукой Пин. Было уже почти так же жарко, как вчера; но с запада набегали тучи. Похоже, собирался дождь. Хоббиты спустились по крутому зеленому склону и нырнули в чащу. Они хотели оставить Заборье слева и двигаться наискось лесами на восток, пока не дойдут до равнины. Оттуда можно было идти прямо к Парому — преград не было, разве что несколько канав да заборов. Фродо подсчитал, что по прямой им надо пройти восемнадцать миль. Вскоре он обнаружил, что кустарник куда гуще и запутаннее, чем казалось. Тропинок не было, и быстрого хода не получалось. Когда они пробились к подножью склона, то увидели речку — она бежала с холмов в глубоком русле с крутыми скользкими берегами, поросшими куманикой. Чтобы переправиться через нее, надо было вымокнуть, исцарапаться и вымазаться с головы до пят. Они остановились, гадая, что делать. — Задержка первая! — мрачно отметил Пин. Сэм Гискри оглянулся. Сквозь проем в кустах он заметил промельк на вершине холма, откуда они только что спустились. — Глядите! — вскрикнул он, хватая Фродо за руку. Они взглянули — и увидели высоко над собой силуэт коня, а рядом — склоненную черную фигуру. Мысль о возвращении мгновенно улетучилась. Фродо шагнул вперед, и они быстро нырнули в густой прибрежный кустарник. — Фью! — сказал он Пину. — Правы-то, значит, были мы оба! Дорога напрямик нас уже подвела; но мы едва успели спрятаться. У тебя уши, как у лисы, Сэм: слышно что-нибудь? Они застыли, почти перестав дышать. Но звука погони не было. — Коню его по этакой крутизне не сойти, — сказал Сэм. — Но, думаю, он знает, что мы здесь спустились. Лучше нам пойти дальше. Пойти дальше было, однако, не так-то просто. Хоббитам надо было тащить мешки, а кусты и куманика не желали пропускать их. От ветра их загораживал склон позади, в недвижном воздухе висела духота. Когда они с трудом выбрались на более открытое место, то были усталыми, взмокшими и исцарапанными, да к тому же потеряли направление. Берега реки понижались, она становилась шире и мельче и извилисто бежала через Ложки к Брендидуиму. — Да это же Родгордский Поток! — признал ее наконец Пин. — Если мы собираемся идти как хотели — надо переправляться через него и забирать вправо. Они перешли реку вброд и поспешили через заросшую рогозом пустошь. Окаймлял ее пояс деревьев: большею частью высокие дубы с редкими вязами и ясенями. Земля была довольно ровной, подлесок — редким; но деревья стояли так густо, что сквозь них почти ничего не было видно. Внезапный порыв ветра взметнул листву, с нависшего неба упали первые капли дождя. Потом ветер улегся, и хлынул ливень. Хоббиты устало тащились по пятнам травы и кучам старой листвы; а вокруг стучал и звенел дождь. Они не разговаривали, но часто оглядывались и озирались по сторонам. Спустя полчаса Пин сказал: — Надеюсь, мы не слишком забрали в сторону и не идем вдоль этого леса! Полоса неширокая — не больше мили, так что мы должны были уже пройти ее. — Зря мы пошли зигзагами, — вздохнул Фродо. — Этим дела не поправить. Ну да ладно, давайте идти, как идем — что-то мне пока не хочется появляться на открытом месте. Они прошли еще несколько миль. Из-за рваных туч выглянуло солнце, дождь поредел. Было далеко за полдень, и желудки настоятельно напоминали о втором завтраке. Хоббиты остановились под вязом; его быстро пожелтевшая листва была все еще густой, а земля под ним — довольно сухой. Когда они принялись за еду, оказалось, что эльфы наполнили их фляги бледно-золотистым напитком: он пах цветочным сеном и чудесно бодрил. Очень скоро друзья смеялись и готовы были махнуть рукой и на дождь, и на Черных Всадников. Последние мили, думалось им, скоро останутся позади. Фродо прислонился к стволу и закрыл глаза. Сэм и Пин сидели рядом и что-то бормотали, а потом тихо запели: Гей, гей, гей, гей! С флягой горе веселей! Я печаль прогоню, Пиву дверь отворю! Пусть дождик дождит Пусть ветер вопит, Пусть ждут впереди Мили, камни и труды — Но пока над головой Вяз шумит своей листвой, Я на травке полежу Да на небо погляжу. «Гей, гей, гей, гей!» — пропели они громче — и осеклись. Фродо вскочил на ноги. Ветер донес долгий протяжный вой — вой злобного и одинокого существа. Он поднялся и опал, оборвавшись пронзительным воплем, — и откуда-то издалека пришел ответ, слабый, но такой же цепенящий, зловещий и жуткий. Потом все стихло — лишь ветер шуршал в листве. — Что это такое было, как по-вашему? — спросил наконец Пин, пытаясь говорить весело, но слегка запинаясь. — Может, птица? Что-то не слыхал я прежде в Крае таких птиц… — Не зверь и не птица, — покачал головой Фродо. — Один позвал, другой ответил — и даже слова были в этом крике, только чужие и непонятные. Ни у кого из хоббитов такого голоса нет.