Теодэн улыбнулся. — Лучше уж мне повезти тебя на Среброгривом, — проговорил он. — Но, по крайней мере, до Эдораса ты со мной поскачешь и Медузэлд увидишь. Так далеко тебя довезет и Стибба: пока не доберемся до степей, скачка не начнется. Тогда Йовин поднялась. — Идем, Мерриадок! — позвала она. — Я покажу тебе твое снаряжение. Они вышли вместе. — Единственное, о чем просил меня Арагорн, — говорила она, пока они шли между палатками, — это снарядить тебя, как воина. Я постаралась исполнить его просьбу. Ибо сердце говорит мне, что снаряжение это тебе понадобится. Она подвела Мерри к навесу среди палаток стражи, и оружейник вынес ей маленький шлем, круглый щит и все остальное. — Кольчуги на тебя не нашлось, — сказала Йовин, — И не было времени сковать ее; но вот крепкая кожаная куртка, пояс и нож. Меч у тебя есть. Мерри поклонился, а Правительница подала ему щит, точно такой же, какой получил Гимли — с изображением белого коня. — Возьми эти вещи, мастер Мерриадок, — молвила она, — и неси их к славе! А сейчас прощай! Хотя — кто знает? — быть может, мы встретимся еще — ты и я. Так среди густеющей тьмы Сеньор Марки готовился вести своих всадников по восточной дороге. На сердце у всех лежала тяжесть, и не одна душа дрогнула. Но люди были стойки и преданы своему Сеньору, и плача и причитаний почти не было слышно — даже в лагере беглецов из Эдораса, где собрались женщины, дети и старики. Рок навис над ними, но они встречали его молча. Незаметно минули два часа, и князь вскочил на своего белого коня, мерцающего в полусвете. Он выглядел высоким и гордым, хотя волосы, что выбивались из-под остроконечного шлема, были белы, как снег; и многие любовались им и радовались, видя его прямым и бесстрашным. На широкой равнине за шумливой рекой построились многими отрядами около пяти с половиной сотен всадников в полном вооружении и множество других воинов с легкогружеными конями. Пропела труба. Князь поднял руку — и в полной тишине войско Марки двинулось. Впереди скакали двенадцать воинов свиты князя, Всадники Караула. За ними следовали князь с Йомером по правую руку. Он простился с Йовин в Урочище наверху, и память о том была печальна; но он обратил свои думы на путь, что лежал впереди. Позади него, рядом с гонцами Гондора, скакал на Стиббе Мерри, а сзади — еще двенадцать воинов свиты. Они ехали меж долгих рядов всадников с застывшими суровыми лицами. Но когда они приближались уже к концу строя, один поднял голову и ласково глянул на хоббита. Как он молод, подумал Мерри, возвращая взгляд, и ростом меньше всех… Он поймал блеск чистых серых глаз и содрогнулся, поняв вдруг, что это лицо человека без надежд, идущего искать смерть. Они скакали вниз по Снежке, грохочущей на камнях; мимо плетней Приурочища и Вышнеречья, где из-за темных дверей выглядывали скорбные лица женщин; так, без рогов, лютен и песен, начался великий поход на восток, повесть о котором передавалась потом в Роханде из поколения в поколение. Из Урочища темного в тусклое утро Со своими знаменными шел сын Тэнгела. В Эдорас он скачет, в древний дворец Властителей Марки, скрытый мглою. Золотую крышу окутал мрак. Простился он с народом своим, С очагом и престолом, и залой для пиршеств, Где пировал он вольно прежде, Пока свет не потух. Вперед скачет князь, и страх позади, Судьба впереди. Присягу он принял. Верны ему все: клятв не нарушат. Вперед, Теодэн! Пять дней и ночей На восток Эорлинги мчатся. Сквозь Роннар, и степи, и Лес Огневой Шесть тысяч копий идут на битву. Мундбург мощный под Миндоллуином, — Град Королей из Заморья на юге — Враг осаждал, огнем окружая. Рок влек их вперед. Тьма приняла их, Коней и всадников; вдали замолк Цокот копыт… Так говорят нам Древние песни. Воистину густа была мгла, когда князь вошел в Эдорас, хоть и было тогда не больше часа пополудни. Там он задержался лишь затем, чтобы прибавить к войску три запоздавших отряда. Он готовился выступить вновь и ласково прощался со своим оруженосцем. А Мерри в последний раз умолял князя не бросать его. — Этот поход не для Стиббы, как я тебе уже говорил, — сказал Теодэн. — Да и что сможешь сделать ты в том бою, что ждет нас на полях Гондора, хоть ты тан и оруженосец, и велик душой? — Кто знает? — ответил Мерри. — Но зачем, сеньор, взял ты меня в оруженосцы, как не затем, чтобы я все время был рядом? Я вовсе не хочу, чтобы в песнях обо мне говорили только, что я вечно оставался позади! — Я принял тебя для твоей безопасности, — проговорил Теодэн. — А также, чтобы исполнить обещанное. Никто из всадников не сможет везти тебя. Если война подойдет к этим вратам — дела твои, несомненно, запомнятся бардам; но до Мундбурга, где княжит Дэнэтор, сто с лишним лиг. И я не хочу более говорить об этом. Мерри поклонился и отошел и, совершенно несчастный, уставился на строй всадников. Товарищи его готовились к выступлению: воины подтягивали подпруги, осматривали седла, успокаивали коней, кое-кто с беспокойством взглядывал на низкое небо. Незаметно подошел всадник и наклонился к уху хоббита. — Когда препятствие встает, — сама дорога поведет, говорим мы, — тихо прошептал он. — А я убедился в этом на деле. Мерри поднял глаза и увидел того самого молодого всадника, которого приметил утром. — Ты хотел бы пойти туда, куда идет Сеньор Марки, — я вижу это по твоему лицу. — Хотел бы… — грустно кивнул Мерри. — Так ты пойдешь — со мной, — сказал всадник. — Я повезу тебя перед собой, под плащом. Добрую волю нельзя отвергнуть. Не говори больше ни с кем, идем! — Как я вам благодарен! — воскликнул Мерри. — Спасибо, сударь! Я, правда, не знаю вашего имени… — Не знаешь?.. — тихо повторил всадник. — Тогда зови меня Дэрнхэльм. Так и случилось, что, когда князь выступил, перед Дэрнхэльмом сидел хоббит Мерриадок, а большой серый конь почти не чувствовал ноши — Дэрнхэльм был легче многих воинов, хотя гибок и хорошо сложен. Вперед во тьму скакали они. В ивняке, там, где Снежка впадала в Энтицу — двенадцатью лигами восточнее Эдораса — они остановились на ночь. А потом — снова вперед: через степи Роннара и болотистые низины, где справа карабкались по холмам буковые леса Халифириэна на границе с Гондором; а вдалеке слева лежало в туманах топкое устье Энтицы. И, когда они скакали, их нагнал слух о войне на севере. Примчался одинокий воин и принес весть о врагах, перешедших границу, об ордах орков, идущих через Пустынь. — Вперед! Вперед!.. — вскричал Йомер. — Поворачивать поздно. Топи Энтицы прикроют наш фланг. Нам надо спешить. Вперед! И князь Теодэн простился со своей землей, и миля за милей удалялся от нее, и холмы-маяки неслись мимо: Галенхад, Мин-Риммон, Элерас, Нардол. Но огни их потухли. Земли были серы и тихи; а впереди все сгущалась тьма, и надежда умирала в сердцах. Глава 4 Осада Гондора Разбудил Пина Гэндальф. В комнате горели свечи — в окна глядели тусклые сумерки; воздух был тяжел, точно перед грозой. — Который час? — Пин зевнул. — Миновал второй, — ответил Гэндальф. — Время вставать и приводить себя в порядок. Ты призван к Князю Города — он объяснит тебе твои обязанности. — А завтраком накормит? — Нет! Завтраком накормлю я. Еда нынче выдается по приказу. Там все, что тебе положено — до полудня. Пин уныло смотрел на маленький хлебец и кусочек масла (вовсе недостаточный, подумалось ему), лежащие рядом с чашей молока. — И зачем ты только приволок меня сюда? — пробурчал он. — Тебе это прекрасно известно, — сказал Гэндальф. — Чтобы уберечь от беды; а ежели тебе это не по нраву — вспомни, кто в этом виноват. Пин вздохнул и умолк.