Больше и правда ничего не оставалось — и Мерри повел их к тропе, которую нашел. Повсюду пышно росли трава и рогоз, порой они были много выше их голов. Но по тропинке идти было легко — она кружила и вилась по песку между озерцами и трясинами. То тут, то там она перепрыгивала ручейки, сбегающие в Ветлянку, и в таких местах были аккуратно перекинуты сухие стволы или набросан хворост. Хоббитам становилось жарко. Полчища мух жужжали, зудели и лезли в уши, а полуденное солнце жгло спины. И вдруг они вошли в тень: огромные седые ветви свесились над тропой. Каждый шаг вперед давался с трудом. Сонливость выползала из-под земли, обвивая им ноги мягкой воздушной сетью, обволакивала головы и глаза. Фродо почувствовал, как подбородок его опустился, и голова качнулась. Прямо перед ним упал на колени Пин. Фродо остановился. Он услышал бормотание Мерри: — Плохо дело… Мне и шагу не сделать без отдыха… Надо вздремнуть. Под ветлами так прохладно… И мух нет! Фродо это совсем не понравилось. — Идем! — крикнул он. — Нельзя нам тут спать! Сперва надо выйти из Леса. Но остальным было уже все равно. Сэм стоял рядом, зевал и тупо моргал. Внезапно Фродо почувствовал, что сон одолевает и его. В голове у него все плыло. Стояла полная тишь. Даже мухи перестали жужжать. Только где-то в вышине, в ветвях, плыла тихая, еле слышная, бормочущая мелодия. Он поднял тяжелые веки и увидел склоненную к нему огромную ветлу, старую и седую. Ее раскинутые ветки были как вытянутые руки с долгими пальцами; узловатый, изогнутый ствол зиял широкими трещинами, что скрипели при каждом движении ветвей. Трепещущая серебристая листва ослепила его — он рухнул в траву и остался лежать, где упал. Мерри и Пин протащились еще немного вперед и легли, спинами к стволу ветлы. Позади них широко распахнулись трещины, готовые принять их, а дерево качалось и скрипело. Они смотрели на серо-желтые листья — те тихо шевелились и что-то напевали. Глаза хоббитов закрылись и им показалось, что они различают слова — леденящие слова о воде и сне. Они поддались чарам и глубоко уснули у корней огромной седой ветлы. Фродо некоторое время боролся с одолевающим его сном; потом с усилием поднялся на ноги. Его неудержимо тянуло к воде. — Подожди меня, Сэм, — пробормотал он. — Надо ополоснуть ноги… В полусне он побрел к берегу, где из потока торчали изогнутые корни, будто ящерицы, извиваясь, сползли вниз напиться. Фродо уселся верхом на один из них и опустил горящие ступни в холодную бурую воду. И там, внезапно, он тоже заснул. Сэм сел, почесал в затылке и зевнул во весь рот. Было как-то беспокойно. День кончается, думалось ему, и что-то тут не так — неспроста всем так сладко спится и быть беде… «С одного солнца да тепла нас бы так не разморило, — говорил он себе. — Что-то не нравится мне это дерево. Ишь, убаюкивает!.. Да плевать мне на его песни и все тут!» Он заставил себя встать и поглядеть, как там пони — и обнаружил, что две лошадки забрели уже довольно далеко; не успел он поймать их и пригнать назад, как услышал два звука — один — громкий, а другой тихий, но очень ясный. Первым был всплеск, будто что-то тяжелое упало в воду; второй походил на щелчок замка, когда дверь закрывают осторожно и плотно. Сэм бросился назад к берегу. Фродо был в воде; огромный корень, казалось, все ниже пригибал его — а он не сопротивлялся. Сэм схватил его за куртку, вытащил из-под корня и с трудом выволок на берег. Тут Фродо почти сразу очнулся и закашлялся: горлом и носом у него хлынула вода. — А знаешь, Сэм, — сказал он наконец, — дерево-то спихнуло меня в воду. Обхватило корнем и окунуло! — Это вам, наверное, приснилось, господин Фродо, — покачал головой Сэм. — Не надо сидеть в таком месте, коли вам так спать хочется! — Как там другие? — спросил Фродо. — Интересно, какие им сны снятся? Они обогнули дерево — и тут Сэм понял, что за щелчок он слышал. Пин исчез. Трещина, у которой он прилег, сомкнулась, да так, что не было видно ни щелки. Мерри тоже попался: другая трещина сошлась у него на поясе; ноги его были снаружи, а всё остальное — в темном дупле, края которого сжались, как клещи. Сперва Фродо и Сэм бросились к стволу, где лежал Пин. Потом попытались разжать жуткие челюсти дупла, державшего беднягу Мерри. Всё напрасно. — Ну что за несчастье! — застонал Фродо. — И зачем мы только пошли в этот жуткий Лес? Сидели бы лучше все в Кроличьей Балке! — И он, не думая о ноге, изо всех сил пнул дерево. Едва заметная дрожь пробежала по стволу и веткам; листья зашуршали… и в шепоте их послышался отдаленный злорадный хохот. — У нас с собой топора, конечно, нет, господин Фродо? — спросил Сэм. — Брал я небольшой топорик — ветки на костер рубить, — сказал Фродо. — Да только какой нам от него прок? — Погодите-ка! — При упоминании о костре Сэма осенило. — Мы же можем чего-нибудь огнем добиться! — Можем, конечно, — с сомнением проговорил Фродо. — Можем из жарить там Пина живьем. — Мы можем подпалить или хоть напугать это дерево, — яростно возразил Сэм. — Ежели оно их не выпустит — я его свалю, хоть бы мне его грызть для этого пришлось. Он побежал и лошадям и вскоре вернулся с трутом, огнивом и топором. Хоббиты быстро набрали сухой травы и листьев, добавили кусочки коры и сложили все это в кучу вместе со сломанными сучьями и ветками. Кучу эту они подгребли к стволу с другой стороны. Едва Сэм высек искру — сухая трава занялась, повалил дым. Затрещали сучья. Маленькие языки пламени лизнули шкуру древнего дерева. Листва его зашипела с болью и гневом. Мерри громко вскрикнул, и откуда-то изнутри донесся придушенный вопль Пина. — Потушите! Потушите! — кричал Мерри. — Он грозится меня пополам перекусить, если не потушите! — Кто?.. Что?.. — заметался Фродо. — Потушите! Потушите! — умолял Мерри. Ветви ветлы неистово закачались. Послышался шум ветра — он поднялся и унесся к ветвям деревьев всего леса: будто они бросили камень в тихий омут речной долины — и подняли бурю злобы, которая теперь захлестывала Лес. Сэм загасил костер и вытоптал искры. А Фродо, сам толком не понимая, ни что он делает, ни на что надеется, помчался по дорожке, отчаянно голося: — Помогите! Помогите!! Помогите!!! — собственный голос казался ему едва слышным: его подхватывал и уносил поднятый ветлой ветер. Вдруг он застыл. Ему послышался ответ; но он, казалось, доносился сзади — из Леса. Он обернулся и прислушался — сомнений не было: кто-то пел. Глубокий радостный голос пел счастливо и беззаботно — но пел сущую несусветицу: Эй ты, Лог! Веселый скок! Динг-и-донг-и-динно! Звонке, звон! Прыгай вскачь! Фил-ли-лол-ли-дилло! Том-Бом, старый Том, Том Бомбадилло! Наполовину в надежде, наполовину в страхе перед новой опасностью, Фродо и Сэм не двигались. И вдруг из долгой вереницы несусветиц — так хоббитам, во всяком случае, казалось — сложилась песня, ясная и звонкая. Эй! Не хмурься, Волглый Лог! Не такой ты злющий! Ветерочки по траве и скворец поющий! Вниз спустившись по Холму и в лучах сияя, На пороге Тома ждет женщина родная. Ждет-пождет до льдистых звезд — поспешать мне надо! Взглянет с лаской Дочь Реки — вот моя награда! Старый Том Бомбадил с лилиями вместе Возвращается домой. Слышите вы песню? Эй, Лог! Волглый Лог! Без конца и края! Золотинка, Веселинка, ягодка златая! Ты, Ветельник-лиходрев, подбери-ка корни! Том торопится домой. Ночь наступит скоро. Старый Том идет домой с лилиями вместе. Эй ты, Лог! Волглый Лог! Слышишь ли ты песню? Фродо и Сэм стояли, будто зачарованные. Ветер выдохся. Листья опять молча повисли на недвижных ветвях. Снова раздалась песня — и вдруг над тростником, подпрыгивая и приплясывая, возникла старая широкополая шляпа с высоким верхом и длинным голубым пером за тульей. Еще один прыжок и поклон — и на тропинке показался крепкий широкоплечий человек — хоть и невысокий для Большого Народа, для хоббита он был все же слишком большим. Его огромные желтые башмаки на толстых ногах с шумом разгребали траву, и он ломился сквозь тростник, точно кабан на водопой. У него была голубая куртка и длинная каштановая борода; и глаза у него тоже были голубые, а лицо — красное, как спелое яблоко, но собранное сотнями смешливых морщинок. В руках, как поднос, он нес большой лист с водяными лилиями. — Помогите! — закричали Фродо и Сэм и кинулись к нему, протянув руки. — Тпру! Тпру! Тихо там! — Крикнул им человек, подняв руку, и они остановились, точно окаменев. — Эй, парнишки, вы куда? Что вы так пыхтите — как кузнечные мехи? Вы куда спешите? Что-то здесь у вас стряслось? Знаете вы, кто я? Я — Том Бомбадил. Что у вас такое? Том торопится домой — не помните лилий! — Моих друзей дерево поймало… — выдохнул Фродо сквозь слезы. — … И грозится господина Мерри перекусить! — добавил Сэм. — Что?! — вскричал Том Бомбадил, подпрыгивая в воздух. — Старик Ветельник? Только? Это поправимо. Я ему сейчас спою. Разошелся, старый! Отпою все корни прочь, крону проморожу. Ветер с неба призову — листья пусть закружит, да и веток не щадит… Эй, Старик Ветельник! Осторожно опустив лилии в траву, он подбежал к дереву. Там все еще торчали ноги Мерри — остальное уже скрылось внутри. Том приложил рот к дуплу и что-то тихо пропел. Слов они не разобрали, но Мерри вдруг радостно взбрыкнул. Том отпрыгнул, обломал ветку и ударил ею по стволу. — Отпускай их, Лиходрев! — приказал он. — Что еще придумал?! Просыпаться не смей! Зарывайся глубже! Землю ешь! Воду пей! Скоро грянет стужа. Это Том говорит! — тут он схватил Мерри за ноги и рывком вытащил его из дупла. Раздался скрежещущий звук — и раскрылась другая трещина: из нее, будто его толкнули, вылетел Пин. Потом с громким щелчком обе трещины вновь сомкнулись. Дрожь прошла по дереву от корней до макушки — и все стихло. — Спасибо вам! — вразнобой сказали хоббиты. Том Бомбадил захохотал. — Ну что ж, малыши! — он наклонился и заглянул им в лица. — Приглашаю в гости! Сливки с медом на столе, масло и лепешки. Торопитесь за мной. Ждет нас Золотинка. Будет время для бесед! В дом ведет тропинка! — он подхватил лилии, призывно помахал рукой и двинулся, подпрыгивая и приплясывая, по тропе, распевая еще громче и нелепее, чем прежде. Слишком удивленные и радостные, чтобы говорить, хоббиты поспешили за ним. Поспешали они, однако, не быстро. Том скоро исчез впереди и пение его смолкло вдали. И вдруг голос его снова метнулся назад, к ним: