— Конечно, конечно, — закивал тот. — Но только ведь должен же я знать, кто по ночам в Усад является… — Мы — хоббиты из Забрендии, и нам взбрело на ум попутешествовать и пожить в здешнем трактире, — вставил Мерри. — Я, например, Брендизайк. Довольно с вас? Я слыхал, усадичи учтивы с путниками — или я ошибся? — Ладно, ладно! — проворчал привратник. — Коли я кого ненароком обидел — простите, не хотел. Но только вам тут не один старый Горри вопросы задавать будет. Чудной нынче народ понаехал. Вот доедете до «Пони» — сами увидите. Он пожелал им доброй ночи, и больше они не разговаривали; но в свете фонаря Фродо видел, что привратник все еще пристально их разглядывает. Он обрадовался, услыхав, как лязгнули за спиной ворота. Он гадал, почему этот человек был таким подозрительным — уж не справлялся ли у него кто-нибудь о компании хоббитов? Может, это был Гэндальф? Он мог и приехать — пока они мешкали в Лесу и Нагорьях. Но что-то во взгляде и голосе привратника заставляло его волноваться. Человек посмотрел немного вслед хоббитам и вошел в сторожку. Когда он повернулся к воротам спиной, темная фигура быстро перемахнула изгородь и скрылась в уличной тьме. *** Хоббиты въехали на пологий склон, миновали несколько стоящих на отшибе домов и остановились перед трактиром. Дома казались им большими и странными. Сэм смотрел на гостиницу, на три ее этажа — и настроение его портилось все больше. Он думал, правда, что встретит в пути великанов повыше деревьев и всяких других тварей — может, и пострашней; но сейчас с него вполне хватало первого взгляда на людей и их огромные дома — это было даже слишком много для одного утомительного дня. Ему чудились оседланные черные кони в трактирном дворе и Черные Всадники, глядящие из темных верхних окон. — Мы ведь не остановимся тут на ночь, сударь?! — воскликнул он. — Здесь же ведь, кажись, живут хоббиты — может, нас кто из них к себе пустит? Было бы совсем, как дома… — А чем тебе трактир не нравится? — сказал Фродо. — Нам его Том Бомбадил посоветовал. Думаю, там внутри тоже как дома. Даже снаружи гостиница выглядела очень приятно — для привычного, конечно, взгляда. Фасадом она выходила на Тракт, а два ее крыла, отходивших назад, срезались склоном холма, так что сзади окна второго этажа были на уровне земли. Широкая арка вела во двор, а слева за ней было широкое крыльцо с ведущими к нему ступенями. Дверь была приоткрыта, и оттуда падал яркий свет. Над крыльцом белели крупные буквы: «Гарцующий Пони. Содержит Хмель Пахтарь». Во многих окнах нижнего этажа за плотными шторами горел свет. Пока хоббиты колебались на темной улице, внутри кто-то завел веселую песню, и целый хор голосов подхватил ее. Они немного послушали — и решительно спешились. Песня кончилась; раздались смех и хлопки. Путники ввели пони во двор и оставили их стоять там, а сами поднялись по лестнице. Фродо шагнул вперед — и чуть не столкнулся с маленьким толстым человеком с лысой головой и красным лицом. На нем был белый передник, и он торопился из одной двери в другую, неся уставленный кружками поднос. — Можно нам… — начал Фродо. — Минутку, с вашего позволения! — крикнул человек через плечо и канул в шум голосов и облако дыма. Через миг он появился снова, вытирая руки о фартук. — Добрый вечер, маленькие господа! — сказал он, кланяясь. — Что вам угодно? — Постели для четверых и стойла для пяти пони, если найдутся. Вы господин Пахтарь? — Именно, именно! Хмель меня зовут. Хмель Пахтарь, к вашим услугам. А вы из Края, да? — сказал он, и вдруг хлопнул себя ладонью по лбу, словно пытаясь припомнить что-то. — Хоббиты! — воскликнул он. — Что же это я забыл?.. Могу я узнать ваши имена? — Господин Хват, господин Брендизайк, — представил спутников Фродо. — А это Сэм Гискри. Лично я — Подгорникс. — Надо же!.. — Пахтарь щелкнул пальцами. — Опять забыл! Ну, ничего, вспомню, как немного освобожусь. Я тут с ног сбился; но для вас все сделаю. У нас тут теперь не часто гости из Края бывают — стыдно мне не принять вас как следует. Сегодня-то, правда, народу полно, давно такого не было. Дождя нет — есть ливень, как у нас говорят. — Эй! Ноб! — крикнул он. — Где ты там, телепень шерстоногий?! Ноб! — Иду, хозяин, иду! — веселый хоббит выскочил из-за двери, увидел путешественников и, замерев, с интересом уставился на них. — Где Боб? — спросил его трактирщик. — Не знаешь? Так найди! И быстро! У меня не шесть ног и не шесть глаз! Скажи Бобу, во дворе пять пони — так вот, пусть он их устроит. Как? А как хочет! Хоть в свою комнату пусть ставит! Ноб подмигнул, хмыкнул и потрусил прочь. — Да, так о чем бишь я?.. — проговорил Пахтарь, потирая лоб. — Одно гонит другое прочь, так сказать. Я сегодня так занят — голова кругом… Прошлой ночью подошла с юга компания по Неторному; потом еще гномы, которые на запад едут — этим вечером явились. А теперь вот вы. Честно скажу — не будь вы хоббиты, не пустил бы я вас. Нет мест, и все тут! Ну, а для хоббитов есть в северном крыле две комнаты — специально делали, когда трактир строился. В первом этаже, с круглыми окнами — все, как вы любите. Надеюсь, понравится. Вы, конечно, ужинать захотите, так это я мигом. Сюда, пожалуйста! Он провел их вниз по коридору и распахнул дверь. — Ай да комнатка! — сказал он. — Нравится?.. Бегу, простите, ну и денек — слова сказать некогда! Кручусь, как белка, а не худею! Я еще загляну попозже. Понадобится что — звоните в колокольчик, Ноб придет. Если не придет — звоните и кричите! Он наконец вышел и дал им вздохнуть. Он, казалось, мог говорить бесконечно — хоть и был занят по горло. Хоббиты были в маленькой уютной комнате. В камине горел огонь, а перед ним стояли низкие удобные кресла. Был в комнате и круглый стол, накрытый белой скатертью, а на нем — большой колокольчик. Ноб, однако, появился прежде, чем они подумали о звонке; в руках у него был поднос с тарелками и свечи. — Не хотите ли чего-нибудь выпить, господа? — спросил он. — Не желаете ли взглянуть на спальни, пока готовится ужин? Хоббиты умылись и успели выпить по доброй кружке пива, когда снова вошли Пахтарь и Ноб. Во мгновение ока стол был накрыт. Ужин был совсем как дома (и это окончательно примирило Сэма с Усадом — первую трещинку его недоверие дало под действием отличнейшего пива): горячий суп, холодное мясо, черничный пирог, свежие булки и острый сыр. Трактирщик повертелся немного у стола и откланялся. — Вот поужинаете, захочется вам общества, — сказал он, стоя в дверях, — а может, и не захочется не знаю, — может, сразу спать, так доброй вам ночи, — но если захочется — приходите в залу, вам все рады будут. К нам нечасто путешественники из Края заезжают; посидите с нами, может, расскажете что интересное или споете — вот и ладно будет. Но это уж как пожелаете! Если что понадобится — звоните! Поужинав — а ужинали они не меньше трех четвертей часа, не отвлекаясь на разговоры — хоббиты ободрились настолько, что Фродо, Сэм и Пин решили «присоединиться к обществу». Мерри заявил, что там слишком душно. — Я лучше здесь у огня посижу, — сказал он. — И, может, попозже выйду проветрюсь. А вы идите — только не забудьте: мы ведь хотели исчезнуть тайно, а пока все еще на большой дороге. И Край не так уж далеко. Осторожней там! — Ладно! — отмахнулся Пин. — Сам не забудь! Смотри не потеряйся, да учти, что внутри все-таки безопасней. *** Общество собралось в большой зале трактира. Сборище было большое и пестрое — Фродо обнаружил это, когда его глаза привыкли к полумраку. Свет шел в основном от горящей в камине колоды — три фонаря, свисающие с балок, были тусклы и едва видны сквозь дым. Хмель Пахтарь стоял у огня, беседуя с гномами и двумя-тремя чудными на вид людьми. На скамьях сидел самый разный люд: усадичи, кучка местных хоббитов (они болтали друг с дружкой), еще несколько гномов и другие смутные силуэты — сквозь марево табачного дыма их было не разглядеть. Хоббитов из Края встретили хором приветствий. Чужаки, особенно те, что пришли по Зеленому Тракту, оглядели их с ног до головы. Трактирщик представил вновь прибывших усадичам, да так быстро, что друзья совсем запутались и не знали, кому какое имя принадлежит. Имена у усадичей были все больше растительные: Тростняк, Верескор, Чертополокс, Шипарь, Осинник. Местные хоббиты не отставали. Самое частое имя у них было Стародуб. Но кое-кто звался привычно: Норкинсы, Прорытвинсы, Запескунсы, Длинноноги — все, надо думать, не без родни в Крае. Были и Подгорниксы из Ходтона — они сразу сообразили, что Фродо не иначе как их новоявленный братец. Усадские хоббиты были дружелюбны и любопытны — и Фродо скоро понял, что хочешь — не хочешь, а объяснять, кто он, все-таки придется. Он тут же сочинил, что интересуется историей и географией (при этом все закивали, хоть и не часто слышали такие слова) и что он и его друзья хотят узнать побольше о хоббитах, живущих за границей, особенно в восточных землях. Тут все заговорили разом. Если бы Фродо действительно хотел писать книгу и имел сотню ушей — он за несколько минут набрал бы материалу на добрый десяток глав. А если бы ему этого показалось мало — ему перечислили кучу имен, начиная со «старины Хмеля», от кого он мог бы узнать все остальное. Но через некоторое время — так как Фродо, очевидно, не собирался писать свою книгу сейчас же — хоббиты вернулись к расспросам о делах в Крае. Фродо оказался не очень-то разговорчивым — и скоро сидел в углу один, слушая и осматриваясь. Люди и гномы говорили о дальних событиях — и новости их не радовали. На юге было плохо. Люди, что пришли по Зеленому Тракту, искали места, где могли бы пожить в мире. Усадичи же — даром что были радушны — не собирались принимать странников в своем небольшом краю и ясно это показывали. Один из чужаков — косоглазый, со злым болезненно-желтым лицом — предсказывал, что в ближнем будущем на север пойдет еще народ — и много. «И ежели им места не найдется — так они его сами найдут», — громко заявил он. Местным жителям эти речи совсем не понравились. Хоббиты на все это внимания не обращали — дела Большого Народа их не касались; не полезут же люди, в самом-то деле, на житье в их норки. Куда больше занимали их Сэм и Пин, которые почувствовали себя совсем как дома и весело болтали о делах Края. Пин рассказывал что-то донельзя смешное: слушатели чуть не падали с лавок от хохота. Но кое-кто задавал вопросы, которые заставили Фродо немного обеспокоиться. Один из усадичей — он, кажется, несколько раз бывал в Крае — захотел узнать, где живут Подгорниксы и кому они родня. Вдруг Фродо заметил, что какой-то странный, суровый человек, сидя в тени у стены, внимательно прислушивается к разговору хоббитов. Он курил длинную, искусно вырезанную трубку и изредка отхлебывал из кружки. Ноги он вытянул вперед, так что виднелись высокие сапоги из мягкой кожи — они хорошо послужили ему, но теперь были стоптаны и покрыты засохшей глиной. Он плотно завернулся в грязный темно-зеленый плащ; из-под низко надвинутого, несмотря на жару, капюшона, зорко блестели глаза — и видно было что глядит он на хоббитов. — Кто это? — улучив момент, шепотом спросил Фродо у Пахтаря. — Представлен, кажется, не был? — Этот?.. — прошептал в ответ трактирщик, скосив глаз но не поворачивая головы. — Да я, правду сказать, и сам толком не знаю. Он из этих, из бродяг — мы их Следопытами зовем. Говорит он редко; но, когда хочет, много чего может порассказать. Исчезает на месяц, а то и на год, потом глядишь — опять сидит. Прошлой весной вот зачастил; но в последнее время я его не видал. Какое у него на самом деле имя — не знаю; но у нас его все Бродником кличут. Расхаживает тут вокруг — почему бы, правда, и не ходить — ноги-то вон какие! — торопится вечно, неизвестно только, куда… Забавно, однако, что вы о нем спросили… — Тут Пахтаря окликнули, и он умчался подавать кому-то пива, так и не объяснив, что ему показалось «забавным». Фродо увидел, что Бродник смотрит теперь на него — будто слыхал или догадался о разговоре. Неожиданно он кивнул Фродо и поманил его к себе, предлагая подойти и сесть рядом. Фродо приблизился — и тогда он отбросил капюшон. У него были черные с проседью волосы и жесткие серые глаза на бледном суровом лице. — Я зовусь Бродником, — тихо проговорил он. — И очень рад видеть вас, господин… Подгорникс, если старина Хмель ничего не напутал? — Он не напутал, — твердо сказал Фродо. Ему было не по себе под пристальным взглядом этих зорких глаз. — Ну, так вот, господин Подгорникс, — продолжал Бродник. — На вашем месте я приструнил бы своих юных друзей. Пиво, огонь, теплый прием, — приятно, конечно, но… это ведь все-таки не Край. Мало ли кто вокруг сидит и их слушает. Хоть и не мое это дело… — добавил он с кривой усмешкой, заметив взгляд Фродо, — …но в Усаде, знаете ли, сейчас всякий народ бывает, — и он еще пристальней посмотрел на Фродо. Фродо вернул ему взгляд, но ничего не сказал; да и Бродник вроде потерял интерес к разговору. Все внимание его, казалось, вдруг обратилось на Пина: Фродо в смятении понял, что этот глупый молодой Хват, ободренный успехом своей прошлой истории, начал новый рассказ: о прощальном Угощении Бильбо. Он поведал уже о его Речи; еще немного — и дойдет до Исчезновения. Фродо ужаснулся. Для большинства местных хоббитов это, конечно, вполне безобидная история: просто еще один забавный рассказ о тех «чудаках из-за Брендидуима», но некоторые (старый Хмель, например), кое-что знали, а может, и слышали когда-то давно об уходе Бильбо. Теперь они наверняка вспомнят о Торбинсах — особенно если кто-нибудь в Усаде успел уже этим поинтересоваться. Фродо заерзал, лихорадочно соображая, что делать. Внимание слушателей подхлестывало Пина — он совсем позабыл об опасности. Фродо вдруг испугался, что он помянет Кольцо — и погубит всех. — Быстро — прервать! — шепнул ему в самое ухо Бродник. Фродо вскочил на стол, выпрямился и потребовал слова. От Пина тут же отвернулись. Хоббиты смотрели на Фродо, смеялись и хлопали: господин Подгорникс, думали они, напился и стал наконец поразговорчивей. Фродо почувствовал себя очень глупо и принялся (как делал всегда, произнося речи) перебирать лежащие в кармане вещи. Он нащупал Кольцо на цепочке — и вдруг необъяснимое желание надеть его охватило хоббита: исчезнуть — вот выход из этого дурацкого положения! Но ему показалось почему-то, что эта мысль пришла к нему извне, будто кто-то в комнате ему ее шепнул. Он подавил желание и сжал Кольцо в руке, словно чтобы не дать ему вырваться на волю или предать их. Во всяком случае, оно ему ничего не подсказало. Он произнес «приятственное слово», как сказали бы у них в Крае: «Мы благодарны вам за теплый прием, и я смею надеяться, что мой краткий визит поможет восстановить древние узы дружбы между Краем и Усадом», — тут он остановился и закашлялся. Теперь уже все в зале смотрели на него. «Песню!» — крикнул один из хоббитов. «Песню, песню! — завопили остальные. — Давайте, сударь, спойте нам что-нибудь, чего мы не знаем!» На миг Фродо растерялся. А потом в отчаянье запел одну из забавных песенок, которые так любил Бильбо (а этой он еще и очень гордился, потому что слова к ней сочинил сам). Она была о трактире — может, именно поэтому Фродо ее и вспомнил. Вот она целиком — а то сейчас из нее, как правило, помнят лишь отдельные строчки: В веселом старом кабачке Под серою горой Варили темный крепкий эль; Там лунный сел челнок на мель Вечернею порой. У конюха жил пьяный кот, Вверх-вниз водил смычком По пятиструнной скрипке он: То вверх взлетал, то падал тон, И стон стоял кругом.