Им преграждали путь леса, Их разделял морской простор, Но луч надежды им сиял, И встретились они, и в хор Ветвей вплелись их голоса. — Такова песня, — сказал он наконец. — Эльфы зовут такой стиль анн-теннаф, но передать его на Всеобщем языке почти невозможно — это лишь грубый отзвук его. Песнь повествует о встрече Берена, сына Барахира, и Лутиэн Тинувиэли. Берен был смертным, а Лутиэн была дочерью Тингола, Владыки эльфов Средиземья; она была прекраснейшей из дев, когда-либо являвшихся в мир. Краса ее была подобна звездам над мглистым Северным Краем, а в лице был сияющий свет. В те дни на севере, в Ангбанде, жил Великий Враг, против которого сам Саурон — не более чем слуга, и эльфы, придя в Средиземье, пошли на него войной, чтобы отвоевать Сильмарили, которые он похитил; и праотцы людей помогали эльфам. Но Враг победил, и Барахир пал, а Берен спасся и перешел через Горы Ужаса в Тайное Царство Тингола в лесах Нелдорета. Там он узрел Лутиэн — она пела и танцевала на луговине у легендарной реки Эсгалдуин; и он нарек ее Тинувиэль, что значит «Соловей» на языке древности. После того много печалей постигло их, и долго были они в разлуке. Тинувиэль спасла Берена из темницы Саурона, и они вместе прошли все напасти, и свергли Великого Врага с трона, и взяли из его железной короны один из трех Сильмарилей — ярчайший из алмазов, чтобы заплатить им выкуп за Лутиэн ее отцу Тинголу. Однако в конце концов Берен погиб в схватке с Бешеным Ангбандским Волком. А Тинувиэль пожелала стать смертной и покинуть этот мир, чтобы последовать за ним; и в песнях поется, что за Солнечными Морями они встретились вновь и снова бродят в зеленых лесах за гранью нашего мира. Так умерла Лутиэн Тинувиэль — единственная среди эльфов. Но от нее кровь Перворожденных унаследовали люди. Живы еще те, кому Лутиэн приходится прабабкой, и говорят, что род этот никогда не угаснет. Эльронд Светлоярский из этого рода. Ибо сыном Лутиэн и Берена был Диор, а его дочерью — Пресветлая Эльвинг, на которой женился Эарендиль — тот, что направил свою ладью в небесные моря и поднял на своем челе Сильмариль над мглой мира. От Эарендиля произошли Короли Нуменора, Рыцари из Заморья. — Бродник говорил — а они глядели на его суровое страстное лицо, тускло освещенное алым мерцанием костра. Глаза его блестели, голос был глубок и звучен. Над ним простерлось черное звездное небо. Вдруг над вершиной Заветри возникло бледное зарево. Прибывающая луна неспешно поднималась в небо, и звезды над горой поблекли. Предание кончилось. Хоббиты зашевелились. — Глядите! — сказал Мерри. — Луна встает; должно быть, уже поздно. Другие взглянули вверх — и увидели на вершине горы, на фоне лунного сияния, что-то маленькое и темное. Быть может, то был крупный камень или выступ скалы, высвеченный бледным заревом. Сэм и Мерри встали и отошли от огня. Фродо и Пин остались и сидели молча. Бродник пристально смотрел на лунные блики. Все казалось спокойным и мирным — но Фродо почувствовал, как ледяной ужас вползает ему в душу. Хоббит придвинулся к огню. В этот момент от края лощины бегом вернулся Сэм. — Не знаю с чего, — сказал он, — а только мне вдруг страшно стало. Из этой лощинки меня никакими деньгами не выманишь; чую — ползет что-то по склону. — Ты кого-нибудь видел? — Фродо вскочил. — Нет, сударь. Ничего я не видел — да я и не останавливался смотреть. — Зато я видел, — сказал, подходя, Мерри, — или мне так показалось — на западе, где луна освещает равнину, — две или три черных тени. И ползли, они, кажется, сюда. — Ближе к костру, спиной к огню! — велел Бродник. — Приготовьте длинные палки! Они сидели, затаив дыхание, молча, и напряженно вглядывались в окружающую их тьму. Ничего не происходило. В ночи не раздавалось ни звука. Фродо шевельнулся, чувствуя, что сейчас нарушит тишину: ему хотелось завопить во весь голос. — Тихо! — прошептал Бродник; и тут же Пин задохнулся криком: — Что это, что это там такое?! На дальнем краю лощинки поднялась одна — а может, и больше — черная тень: они скорее почуяли, чем увидели ее. Они всмотрелись — и тени, казалось, выросли. Никакого сомнения: три или четыре высоких фигуры стояли на склоне, глядя на хоббитов сверху вниз. Они казались дырами в глухой тьме. Фродо послышался слабый шип, будто ядовитое дыхание, и пронзительный холод пробрал его. Тени придвинулись. Ужас одолел Мерри и Пина — они бросились наземь ничком. Рядом с Фродо съежился Сэм. Фродо был испуган не меньше товарищей; жестокий озноб сотрясал его; но сильнее ужаса было внезапное искушение надеть Кольцо. Желание это охватило его, он просто не мог ни о чем другом думать. Он не забыл Могильника, не забыл письма Гэндальфа — но что-то неодолимо подталкивало его нарушить запреты, и он жаждал уступить. Он не надеялся на спасение, не думал, дурно или хорошо поступает — просто понял, что должен взять Кольцо и надеть его. Говорить он не мог. Он чувствовал, что Сэм глядит на него, будто чует, в какую беду попал хозяин — но не мог повернуться к нему. Фродо зажмурился и какой-то миг боролся с собой; но сопротивляться стало невозможно, и в конце концов он медленно вытянул цепочку — и Кольцо скользнуло на указательный палец его левой руки. Тут же — хотя все вокруг осталось по-прежнему темным и тусклым — тени стали угрожающе отчетливы. Он смог прозреть их черные одеяния. Их было пятеро: две черных фигуры стояли на краю лощины, три приближались. На бледных ликах горели зоркие безжалостные глаза; под мантиями были длинные серые саваны; на седых волосах — серебряные шлемы; в костистых руках — стальные мечи. Взгляды их пронзили Фродо: они кинулись на него. В отчаянье хоббит обнажил меч — и он зарделся, как головня. Двое Всадников остановились; третий был выше других: его длинные волосы мерцали, шлем венчала корона. В одной руке он держал длинный меч, в другой — кинжал; и кинжал, и рука тускло светились. Он устремился вперед — к Фродо. В этот миг Фродо бросился наземь и услыхал свой собственный громкий голос: — О Эльберет! Гильтониэль! — и вонзил меч в ногу своего врага. Резкий вопль разорвал ночь; Фродо почувствовал леденящую боль в левом плече. Теряя сознание, он увидел, словно сквозь туман, Бродника, выскочившего из тьмы с пылающими головнями в руках. Последним усилием Фродо отбросил меч, сорвал с пальца Кольцо и крепко зажал его в кулаке. Глава 12 Скорый путь к Переправе Когда Фродо пришел в себя, он все еще отчаянно сжимал в руке Кольцо. Он лежал у ярко горящего огня. Трое друзей склонились над ним. — Что случилось?.. Где тот бледный король?.. — испуганно выговорил он. Они так обрадовались, услышав его голос, что не ответили, да и вопрос был им непонятен. В конце концов он вытянул из Сэма, что они не видели ничего, кроме надвинувшихся смутных теней. Вдруг, к ужасу своему, Сэм обнаружил, что хозяин исчез. В тот же миг черная тень кинулась к нему, и он упал. Он слышал голос Фродо — издалека или как будто из-под земли, но слов не разобрал. Больше они ничего не видели, пока не наткнулись на тело Фродо — он лежал на траве, как мертвый, лицом вниз, меч — под ним. Бродник велел им поднять его и уложить у костра — и пропал. Времени с тех пор прошло уже порядком. Сэм начал уже опять подозревать Бродника; но во время их разговора тот вдруг вынырнул из тьмы. Хоббиты вздрогнули, Сэм выхватил меч и заслонил хозяина. Бродник устало улыбнулся. — Нет, Сэм, я не Черный Всадник, — сказал он, становясь на колени подле Фродо, — и не их соглядатай. Я пытался найти хоть какие-то их следы; но не нашел ничего. Не могу понять, почему они отступили, а не напали опять. Но нигде поблизости их нет — это точно. Когда он услышал, что было с Фродо, то покачал головой и озабоченно вздохнул. Потом велел Пину и Мерри согреть побольше воды и все время промывать его рану. — Поддерживайте огонь и держите Фродо в тепле! — сказал он. Потом встал, отошел от костра и подозвал Сема. — Кажется, я начинаю кое-что понимать, — тихо проговорил он. — Здесь были лишь пятеро врагов. Почему они явились не все — не знаю; но, ду маю, отпора они не ждали. На время они отошли — боюсь, однако что недалеко. Если мы не уйдем — они нападут следующей же ночью. Они выжидают: цель их, кажется им, почти достигнута, Кольцо далеко не уйдет. Боюсь, Сэм, они считают, что твой хозяин смертельно ранен и целиком будет в их власти… Посмотрим! Сэм захлебнулся слезами. — Не отчаивайся! — сказал Бродник. — Доверься мне. Фродо оказался крепче, чем я ожидал, хоть Гэндальф и намекал на это. Он не погиб и, думаю, сможет сопротивляться лиходейской силе раны дольше, чем рассчитывал враг. Я сделаю все, чтобы подлечить его… Охраняйте его, пока меня не будет! — Он поспешил прочь и снова исчез во тьме. Фродо задремывал и просыпался от вяжущей боли; от плеча по руке и боку медленно растекался цепенящий холод. Друзья смотрели за ним, согревали и промывали его рану. Медленно тянулась утомительная ночь. Занялся рассвет, и лощину залил бледный свет — и только тогда, наконец, Бродник вернулся. — Смотрите! — воскликнул он и, наклонившись, поднял с земли черный плащ. В нижнем его краю зияла дыра. — Удар нашего Фродо! Боюсь, это единственная рана, которую он нанес врагу… ибо ранить его нельзя, и все мечи, коснувшись его, ломаются. Куда более опасным ему было имя Эльберет. А для Фродо было опасно вот это! — Следопыт снова нагнулся и поднял длинный тонкий кинжал с зубчатым клинком. Кончик его был сломан. Но, когда он поднял его, на клинок упал свет — и на глазах пораженных хоббитов он истаял, изошел дымом, и в руках Бродника осталась лишь рукоять. — Плохо! — воскликнул он. — Рана нанесена проклятым Моргульским Клинком. Немногие ныне могут врачевать такие раны… Но я сделаю, что смогу. Он сел наземь, положил рукоять себе на колени и пропел над ней медленное заклинание на неведомом языке. Потом, отложив ее, повернулся к Фродо и тихо проговорил несколько слов — другие не разобрали их. Из мешочка на поясе он извлек несколько длинных листьев. — Эту траву я нашел далеко отсюда, — сказал он. — На голых склонах она не растет. Я отыскал ее в кустах южнее Тракта и узнал в темноте по запаху листьев. — Он размял лист в пальцах — тот запах сладко и пряно. — Большая удача, что они нашлись, ибо это — целебная трава, привезенная в Средиземье Рыцарями из Заморья. Они называли ее атэлас, или целема, и теперь ее почти не осталось: она растет лишь близ их древних стоянок и поселений; на севере о ней никто не знает — только некоторые из бродяг Глухоманья. В ней огромные силы, однако не знаю, поможет ли она при такой ране. Он бросил листья в кипяток и обмыл плечо Фродо. Благоухающий пар освежал, и даже те, кто не был ранен, почувствовали себя бодрей и спокойней. Трава помогла и Фродо: боль поутихла и ледяное оцепенение немного отпустило бок; но рука его по-прежнему не двигалась и владеть ею он не мог. Он горько раскаивался в своей глупости и упрекал себя за слабоволие; ибо понял теперь, что, надев Кольцо, уступил не себе, а властному приказу врагов. «Ну ладно, себя я наказал — на всю жизнь калекой останусь, — думал он. — А вот поход мы теперь сможем ли продолжить?..» Он вряд ли смог бы подняться. Остальные говорили о том же. Они быстро решили уходить от Заветри как можно скорее. — Теперь я понимаю, — сказал Бродник, — что враг следил за этим местом несколько дней. Если Гэндальф и приезжал сюда — ему пришлось уехать, и больше он сюда не вернется. Как бы там ни было, здесь мы в опасности, и куда бы ни пошли — в большей опасности не будем. Они наскоро перекусили и занялись поклажей. Фродо идти не мог; поэтому большую часть клади они разделили на четверых и посадили Фродо на пони. В последние дни конек повеселел: он стал как будто толще и сильнее и начал выказывать привязанность своим новым хозяевам, особенно Сэму. Обхождение с ним Бита Осинника было, должно быть, весьма суровым, если этот поход по глуши казался ему лучше всей прошлой жизни. Они двинулись на юг. Это значило, что придется пересечь Тракт — однако это был самый быстрый путь в более лесистый край. Им нужно было топливо: Бродник сказал, что Фродо надо держать в тепле, особенно по ночам, тогда огонь может защитить их всех. Он также хотел сократить поход, скосив еще один угол: восточнее Заветри Тракт сильно уклонялся к северу. Они медленно и осторожно обогнули юго-западные склоны горы и скоро вышли на обочину Тракта. Всадников видно не было. Но не успели они перебежать дорогу, как над головами их перекликнулись холодные голоса. Дрожа, хоббиты заторопились вперед и нырнули в кусты на другой стороне. Впереди горбились дикие земли, кусты и чахлые деревья росли густыми рощами, разделенными обширными пустошами. Трава была скудной, жесткой и пыльной; увядшие листья опадали с кустов. То был безрадостный край, и путники шли медленно и уныло. Они почти не разговаривали. У Фродо болела душа, когда он смотрел, как они плетутся рядом с ним, повесив головы, со спинами, согбенными ношей. Даже Бродник казался усталым и мрачным. На исходе первого дня пути боль вернулась, но Фродо долго никому об этом не говорил. Прошло четыре дня — ни земли, ни вид не менялись, только позади медленно таяла Заветрь, а вздымающиеся впереди горы чуть-чуть приблизились. Однако кроме того давнего крика, они не видели и не слышали знаков тому, что враг заметил их бегство и преследует их. Они боялись темноты, и ночью дежурили по двое, все время ожидая увидеть черные тени, подкрадывающиеся в тусклом свете затянутой тучами луны; но они ничего не видели, а слышали лишь вздохи листьев и трав. Не единожды охватывало их чувство близкого лиха, как перед нападением в лощине. Не верилось, что Всадники опять потеряли их след. Быть может, они выжидают, чтобы устроить засаду в каком-нибудь узком месте? На пятый день земля снова повела их вверх из глубокой долины, где они скрывались. Бродник повернул на северо-восток, и на шестой день они поднялись на вершину долгого пологого холма и увидели впереди лесистую гряду. Внизу, вдоль ее подножия, вился Тракт; а справа в бледных лучах восхода серебристо мерцала река. Вдали, в каменистом, полускрытом туманом русле они различили еще одну реку. — Боюсь, придется нам вернуться на время на Тракт, — сказа Бродник. — Мы подошли к реке Ревице — эльфы зовут ее Митейфель. Она течет с Троллистого Плато севернее Светлояра и впадает в Гремячь далеко на юге. Кое-кто после слияния называет ее Блёкмой, ибо она становится тускло-серой. С истоков ее на Троллистом Плато и до самого Моря через нее нет другого перехода, кроме Последнего Моста на Тракте. — А что это там за другая река? — спросил Мерри. — Гремячь, Бруинен Светлояра, — отвечал Бродник. — Тракт долго идет по краю холмов — от Моста до Переправы через Бруинен. Но я еще не думал, как мы перейдем ее. Сначала надо пересечь эту. Если у Последнего Моста нет засады — значит, нам и правда светит счастливая звезда. На другой день, рано поутру, они вновь спустились на Тракт. Сэм и Бродник прошли вперед, но не нашли ни одного следа — ни пешего, ни конного. Здесь, в тени холмов, прошел дождь. Бродник рассудил, что дождило два дня назад, и смыло все следы. С тех пор ни один всадник не проезжал тут. Они поспешили вперед так быстро, как только могли — и через одну-две мили, у подножия короткого крутого спуска, глазам их открылся Последний Мост. Они страшились увидеть ждущие там черные фигуры — но не увидели ни одной. Бродник велел им укрыться в кустах на обочине, а сам пошел вперед. Вскоре он вернулся. — Следов врага там нет, — сказал он. — И очень бы мне хотелось узнать, что это значит. Но кое-что я нашел — весьма странное. Он раскрыл ладонь и показал им бледно-зеленый камень. — Он лежал в грязи посреди Моста, — продолжал Следопыт. — Это эльфийский берилл. Был ли он специально положен там, или обронен случайно — не знаю, однако это дает мне надежду. Я считаю это знаком, что мы можем перейти Мост; но без более верных примет я все же не рискну и дальше идти по Тракту. Они сразу же двинулись дальше. Спокойно перешли Мост, не услыхав ничего, кроме шума водоворота под его тремя арками. Милей дальше они подошли к узкому глубокому ущелью — оно вело на север через обрывистые кручи слева от Тракта. Здесь Бродник свернул, и вскоре они затерялись под мрачными деревьями, темная полоса которых извивалась вдоль подножий угрюмых холмов. Хоббиты рады были расстаться с безрадостными землями и опасным Трактом; но и этот новый край казался враждебным и угрожающим. Они шли вперед — а холмы вокруг становились все выше. То тут, то там на кручах и обрывах, вставали развалины древних стен и башен: вид у них бил донельзя зловещий. Фродо, ехавший верхом, мог смотреть по сторонам и думать. Он вспоминал рассказы Бильбо о его походе и угрозных башнях к северу от Тракта близ Тролличьего Леса, где гномам встретилось первое серьезное приключение. Фродо подозревал, что они сейчас в тех же краях и гадал, не проедут ли они случайно рядом с тем самым местом. — Кто жил в этих местах? — спросил он. — И кто возвел эти башни? Тролли? — Нет, — отозвался Бродник. — Тролли строить не умеют. Здесь некогда, столетия назад, жили люди; теперь от них ничего не осталось. Легенды говорят, что они предались злу, ибо пали под колдовской властью Ангмара. А здесь всё разрушила война, погубившая Северное Княжество. Но все это было так давно, что даже горы забыли их, хотя край этот затенён до сих пор. — Откуда же ты обо всем узнал, если край пуст и забыт? — влез в разговор Пин. — Ни птицы, ни звери не рассказывают таких сказок… — Наследники Элендиля не забывают прошедшего, — проговорил Бродник. — А в Светлояре помнят и о многом другом, чего я не знаю. — Значит, ты часто бываешь в Светлояре? — удивленно взглянул на него Фродо.