Глаза Гэндальфа сверкнули. — Еще немного — и я рассержусь, — предупредил он. — Поостерегись — не то увидишь Гэндальфа Серого в гневе! — Он шагнул к хоббиту, вырос, и тень его заполнила комнату. Бильбо отшатнулся к стене; он тяжело дышал, рука вцепилась в карман. Так они и стояли друг против друга, и воздух слабо звенел. Глаза Гэндальфа были прикованы к хоббиту. Руки того разжались, он задрожал. — Что это на тебя нашло, Гэндальф? — сказал он. — Будто это и не ты вовсе… О чем тут спорить? Оно же ведь мое? Я его нашел, и Голлум убил бы меня, если б не оно. Я не вор, что бы он ни кричал мне вслед. — Я тебя вором и не называл, — отозвался Гэндальф. — Да и я не грабитель. Не отнимаю у тебя «твою прелесть», а помогаю тебе. Хотелось бы, чтобы ты доверял мне, как прежде… — Он отвернулся, тень съежилась, и Гэндальф снова стал старым и усталым, сутулым и озабоченным. Бильбо провел рукой по глазам. — Прости, — сказал он. — Мне что-то не по себе. А хорошо все-таки, что в пути мне не надо будет о нем волноваться! Очень оно меня беспокоило последнее время. И все-то мне хотелось надеть его и исчезнуть, все-то я его трогал да вытаскивал… Даже запирать пробовал — но не было мне покоя, пока кольцо не при мне. И знаешь, — Бильбо понизил голос и огляделся. — Может, мне кажется… вроде взгляд меня чей-то ищет… — Совсем скверно… — нахмурился Гэндальф. — Доверься мне. Уходи. А его оставь. Передай его Фродо — а я уж за ним присмотрю. Какой-то миг Бильбо был в нерешительности. Вдруг он вздохнул. — Ладно, — сказал он. — Оставлю. — Он пожал плечами и слабо улыбнулся. — Правду сказать, для чего и Угощение было затеяно: чтобы раздать побольше подарков, а заодно уж… Думал, легче будет. Легче, правда, не стало, но жаль, если все приготовления пойдут прахом. Да и шутил же я не зря?! — Как бы не оказалось, что зря. Все дело может потерять смысл. — Что ж, — сказал Бильбо. — Пусть отправляется к Фродо вместе со всем остальным. — Он перевел дыхание. — Пойду-ка я в самом деле, не то, глядишь, еще кто-нибудь перехватит. Я уже попрощался и не хочу начинать все сначала. — Он поднял мешок и двинулся к двери. — Кольцо у тебя до сих пор в кармане, — напомнил маг. — В кармане, да! — горько согласился Бильбо. — А с ним и мое завещание, и всё другие бумаги. Взял бы ты его у меня, а? — Нет, мне кольца не давай, — сказал Гэндальф. — Положи на камин. Там оно будет в сохранности — до прихода Фродо. Я дождусь его. Бильбо вытащил конверт, но, когда он готов был положить его рядом с часами, рука его дрогнула, и пакет упал на пол. Прежде чем он успел поднять его, Гэндальф нагнулся, взял конверт и положил на место. Гримаса гнева снова исказила лицо хоббита, — и вдруг оно стало спокойным; он рассмеялся. — Ну, вот и всё, — сказал он. — В путь! Они вышли в прихожую. Бильбо взял из подставки свою любимую палку; потом свистнул. Из разных дверей выглянули три гнома. — Всё готово? — спросил у них Бильбо. — Упаковано, подписано? — Всё, — отвечали они. — Так идем! — и он шагнул за порог. Стояла дивная ночь, черное небо усыпали звезды. Он взглянул вверх, нюхая воздух. — Радость!.. Радость-то какая: снова в путь, и с гномами! И Дорога — под ноги!.. Сколько лет я мечтал об этом! Прощай! — сказал он, кланяясь своему старому дому. — Прощай, Гэндальф! — Прощай на время, Бильбо. Поберегись там! Ты хоббит бывалый, а пожалуй, что и мудрый… — Поберегись! Еще чего! Нет уж, теперь обо мне не волнуйся. Я сейчас так счастлив, как давно уж не был, а это — не мало. Время мое пришло — и Путь мой передо мною, — добавил он и пропел тихонько, будто про себя: Дорога вдаль и вдаль ведет С того холма, где ее исток. Дорога велела идти вперед, Ее ослушаться я не мог. По ней прошествуй легкой стопой, Пока не вольешься в великий Путь, Где много троп совьются в одной… А дальше куда? Покуда забудь… Он помолчал, потом, не сказав больше ни слова, отвернулся от голосов и огней и потрусил следом за тремя своими спутниками — через сад и вниз долгим пологим склоном. Он перескочил через низкую изгородь у подножья холма и исчез в ночных лугах, как шорох ветра в траве. Гэндальф какое-то время смотрел ему вслед. — До свидания, Бильбо, дорогой мой хоббит! — тихо проговорил он и вернулся в дом. Вскоре пришел Фродо — и застал мага в кресле, погруженным в раздумья. — Ушел? — спросил он. — Да, — отозвался Гэндальф. — Ушел наконец. — Я хотел… то есть надеялся, что это, может, всего-навсего шутка. Хоть в душе-то и понимал, что он и правда решил уйти. Он всегда шутил серьезно. Жаль вот, не успел его проводить. — Я думаю, он так и хотел уйти — без долгих проводов, — сказал Гэндальф* — Ты не волнуйся. С ним теперь все будет в порядке. Да, он оставил тебе пакет. Там, на камине. Фродо взял конверт, но не торопился вскрывать его. — Там его завещание и другие бумаги в том же роде, — продолжал маг. — Ты теперь хозяин Торбы. И еще там золотое кольцо. — Кольцо?! — воскликнул Фродо. — Он и его мне оставил? С чего бы это? Впрочем, и от него может быть толк… — Не знаю, не знаю, — сказал Гэндальф. — Я бы на твоем месте им не пользовался. Но спрячь его и храни — да покрепче! А теперь я пошел спать. Как хозяину Торбы, Фродо пришлось провожать гостей — тягостная обязанность. Слухи о странных событиях разнеслись по всему полю, но Фродо твердил только, что «утром все, без сомнения, прояснится». Около полуночи за важными гостями прибыли экипажи. Они отъезжали один за другим, и увозили наевшихся, но не удовлетворенных хоббитов. Садовники пришли убираться и вывезли в тачках тех, кто позабыл уехать. Медленно прошла ночь. Встало солнце. Хоббиты поднялись несколько позже. Утро шло своим чередом. Сперва — по уговору — явился народ прибирать на поле — они складывали шатры и палатки, уносили столы и кресла, ложки и плошки, ножи и бутылки; собирали пустые хлопушки и порванную бумагу, позабытые кошели, перчатки и носовые платки; убирали несъеденное (очень и очень немного). Потом — без уговора — явился другой народ: Торбинсы и Булкинсы, Бобберы и Хваты — все, кто жил или заночевал поблизости. К полудню, когда выспались даже самые сонные, у Торбы собралась большая толпа — незваная, но не неожиданная. Фродо ждал на лестнице — он улыбался, но выглядел очень утомленным и взволнованным. Он приветствовал гостей, но почти ничего нового сказать не мог. На все вопросы он отвечал: — Господин Бильбо Торбинс ушел. Ничего худого, сколько я знаю, с ним не стряслось. Некоторых из собравшихся он пригласил внутрь — Бильбо оставил им «посылки». В гостиной громоздилась куча пакетов, узелков, свертков, кое-какая мебель. На каждой «посылке» была бирка. Например, такие: Адэларду Хвату в личное пользование от Бильбо. (На зонтике. Адэлард вечно уносил с собой чужие). Доре Торбинс — в память о долгой переписке, с любовью от Бильбо (На большой корзине для бумаг. Дора была сестрой Дрого и старейшей из родственниц Бильбо и Фродо; ей было 99, и за полстолетия она исписала добрыми советами кучу бумаги). Мило Глубокопу — с надеждой, что пригодится от Б. Т. (На золотом пере и бутылочке чернил. Мило никогда не отвечал на письма). Ангелике от дяди Бильбо — для общей пользы (На круглом кривом зеркале. Юная Ангелика Торбинс не скрывала, что считает себя красавицей). Хьюго Дороднингу — для его коллекции — от жертвователя (На пустом книжном шкафу. Хьюго был большим любителем книг — и терпеть не мог возвращать их). Лобелии Лякошоль-Торбинс — В ПОДАРОК (на коробке с серебряными ложечками. Бильбо подозревал, что она не раз — и не безуспешно — запускала за ними руку в его буфет, пока он был в походе. Лобелия это прекрасно знала. Когда она появилась, то сразу поняла, в чем дело — однако ложечки взяла). Каждый из подарков имел ярлык, надписанный Бильбо. На некоторых были уколы и шутки. Но многие отправлялись туда, где были нужны. К примеру, в Исторбинку. Старый Гискри получил два мешка картошки, шерстяной жилет и банку мази для больных суставов. Рори Брендизайк, в благодарность за радушие, дюжину бутылок Старого Винодела — крепкого красного вина отменной выдержки — его привез из Южного Удала еще отец Бильбо. Рори тут же простил Бильбо, а после первой бутылки провозгласил его лучшим из хоббитов. Много разных разностей досталось Фродо. И, конечно, все богатства — книги, картины, много мебели и всего другого — перешли в его владение. Но ни о деньгах, ни о бриллиантах было не слыхать: никто не увидел ни серебряной монетки, ни даже просто стеклянной бусинки. Денек выдался нелегкий. Неизвестно, кто пустил слух, что все имущество раздается всем желающим — но эта чушь распространилась, как пожар; вскоре дом был забит народом, у которого там вообще никаких дел не было, но отделаться от которого не было никакой возможности. Ярлыки посрывали, начались ссоры. Кое-кто начал уже заключать сделки; другие пытались удалиться с вещичками, им не адресованными или с чем-нибудь, что казалось им не очень нужным новому владельцу. По дороге от ворот катились тачки и тележки. В середине всей этой неразберихи прибыли Лякошоль-Торбинсы. Фродо ненадолго ушел немного отдохнуть и оставил приглядывать за всем своего друга Мерри Брендизайка. Когда Отто громогласно потребовал Фродо, Мерри вежливо поклонился. — Он нездоров, — сказал он. — Он отдыхает. — Прячется, — уточнила Лобелия. — Ну, вот что: мы пришли, чтобы его увидеть — и мы его увидим. Так ему и передай! Мерри ненадолго оставил их в гостиной, и у них было время отыскать свой подарок. Настроения он им не улучшил. Неожиданно их позвали в кабинет. Фродо сидел у заваленного бумагами стола. Он выглядел нездоровым — быть может, от вида Лякошолей — но встал им навстречу; руку при этом он держал в кармане. Однако разговаривал вежливо. Лякошоли вели себя вызывающе. Начали они с предложения ему цен — и весьма низких («по дружбе» — сказала Лобелия) — за некоторые ценные ненадписанные вещи. Когда Фродо ответил, что отдано будет лишь то, что решил отдать Бильбо, они заявили, что все это очень подозрительно. — Мне ясно одно, — добавил Отто. — То, что ты на этом здорово нажился. Я желаю видеть завещание. Если бы не Фродо, Отто был бы наследником Бильбо. Он внимательно прочел завещание и фыркнул. Придраться было не к чему. Все было ясно и четко, и двенадцать свидетелей, как и положено, аккуратно расписались красными чернилами.