— Опять он нас надул! — сказал он жене. — Стоило ждать шестьдесят лет! Что он тебе подарил? Ложечки? Шут! — Он щелкнул пальцами под самым носом Фродо и заковылял из кабинета. Но от Лобелии отделаться было не так-то просто. Когда чуть позже Фродо вышел взглянуть, как идут дела, она все еще была в гостиной — шарила по углам и закоулкам и выстукивала полы. Он вежливо выпроводил ее, попутно избавив от нескольких небольших (но довольно ценных) вещиц, завалившихся ей в зонтик. По лицу ее было видно, что она изо всех сил придумывает последнее — самое уничтожающее — оскорбление. На лестнице она обернулась. — Ты еще пожалеешь, мальчишка! И зачем только ты остался? Ты не наш; ты… ты самый настоящий Брендизайк! — Слыхал, Мерри? Вот как меня оскорбляют, — сказал Фродо, закрыв за ней дверь. — Ему комплимент сделали, — отозвался Мерри. — А он говорит: оскорбляют… Ну, какой из тебя Брендизайк? Они вернулись в дом и выгнали оттуда трех молодых хоббитов (двух Булкинсов и одного Боббера), которые выстукивали стены в одном из подвалов. Фродо пришлось еще побороться с юным Санчо Шерстолапом (внуком старого Одо): тот выстукал-таки в подполье эхо и уже начал копать — ведь, как известно, сказочные сокровища (добытые волшебным, если не лиходейским, способом) принадлежат первому, кто их найдет. Одолев Санчо и выставив его вон, Фродо кинулся и кресло. — Пора закрывать лавочку, Мерри, — сказал он. — Запри дверь и не отпирай, пусть они хоть с тараном придут. И он пошел выпить позднюю чашечку чаю. Едва он уселся, раздался негромкий стук в дверь. «Опять Лобелия, — подумал он. — Придумала, небось, какую-нибудь новую гадость и вернулась высказаться. Ничего — подождет». Он продолжал пить чай. Стук повторился, гораздо громче, но Фродо не обращал на него внимания. Вдруг в окне появилась голова мага. — Если ты меня сейчас же не впустишь, Фродо, — я тебе не то что дверь высажу, я всю Кручу по песчинке развею! — крикнул он. — Гэндальф!.. Сейчас! — Фродо кинулся к двери. — Входи, входи! Я думал — это Лобелия. — Тогда я тебя прощаю. Видел я ее сейчас в Приречье — такую кислую, что от одного вида молоко киснет. — Я тоже скис, — признался Фродо. — Нет, правда: я едва не надел кольца. Так и подмывало исчезнуть. — И думать не смей! — отрезал Гэндальф, садясь. — Будь осторожнее с этим кольцом, Фродо! Я, кстати, для этого и вернулся — сказать тебе о нем пару слов. — И что же с ним такое? — Что ты о нем уже знаешь? — Только то, что мне сказал Бильбо. Я слышал его историю: как он нашел кольцо и как им пользовался — в походе, хочу я сказать. — Хотел бы я знать, какую историю? — сказал Гэндальф. — Нет, не ту, которую он рассказал гномам и которая вошла в книгу. Мне он настоящую историю рассказал — вскоре после того, как я сюда переехал. Если уж ты у него дознался, так чтоб и я знал. «Негоже нам друг от друга секреты иметь, Фродо, — сказал он. — Ну да больше их не будет. Оно ведь теперь так и так мое». — Еще того интересней, — заметил Гэндальф. — И что ты обо всем этом думаешь? Если ты имеешь в виду эту его выдумку про «подарочек» — так настоящая история, по-моему, лучше, я вообще не понимаю, зачем надо было ее менять. На Бильбо, во всяком случае, это совсем не похоже. Мне это все кажется очень странным. — Мне тоже. Но с владельцами таких сокровищ частенько случаются странные вещи — если они этими вещами пользуются. Пусть это будет тебе предостережением — будь осторожен с ним. Оно может иметь другие свойства — не только позволять тебе исчезнуть, когда захочешь. — Не понимаю, — сказал Фродо. — Я и сам не понимаю, — отозвался маг. — Кольцо меня очень заинтересовало — после этой ночи особенно. Ты не волнуйся. Но, прими мой совет — не надевай его. По крайней мере, не надевай на людях — лишние слухи и подозрения ни к чему. Повторяю: храни его, и храни в тайне! — Что-то уж очень таинственно, — сказал Фродо. — Чего ты боишься? — Я еще не уверен, а потому пока больше ничего не скажу. Быть может, я смогу тебе кое-что объяснить, когда вернусь. Теперь прощай: я тотчас ухожу. — Он поднялся. — Тотчас?! — воскликнул Фродо. — А я-то думал, ты хоть недельку поживешь. Надеялся на твою помощь… — Я и собирался — да вот не вышло. Меня, быть может, долго не будет; но я вернусь, как только смогу. Жди! Я приду тайно. Не стоит мне снова открыто появляться в Крае. Меня уже и так недолюбливают. Говорят, от меня одни неприятности. А кое-кто в лицо проклинает меня, что сбил Бильбо с толку и заставил его уйти. Если хочешь знать, между нами с тобой был сговор, чтоб сжить его со свету и наложить лапу на его богатства. — Кое-кто! — повторил Фродо. — Скажи прямо: Отто с Лобелией. Какая гадость! Да я бы им и Торбу отдал, и что угодно в придачу, если б мог вернуть Бильбо или уйти с ним. Я люблю Край. Но, знаешь, и меня что-то тянет в путь. Увижу ли я его еще?.. — Хотел бы я это знать, — проговорил Гэндальф. — И это, и еще кое-что… Ну, прощай! Береги себя! Жди меня в самое неподходящее время! Прощай! Фродо проводил его до дверей. Он в последний раз махнул рукой и быстро зашагал по тропе; но Фродо подумалось, что старый маг сутулился куда больше прежнего, точно тяжкий вес придавил его. Сгущался вечер, и его закутанная в серый плащ фигура быстро растворилась в сумерках. Они расстались надолго. Глава 2 Тень прошлого Ни за девять, ни за девяносто девять дней разговоры не утихли. Второе исчезновение господина Бильбо Торбинса обсуждалось в Хоббитоне, да и во всем Крае, целый год — а помнилось и того дольше. Историю эту по вечерам рассказывали хоббитятам у камина, и постепенно Сумасшедший Торбинс, исчезающий с треском и блеском и возвращающийся с сумками, набитыми золотом, стал любимым сказочным героем и остался в сказках даже тогда, когда все истинные события забылись. Но в то время все в округе считали, что Бильбо, который и всегда-то был малость не в себе, теперь и вовсе свихнулся и ушел неведомо куда — а там либо утоп в каком-нибудь озере, болоте или реке, или еще чего похуже; конец, конечно, печальный, но вряд ли несвоевременный. И чаще всего во всём обвиняли Гэндальфа. — Оставил бы этот дурацкий маг хоть Фродо в покое — из него, глядишь, и вышел бы толк, — говорили они. И, судя по всему, маг оставил-таки Фродо в покое — однако толку большого не вышло. Странности за ним водились почище, чем за Бильбо. Поминки он справлять отказался, а на следующий год задал пир по поводу стодвенадцатилетия Бильбо — полновесная, говорил он, дата. «Пиром», однако, это можно было назвать только с большой натяжкой — гостей было всего двенадцать и стол довольно скромный. Кое-кто возмутился; но Фродо завел обычай праздновать День Рождения Бильбо каждый год. Он говорил, что не верит, будто Бильбо умер. Когда же его спрашивали, где он — Фродо пожимал плечами. Жил он один, как и Бильбо, однако друзей у него было много, особенно среди хоббитов помоложе. Были среди них и Фолко Булкинс, и Фредегар Боббер; но ближайшими его друзьями стали Перегрин Хват (обычно называемый Пин) и Мерри Брендизайк (полное его имя было Мерриадок, но об этом редко вспоминали). С ними Фродо гулял по Краю; но чаще бродил один и, к удивлению здравомыслящих, заходил довольно далеко от дома: его видели гуляющим под звездами в холмах и лесах. Мерри и Пин подозревали, что временами он встречался с эльфами — как Бильбо. Время шло, и народ стал замечать, что Фродо тоже «неплохо сохраняется»: он по-прежнему выглядел крепким энергичным хоббитом лет тридцати трех. «Если уж везет кому — так во всём» — шептались по углам. Но до поры — до времени, пока Фродо не достиг трезвых пятидесяти лет, это никому странным не казалось. Сам Фродо, придя в себя после первого потрясения, обнаружил что быть господином Торбинсом из Торбы-на-Круче, да при этом еще и самому себе господином, очень приятно. Несколько лет он был совершенно счастлив и о будущем не заботился. Но — хоть он, быть может, и сам того не сознавал — в нем медленно росло сожаление, что он не ушел с Бильбо. Иногда, особенно осенью, он отправлялся бродить по пустошам, и странные видения гор, которых он никогда не видел, тревожили его сны. Он начал говорить себе: «Вот возьму, да уйду когда-нибудь за Реку», на что другая его половина неизменно отвечала: «Когда-нибудь потом». Так оно и шло, пока не приблизилось его пятидесятилетие: а пятьдесят, как считал он, — цифра значительная, если не зловещая: именно в эти лета Бильбо нежданно-негаданно отправился в путешествие. Фродо забеспокоился, старые тропы казались слишком уж нахоженными. Он изучал карты; его интересовало, что лежит за их краем: карты Края окружают большие белые пятна. Он все чаще бродил один, и Мерри и другие друзья в тревоге следили за ним. Его часто видели беседующим с разными странными чужаками — в последнее время они появлялись в Крае все чаще. Стали доходить слухи о чудных делах за границей; и, так как Гэндальф не приходил и вестей о себе не подавал, Фродо собирал новости где и как мог. Эльфы, которые редко заходили в Край, теперь шли лесами на запад — проходили и не возвращались: они навек покидали Средиземье, и более за него не волновались. Однако на дорогах стали попадаться и гномы — и необычно много. Древний Западный Тракт вел через Край к Серебристой Гавани, и гномы всегда пользовались им, чтобы добраться до копей в Синих Горах. От них, главным образом, хоббиты и узнавали новости — если интересовались ими: гномы, как правило, рассказывали мало, а хоббиты вопросов не задавали. Но сейчас Фродо часто встречались странные, дальние гномы, что искали на Западе убежища; они были испуганы и шепотом говорили про Врага и Страну Мордор. Название это было известно даже хоббитам: оно зловещей тенью вставало из самых глубин их сказаний. Казалось, темные силы были изгнаны из Лихолесья только чтобы вновь воспрянуть в Мордоре. Говорили, Черный Замок отстроен снова, и оттуда ползут по земле войны и всевозрастающий страх. В горах множились орки. Опять появились тролли — не глупые и неповоротливые, как прежде, а хитроумные, вооруженные смертоносным оружием. И это было не все. Ходили неясные слухи о существах куда более жутких, чем все — но имени им не находилось. Лишь немногое из всего этого, конечно, достигало ушей простых хоббитов. Но вскоре чудные слухи стали доходить до самых больших домоседов; а те, кто по делам бывал у границ, и кое-что повидали. Однажды по весне (Фродо шел тогда как раз пятидесятый год) Сэм Гискри разговорился об этом в Зеленом Драконе с Тодом Пескунсом, мельниковым сыном; Сэм сидел у огня, а вокруг столпились хоббиты — все, кому любопытно: разговор был интересный. — Чудные дела, слышно, творятся сейчас, — сказал Сэм. — Слышно, кому слушать охота. Я все эти детские сказочки и дома услышу, если захочу. — Не мешало бы захотеть. В них смысла поболе, чем ты думаешь. Их не на пустом месте выдумали. Взять хоть драконов… — Сам бери, — хмыкнул Тод. — А мне ни к чему. Я о них много чего наслушался, когда хоббитенком был, хватит с меня. В Приречье лишь один Дракон, да и тот Зеленый, — добавил он под общий смех. — Это ты меня уел, — засмеялся со всеми и Сэм. — Ну, а как насчет древесных великанов? Видали тут недавно одного у Северных Топей. — Это кто ж видал? — Да хоть бы и брат мой, Хэл. Он работает у господина Булкинса и частенько бывает в Северном Уделе. Он и видал. — Ну, этот увидит, только другим не покажет. А уж чего он там видит — ему, конечно виднее, коли другим-то ничего не видать. — Громадное дерево, вроде вяза — идет-шагает, и каждый шаг — добрых семь ярдов. — Не могло оно идти. Видел твой Хэл самый что ни на есть обычный вяз, об заклад бьюсь. — Да говорят же тебе: шел он! А вязы там не растут. — Выходит, не мог Хэл его и видеть, — отрезал Тод. Вокруг засмеялись и захлопали: Тод попал в яблочко, думали они. — Ну, ладно, — не сдавался Сэм. — Пусть не Хэл — но другие видели, как чудной народ идет через Край, и на границах неспокойно. Столько дел у Пограничников никогда не было. И эльфы уходят, слыхал я. Идут они, говорят, к гаваням за Белыми Башнями, — он неопределенно помахал рукой: ни он, никто из них не знал, далеко ли до Моря от западных границ Края. Но издревле считалось, что за Белыми Башнями лежит город-порт Серебристая Гавань, откуда отплывают серые эльфийские корабли — отплывают, чтобы не возвращаться. — Плывут они, и плывут, уплывают на Запад, а нас оставляют, — проговорил Сэм чуть ли не нараспев, печально покачивая головой. Но Тод рассмеялся. — Ну и пусть себе плывут, — сказал он. — Нам-то с тобой какое до этого дело? А может и не плывут они вовсе, ты ж этого не видел, и никто в Крае. — Я-то, может, и не знаю, — задумчиво протянул Сэм. Он верил, что однажды видел в лесу эльфа, и надеялся когда-нибудь увидеть снова. Все, что касалось эльфов, интересовало его с детства — он готов был часами слушать старые полузабытые сказки про них. — Но есть кое-кто, даже в наших краях, кто видел эльфов и говорил с ними. Господин Торбинс, например. Он сказал мне, что они уплывают — а уж он-то про эльфов все знает. А господин Бильбо и того больше знал: сколько он мне всего рассказывал, когда я мальчонкой был!.. — Оба сдвинутые, — отмахнулся Тод. — Бильбо — тот совсем, а теперь вот и Фродо сдвинулся. Смотри и ты с ним не свихнись… Ну, ладно, ребята, пошел я. Бывайте здоровы! — он выхлебнул кружку и хлопнул дверью. Сэм умолк и сидел молча. Ему было о чем подумать. Дел в саду — только успевай поворачиваться, трава растет, как на дрожжах… Но Сэм думал не о саде. Посидев еще немного, он вздохнул, поднялся и вышел.