Было начало апреля, только что прошел дождь, и ветер разгонял тучи. Солнце садилось; холодный сумеречный вечер незаметно переползал в ночь. Под ранними звездами Сэм прошел через Хоббитон и поднялся на Кручу, тихо и задумчиво посвистывая. Снова появился Гэндальф — всегда неожиданный гость. Три года после Угощения он вообще не показывался. Потом заглянул ненадолго, внимательно посмотрел на Фродо — и снова ушел. В следующие год-два он зачастил, приходил неожиданно, в сумерках, а уходил до света. О своих делах и походах не рассказывал, и очень интересовался здоровьем и делами Фродо. Потом вдруг его визиты прекратились. Около девяти лет Фродо ничего о нем не слышал, и совсем уж было решил, что маг потерял к хоббитам всякий интерес и никогда не вернется. Но в тот вечер, когда Сэм шел домой и сумерки медленно таяли над Кручей, в окошко кабинета очень знакомо постучали. Фродо встретил старого друга с удивлением и восторгом. Они долго и пристально разглядывали друг друга. — А ты молодец, Фродо, — сказал Гэндальф. — Совсем не изменился! — Да и ты, — отозвался Фродо; но втайне подумал, что Гэндальф выглядит более старым и озабоченным, чем прежде. Он пристал к магу с расспросами, и они засиделись далеко за полночь. Следующим утром, после позднего завтрака, маг сидел с Фродо у настежь распахнутого окна кабинета. В камине пылал огонь, но солнце было теплым и ветер дул с юга. Свежая весенняя зелень мерцала в полях и на концах веток. Гэндальф думал о давней весне почти восемьдесят лет назад, когда Бильбо выбежал из Торбы, позабыв носовой платок. Волосы мага стали, быть может, белее, чем были тогда, а борода и брови — длиннее; но глаза его были, как всегда, ясны и зорки, и искусство пускать цветные кольца из трубки не покинуло его. Сейчас он курил молча, ибо Фродо сидел неподвижно, погрузившись в раздумья. Даже ясный свет утра не рассеял черной тени вестей, что принес Гэндальф. Но наконец он заговорил. — Ночью ты начал говорить мне что-то непонятное о кольце, Гэндальф, — сказал он. — А потом остановился и сказал, что лучше отложить это до утра. Не кончишь ли сейчас? Ты сказал — кольцо опасно, куда опасней, чем я думаю. В чем опасность? — Во многом, — отвечал маг. — В нем заключена сила большая, чем я отваживался думать. Такая сила, что сломит любого смертного — сломит и овладеет им. Во дни Предначальной Эпохи эльфы отковали множество магических колец; некоторые из них были более могущественными, некоторые — менее. Эти кольца были лишь помощниками кузнецам-эльфам, не более чем игрушками для них — и все же, на мой взгляд, опасными для смертных. Но Великие Кольца, Кольца Власти — они смертельно опасны. Смертный, Фродо, владеющий одним из Колец Власти, не умирает, но и не живет по-настоящему; он просто существует. А если он часто надевает Кольцо, чтобы стать невидимым, то истаивает, исчезает навечно, уходит под Завесу Тьмы, видимый лишь взгляду Властелина Колец. Да, раньше или позже — позже, если он сильный и добрый — темные силы одолевают его. — Ужас какой!.. — прошептал Фродо. Повисло молчание. Где-то в саду щелкали ножницы Сэма Гискри. — И давно ты это знаешь? — спросил, наконец, Фродо. — А что знал Бильбо? — Бильбо знал ровно столько, сколько тебе сказал, — ответил Гэндальф. — Он никогда бы не оставил тебе такого опасного наследства, хоть я обещал приглядеть за тобой. Кольцо очень красивое, думал он, а иногда — и полезное; а если что-то не так — он сам в этом виноват. Он говорил, что оно «вечно у него на уме», что он все время о нем волнуется; но дело-то не в Кольце, считал он. Хоть и понял, что за ним надо следить: оно может быть то тяжелее, то легче, то больше, то меньше; а то вдруг соскользнет с пальца и исчезнет. — Да, он предупредил меня в письме, — вставил Фродо. — И оно у меня все время на цепочке. — Очень мудро, — одобрил Гэндальф. — Ну, а свою долгую жизнь Бильбо с Кольцом не связывал. Он считал, что такая уж у него судьба — и очень этим гордился. Хоть и было ему беспокойно. «Я стал весь тонкий и какой-то прозрачный», — сказал он. Еще немного — и Кольцо взяло бы свое. — Давно ты это знаешь? — повторил Фродо. — Что? — отозвался Гэндальф. — Я, Фродо, знаю много такого, о чем ты и не слыхивал. Но если ты об этом кольце — я и сейчас еще не знаю. Осталась последняя проверка. Но в догадках своих я больше не сомневаюсь. Когда я стал догадываться? — пробормотал он, роясь в памяти. — Погоди-ка… Совет Светлых Сил выбил Врага из Лихолесья перед Битвой Пяти Воинств — и как раз тогда Бильбо нашел Кольцо. На душе у меня было тяжело, хоть я и не знал еще, чего страшусь. Я часто удивлялся, как попало к Голлуму Великое Кольцо — а что оно Великое, было ясно сразу. Потом я услыхал от Бильбо историю, как он его «выиграл» — и не поверил. Я стал добиваться правды, а когда наконец добился — понял, что он старается сделать свое право на Кольцо неоспоримым. Точь-в-точь как Голлум, со своим «подарочком на день рожденья». Ложь ко лжи, да какая похожая! И я понял: Кольцо заставляет врать и подсказывает вранье. Это было мне первым серьезным предупреждением. Я часто говорил Бильбо, что такими кольцами лучше не пользоваться. Но он только обижался да сердился. Отнять у него Кольцо силой, не причинив ему зла, я не мог — да и не имел права. Мне оставалось лишь ждать и наблюдать. Быть может, мне надо было бы посоветоваться в Саруманом Белым, но что-то удерживало меня. — Кто это? — спросил Фродо. — Никогда о нем не слышал. — Где уж тебе, — усмехнулся Гэндальф. — Хоббиты его не интересуют — или не интересовали до недавнего времени. Он старейший из Мудрых и Глава Совета. Знания его велики, а гордость — еще выше; он не терпит вмешательства в свои дела. А он издавна изучает эльфийские кольца, и многие их тайны открыты ему. Но, когда вопрос о Кольцах обсуждался в Совете, то, что он поведал нам, утишило мои страхи. Сомнения мои уснули — но не умерли. Я по-прежнему ждал и наблюдал. Годы шли — а у Бильбо, казалось, все было в порядке. Да, годы шли — и не касались его. Сомнения вновь окутали меня. Но я сказал себе: «Он мог унаследовать долгую жизнь от матери. Волноваться рано. Жди!» И я ждал. До той ночи, когда он покинул этот дом. То, что он говорил и делал тогда, пробудило мои страхи — и никаким словам Сарумана было не усыпить их. Что-то темное принялось за работу — я наконец отчетливо понял это. И все эти годы я потратил, чтобы узнать правду. — Но с Бильбо-то ничего не случилось? — взволнованно спросил Фродо. — С ним всё в порядке? Я хочу сказать — он так хотел отдохнуть… — Ему сразу стало легче, — сказал Гэндальф. — Но в мире есть лишь одна Сила, которая знает о Кольцах все; и никто в мире, как я теперь думаю, не знает всего о хоббитах. Среди Мудрых я один изучал их — и не переставал удивляться. Они кажутся мягкими, как масло, и оказываются порой крепче старых древесных корней. И, думаю, кое-кто из них может сопротивляться Кольцам куда дольше, чем считают Мудрые. Так что за Бильбо, пожалуй, ты не тревожься. Конечно, он владел Кольцом долгие годы, и пользовался им, и пройдет много лет, прежде чем он снова сможет увидеть его без опасности для себя. Однако он может жить долго и счастливо — если все останется, как есть. Потому что он оставил его по собственной воле — а это многое значит. Нет, о милом нашем Бильбо я теперь не волнуюсь. Беспокоишь меня ты. Я внимательно следил за тобой — с тех самых пор, как ушел Бильбо. За тобой, и за всеми милыми, дурацкими, беспомощными хоббитами. Горький удар будет нанесен миру, если Завеса Тьмы накроет Край, если весь твой народ, все эти веселые, несуразные Булкинсы, Дудстоны, Бобберы и Скряггинсы, не говоря уж о чудесных чудаках Торбинсах, станут жалкими трусами и темными подлецами. Фродо содрогнулся. — С чего это вдруг мы станем трусами да подлецами? — спросил он. — И кому это надо — чтобы мы такими стали? — Черному Властелину, — проговорил Гэндальф. — Правду сказать, думаю, что прежде — прежде, заметь — он попросту не обращал на вас внимания. Ваше счастье. Но время безопасности прошло. Вы ему не нужны — рабов у него хватает, и куда более полезных, — но он про вас не забудет. А хоббиты — несчастные рабы приятнее ему, чем хоббиты веселые и свободные. Он зол на вас — и отомстит. — Отомстит?.. — ошарашенно переспросил Фродо. — За что? Ну хоть убей, не понимаю, при чем тут Бильбо и наше кольцо! — При всем, — ответил Гэндальф. — Ты не понимаешь еще, что вам грозит; но скоро поймешь. Когда я был здесь в последний раз, я ни в чем не был уверен; но теперь время пришло. Дай мне кольцо! Фродо вынул кольцо из кармана брюк, где оно было пристегнуто на цепочку. Отстегнул и медленно протянул магу. Кольцо налилось неожиданной тяжестью, будто оно, или сам Фродо, или оба они вместе не хотели, чтобы Гэндальф касался его. Гэндальф осмотрел его. Оно казалось сделанным из чистого цельного золота. — Видишь ли ты на нем какие-нибудь знаки? — спросил он. — Нет, — сказал Фродо. — Оно совсем гладкое — ни царапинки. — Так смотри! — и вдруг, к удивлению и ужасу Фродо, маг бросил кольцо в огонь. Фродо вскрикнул и кинулся к щипцам; но Гэндальф удержал его. — Подожди! — повелительно сказал он, кинув на Фродо быстрый взгляд из-под нависших бровей. С кольцом не происходило никаких изменений. Немного погодя Гэндальф поднялся, закрыл ставни и задернул шторы. Комната погрузилась в темноту и тишину, только в саду под окнами чуть слышно щелкали ножницы Сэма. Маг стоял, глядя в огонь; потом нагнулся, щипцами вытащил кольцо из камина и взял в руки. Фродо задохнулся. — Оно холодное, — сказал Гэндальф. — Бери! Фродо принял кольцо в дрожащие ладони; оно стало как будто толще и тяжелее, чем всегда. — Возьми! — повторил Гэндальф. — Всмотрись в него! Фродо послушался — и увидел тонкие штрихи, тоньше самых тонких линий пером — они обегали кольцо внутри и снаружи; огненные штрихи, что складывались в летящие буквы неведомого языка. Они сияли ярко — и в то же время чуть расплывались, словно проступая из дымных глубин. — Мне не прочесть этих огненных букв, — проговорил с запинкой Фродо. — Это древние эльфийские руны, — сказал Гэндальф, — а язык мордорский; я не хочу, чтобы он звучал здесь. Но вот как звучит эта надпись на Всеобщем Языке: «Кольцо одно, чтоб всех сковать и в темноте свести в стране Мордор, где мрак царит». Это — лишь две строки из памятного одним эльфам заклинания: Три Кольца — эльфов владыкам, под небом рожденным, Семь — царственным гномам в чертоге подгорном, Девять — людям не вечным, на смерть обреченным, Одно — Тьмы Властелину на троне черном В стране Мордор, где мрак царит. Кольцо одно, чтоб всеми править, Кольцо одно, чтоб всех найти, Кольцо одно, чтоб всех сковать и в темноте свести В стране Мордор, где мрак царит. Он остановился, и потом проговорил медленным, глубоким голосом: — Твое кольцо — Кольцо Всевластья, Фродо. Кольцо Всевластья, которого Он лишился много веков назад. Он жаждет вновь овладеть им — но Он не должен получить его. Фродо сидел молча, неподвижно. Страх протянул к нему жуткую руку, темное облако склубилось на Востоке, чтобы нависнуть над ним — и поглотить. — Мое кольцо!.. — пролепетал он. — Да как же, да зачем же оно ко мне попало? — А! — сказал Гэндальф. — Это долгая история. Начало ее уходит далеко в Черные Годы. Если бы я решил рассказать тебе ее всю — мы сидели бы здесь, пока весна не обратилась бы в зиму. Прошлой ночью я начал говорить тебе о Сауроне Великом, Черном Властелине. Слухи, что дошли до тебя, верны: он снова воспрянул, покинул укрывище в Лихолесье и вернулся в свой старый оплот — Черный Замок в Мордоре. Это название слышали даже хоббиты — оно тенью скользит по краю самых древних ваших сказаний. Так всегда — поражение и затишье, но потом Тьма меняет обличье и вновь разрастается. — Только бы не при мне, — поежился Фродо. — А при мне уже бывало — не раз, — откликнулся Гэндальф. — И все-то всегда говорили: «Только бы не при нас». Никто не может выбирать себе время, Фродо. Все, что мы можем — это решать, что делать с нашим временем. А к нам, Фродо, подбираются черные времена. Враг становится все сильнее. Планы его еще не созрели — но они зреют. Нам тяжко придется. Тяжко, хотя и пришла к нам зловещая эта удача.