Он стоял, очарованный — а сладкие звуки эльфийской песни падали чистыми бриллиантами в смешении мелодии и слов. — Они будут петь ещё долго, — сказал за его спиной Бильбо, — и после этой песни — про Эльберет — запоют о Благословенной Земле… Идём же! *** Он привёл Фродо в свою комнатку. Она выходила в сад, и из неё видно было глубокое русло Бруинена. Они сидели у окна, глядя на яркие звёзды над крутыми лесистыми склонами, и тихо беседовали. Не о делах Края, не о тёмных тенях и опасностях, что окружали их, а о тех дивных вещах, что видели в мире — эльфах, звёздах, деревьях и ласковой осени под пологом леса. Наконец раздался стук в дверь, и в щель просунулась голова Сэма Гискри. — Прошу прощения, — заявил он. — Я пришел узнать, не надо ли вам чего… — …И сказать, что твоему хозяину пора идти спать, — отозвался Бильбо. — А что же, сударь, и пора. Завтра, я слышал, Совет рано утром, а он только сегодня встал. — Ты прав, Сэм, — Бильбо засмеялся. — Можешь бежать и сказать Гэндальфу, что он уже спит. Покойной ночи, Фродо! Так приятно было повидать тебя! Никто, как хоббит, не может поддержать доброй беседы. Я стар, не знаю, смогу ли прочесть твои главы Книги. Покойной ночи! А я пойду, прогуляюсь по саду — хочу взглянуть на Созвездие Эльберет. Хороших тебе снов! Глава 2 Совет у Эльронда На другой день Фродо проснулся рано, чувствуя себя свежим и бодрым. Он шел по террасам над гремящим Бруиненом и видел, как бледное стылое солнце поднимается над дальними горами, косо просвечивая тонкий серебристый туман; на желтых листьях блестела роса и нити осенней паутины мерцали на каждом кусте. Сэм шагал рядом, не говоря ни слова, но глубоко дышал и то и дело удивленно взглядывал на покрытые белым снегом вершины на востоке. На вырубленной в камне скамье у поворота дорожки они увидели погруженных в беседу Гэндальфа и Бильбо. — Привет! С добрым утром! — сказал Бильбо. — Ну, как ты? Готов к Большому Совету? — Готов к чему угодно, — отозвался Фродо. — Но больше всего мне хотелось бы побродить сегодня по долине. Я хочу подняться вон к той сосновой роще, — и он указал вдаль на северный склон Светлояра. — Сходишь потом — если успеешь, — проговорил Гэндальф. — Пока еще рано строить планы. Нам сегодня надо многое выслушать и решить. *** Внезапно в их разговор ворвался чистый удар колокола. — Этот колокол созывает на Совет Эльронда, — Гэндальф поднялся. — Идемте! Вы с Бильбо тоже приглашены. Фродо и Бильбо поспешили за магом назад к дому по вьющейся тропинке. Позади, неприглашенный и на время забытый, трусил Сэм. Гэндальф привел их на веранду, где вчера вечером Фродо нашел своих друзей. Долину заливал чистый свет осеннего утра. Внизу, в ущелье, глухо ревел бешеный Бруинен. Пели птицы; всепоглощающий покой накрыл земли. Собственный жуткий поход и слухи о растущей над миром тьме казались уже Фродо просто кошмарным сном; но лица, что повернулись им навстречу, были мрачны. Там был Эльронд и другие члены Совета. Фродо узнал Глорфиндэля и Глоина; в углу одиноко сидел Бродник, снова одетый в старый дорожный плащ. Эльронд указал Фродо на скамью рядом с собой и представил его собравшимся, сказав: — Вот, друзья мои, хоббит — Фродо, сын Дрого. Немногие добирались сюда сквозь большие опасности или по делу, столь же важному. Потом он назвал тех, кого Фродо не встречал прежде. Сбоку от Глоина сидел гном помоложе — его сын Гимли. Рядом с Глорфиндэлем расположились советники дома Эльронда во главе с Эрестором; с ними был Галдор, эльф из Серебристой Гавани, посланец Цирдана-Корабела. Был и еще один незнакомый эльф, одетый в зеленовато-коричневое — Леголас, вестник своего отца Трандуиля, Владыки эльфов Северного Лихолесья. А чуть поодаль сидел высокий человек с красивым благородным лицом, черноволосый и сероглазый, суровый и гордый на вид. Он был одет и обут, как для долгого пути верхом; и действительно, хотя одежды его были богаты, а плащ подбит мехом, их покрывали пятна и грязь нелегкой дороги. На груди его лежало серебряное ожерелье с белым алмазом. Вьющиеся волосы падали на плечи. Большой, оправленный в серебро рог лежал на его коленях. Человек смотрел на Бильбо и Фродо с неожиданным удивлением. — Это, — сказал Эльронд, поворачиваясь к Гэндальфу, — Боромир, воин с Юга. Он прибыл на рассвете и просит совета. Я предложил ему прийти, ибо здесь он получит ответ на свои вопросы. *** Нет нужды пересказывать здесь всё, о чем шла речь на Совете. Много было сказало о событиях в мире — особенно на Юге и в пустынных краях к востоку от Мглистого Хребта. Обо всем этом до Фродо уже доходили слухи; но рассказ Глоина был ему внове и, когда заговорил гном, он стал слушать внимательней. — Много лет назад, — сказал Глоин, — смутная тень беспокойства объяла мой народ. Откуда она взялась, мы сперва не поняли. Поползли слухи, тайные шепоты: говорили, что мы заперлись в тупике, а за ним, в мире, лежат богатства и слава. Кое-кто вспомнил о Мории — могучем царстве наших отцов, которое мы зовем Казад-Дум; они заявляли, что теперь у нас, наконец, есть силы вернуться туда — Глоин вздохнул. — Мория! Мория! Чудо Северного мира! Слишком глубоко зарылись Дети Дарина — и разбудили Безымянный Ужас. Давным-давно опустели ее жилые яруса. Но теперь мы снова говорим о ней с тоской — и страхом, ибо долгие века ни один гном не решался войти в Ворота Казад-Дума, кроме Трора — и он пал. Наконец про это услышал Балин и решил идти; и, хотя Даин отпускал его с неохотой, он сманил с собой Ори и Оина, и многих других, и они ушли на юг. С тех пор минуло около тридцати лет. Сначала приходили вести, и они были радостными: Мория оказалась свободной, говорили гонцы, и там начата большая работа. Потом наступило молчание, и с тех пор мы не получили из Мории ни слова. А около года назад к Даину явился посланец, но не из Мории — из Мордора: он приехал ночью и вызвал Даина к воротам. Саурон Великий, сказал он, ищет нашей дружбы. И он готов, как в древности, дать нам Кольца. А ему надобно знать все о хоббитах — что они за народ и где живут. «Ибо Саурону известно, — сказал посол, — что одного из них вы некогда знали». Мы были очень встревожены и не ответили. Тогда, понизив голос, посол проговорил сладко, как только мог: «Саурон просит этого лишь как знака вашей дружбы. Он надеется, что вы найдете ему того вора — именно так он и сказал, — и отнимете у него маленькое колечко, ничтожнейшее из всех, которое ничего не стоит и которое он некогда украл. Эту безделку Саурон надеется получить от вас в доказательство вашего дружелюбия. Сделайте это — и Три Кольца, утраченные вами, вернутся к вам, и Морийское Царство станет вашим навек. Сыщите только вести об этом воре — жив ли он еще, и где живет — и вы получите от Властелина немалую награду и его вечную благодарность. Откажитесь — и все может кончиться куда хуже… Вы отказываетесь?» Тут он зашипел, как змея, и все, кто был на воротах, содрогнулись. Но Даин сказал: «Я не скажу ни да, ни нет. Мне надо обдумать это предложение — так ли оно хорошо, как кажется». «Но не думай слишком долго», — сказал посол. «Я волен над своим временем», — сказал Даин. «Пока волен», — сказал тот и ускакал в ночь. С той ночи тяжесть легла на сердца наших старшин. Нам не нужно было слышать жуткий голос посла, чтобы понять, что речь его скрывала обман и угрозу; ибо мы знали уже, что Сила, воспрянувшая в Мордоре, не изменилась — а она издревле предавала нас. Посланец возвращался дважды — и дважды уезжал ни с чем. Третий, и последний раз, сказал он, настанет скоро — до исхода этого года. Вот почему Даин послал меня предупредить Бильбо, что Враг разыскивает его, и узнать, если возможно, почему он так жаждет получить это Кольцо — ничтожнейшее из всех. А еще — мы просим у Эльронда совета. Ибо Завеса Тьмы ширится и нависла над нами. Мы узнали, что посланец приезжал и к Герцогу Бранду в Дол — и что он испуган. Мы боимся, что он не устоит. Война подошла уже к его восточным границам. Если мы не дадим ответа, Враг может двинуть подвластные ему народы в атаку на Герцога Бранда — и на Даина. — Ты хорошо сделал, что пришел, — сказал Эльронд. — То, что ты сегодня услышишь, раскроет тебе цели Врага. У вас нет иного пути, кроме борьбы — с надеждой или без. Но вы будете не одни. Ты узнаешь, что ваша беда — не более, чем часть беды всего западного мира. Кольцо! Что делать с этим Кольцом, которое ничего не стоит? Решить этот вопрос призваны вы сюда. Я сказал призваны — но я не призывал вас, пришельцы из дальних краев. Вы пришли сами и встретились здесь — случайно, как может показаться. Однако это не так. Вы пришли вовремя — и значит, лишь нам, тем, кто сидит здесь, и никому другому, суждено найти ныне выход из опасности, нависшей над миром. Пришло время открыто говорить о том, что до сего дня было знанием немногих. И начать следует с Повести о Кольце, чтобы вы поняли, в чем опасность. Я начну рассказ; закончат его другие. *** Ясным голосом повел Эльронд рассказ о Сауроне и Кольцах Власти, откованных во Вторую Эпоху. Часть этого предания была известна некоторым, полностью же ее не знал никто, и все глаза обратились на Эльронда в страхе и удивлении, когда он говорил об эльфах-кузнецах Падуби и их дружбе с Морией, и об их жажде знания, которой воспользовался Саурон. Ибо в ту пору он еще не выглядел лиходеем, и эльфы приняли его помощь и стали небывало искусны в ремеслах, а он вызнал все их секреты и тайно отковал в сердце Огненной Горы Кольцо Всевластья, чтобы покорить их. Но эльф Келебримбор узнал об этом, и успел спрятать Три откованных им Кольца — и разразилась война, и земли пришли в запустение, и Врата Мории захлопнулись. Все последующие годы он следил за Кольцом; но, так как историю эту можно узнать и в другом месте — Эльронд сам занес ее в Книги Знаний — то пересказывать ее здесь нет нужды. Ибо это долгая повесть, полная деяний великих и ужасных, и, хотя Эльронд говорил коротко, солнце вползло на небо и утро миновало, прежде чем он кончил. Он говорил о Нуменоре, его славе и падении, и о том, как Короли Людей вернулись, возрожденные Морем, в Средиземье. А потом Элендиль Высокий и его могучие сыновья, Исильдур с Анарионом, стали великими властителями; и они основали княжество Арнор на Севере и княжество Гондор на Юге, за устьем Андуина. Но Саурон напал на них, и тогда был заключен Последний Союз Людей и Эльфов, и объединенная дружина Гиль-Галада и Элендиля собралась в Арноре. Тут Эльронд на миг остановился и вздохнул. — Я хорошо помню величие их знамен, — проговорил он. — Они напомнили мне славу Предначальной Эпохи и рати Белерианда, так много людей и полководцев собралось там. И все же не столько, и не таких прекрасных, как когда пал Тангородрим и эльфы решили, что со злом покончено навек — и ошиблись. — Напомнили тебе?.. — в удивлении Фродо заговорил вслух. — Но я думал… — пробормотал он, когда Эльронд повернулся к нему, — я думал… что Гиль-Галад… он ведь погиб давным-давно?.. — Ты прав, — серьезно ответил Эльронд, — и все же я хорошо все помню. Отцом моим был Эарендиль из тайного поселения Гондолин, а матерью — Эльвинг, дочь Диора, сына Лутиэн из Дориафа. На моей памяти три Эпохи Западного мира, и много гибельных поражений, и бесполезных побед. Я был глашатаем Гиль-Галада и шел с его дружиной. Я участвовал в Битве на Ратном Поле у Врат Мордора, где был опрокинут Враг: ибо копью Гиль-Галада, Айглосу, и мечу Элендиля, Нарсилю, не нашлось равных. Я видел последний бой на склонах Ородруина, где погиб Гиль-Галад и пал Элендиль, сломав свой меч о шлемы врагов; а сам Саурон был повержен Исильдуром, который отсек у него палец с Кольцом обломком отцовского меча и взял Кольцо себе. Тут Боромир прервал его. — Так вот что случилось с Кольцом! — вскричал он. — Если это предание и знали когда-нибудь на Юге, то забыли давным-давно. Я слышал о Великом Кольце Того, кого мы не называем; но мы считали, что оно сгинуло в развалинах Его первого царства. Исильдур завладел им! Это поистине новость! — Увы! Да, — сказал Эльронд. — Исильдур завладел им, чего не должно было случиться. Оно должно было быть брошено в огонь Ородруина, где некогда было отковано. Но немногие видели то, что сделал Исильдур. Он один стоял над телом своего отца; а от дружины Гиль-Галада остались лишь Цирдан да я. Но Исильдур не пожелал прислушаться к нашим словам. «Я возьму его, как виру за отца и брата», — сказал он: оно уже было ему дорого. А вскоре оно предало его, и с тех пор зовется на Севере Проклятием Исильдура. Однако, быть может, смерть — лучшее, что могло постигнуть его. Вести эти достигли лишь севера, но и там известны не многим. Нечего удивляться, что ты не знал их, Боромир. С Ирисной Низины, где пал Исильдур, вернулись лишь трое; одним из них был Охтар, оруженосец Исильдура; он сберег обломки меча Элендиля и принес их Валандилю, наследнику Исильдура — тот был тогда ребенком и оставался в Светлояре. Но Нарсиль был сломан, и свет его угас, и он не перекован и по сей день. Я назвал нашу победу бесплодной? Точнее было бы назвать ее неполной. Саурон был низвергнут, но бежал. Кольцо пропало, но не было уничтожено. Черный Замок сровняли с землей, но корни его остались, ибо заложены были властью Кольца, а пока не выкорчеваны корни — будет жить зло. Многие эльфы и могучие воины, наши друзья, пали в войне. Анарион и Исильдур погибли; не стало Элендиля и Гиль-Галада. Никогда более не бывать подобному союзу; ибо Людей становится всё больше, а Перворожденных — всё меньше, и два наших рода все более отдаляются друг от друга. Народ же Нуменора пришел в упадок, и срок его жизни уменьшился. На Севере после войны и резни в Ирисной Низине Западные Рыцари ослабели, и их город Аннуминос у озера Сумрак разрушился; и наследники Валандиля ушли оттуда и основали Форпост Королей на Северном Нагорье — сейчас его развалины поросли травой. Люди зовут его Форпостом Мертвых и боятся заходить туда. Ибо народ Арнора исчах, и враги истребили его, и владычество его кончилось — остались лишь курганы на зеленых холмах.