— Полурослики погибнут, Гэндальф, — сказал Боромир. — Нельзя сидеть сложа руки и ждать, покуда нас занесёт с головой. Надо что-то делать. — Дай им это, — Гэндальф пошарил в мешке и вытащил кожаную баклагу. Пусть каждый сделает по глотку. Это большая ценность. Это — мирувор, бодрящий мёд Имладриса. Эльронд дал его мне при расставании. Пустите баклагу по кругу! Едва Фродо хлебнул душистого тёплого питья, как сил у него прибыло и тяжкая сонливость оставила члены. Другие тоже приободрились и вновь обрели надежду и мужество. Но снег не утихал. Он вихрился вокруг всё сильнее и гуще, а ветер выл всё громче. — Как насчёт костра? — спросил вдруг Боромир. — Нам, кажется, приходится выбирать между ним и смертью, Гэндальф. — Можешь разводить костёр, если можешь, — отозвался Гэндальф. — Если здесь есть шпионы, которым по силам эта буря — они увидят нас, с костром или без. Но, хотя они принесли, по совету Боромира, растопку с собой, разжечь огонь на ураганном ветру было не под силу ни эльфу, ни даже гному. Наконец, с большой неохотой, за дело взялся Гэндальф. Подняв вязанку, он мгновенье подержал её навесу, а потом, повелительно проговорив: «наур ан эдраит аммен!» вонзил верхушку Жезла в самый её центр. Плеснуло бело-зелёное пламя, вязанка занялась и затрещала. — Если тут есть, кому смотреть — я, по крайней мере, открылся им, — сказал маг. — Я написал «Гэндальф здесь» письменами, понятными всем — от Светлояра до Устья Андуина. Однако Отряд более не думал о соглядатаях. Души их радовались свету костра. Хворост весело горел; и хотя снег вокруг таял и лужицы расползались под ногами, они с удовольствием грели над огнём руки. Они стояли, согнувшись, вокруг маленьких танцующих язычков. Алый свет падал на усталые, тревожные лица; позади чёрной стеной вздымалась ночь. Но хворост сгорал быстро, а снег всё шёл. *** Огонь приугас, и в костёр бросили последнюю вязанку. — Ночь близится к концу, — сказал Арагорн. — Скоро рассвет. — Если только рассвету удастся пронзить эти тучи, — проворчал Гимли. Боромир вышел из круга и всмотрелся во мрак. — Снег поредел, — проговорил он. — И ветер стихает. Фродо устало смотрел на снежинки, вылетающие из тьмы, чтобы на миг бело вспыхнуть в отблесках умирающего огня; но долгое время не замечал, чтобы их стало меньше. Потом вдруг, когда сон начал снова обволакивать его, он заметил, что ветер и правда утих, а снежинки становятся крупнее и реже. Медленно-медленно разгорался тусклый свет. Наконец прекратился и снегопад. Свет делался всё ярче, являя взору примолкнувший, будто закутанный в саван, мир. Под их укрытием виднелись белые кучи, и купола, и бесформенные пропасти, среди которых тропа, по которой путники прошли с таким трудом, почти затерялась; а вершины над головой скрывались в огромных тучах, по-прежнему набухших снегом. Гимли взглянул вверх и покачал головой. — Карадрас не простил нас, — сказал он. — Стоит нам только двинуться дальше — он засыплет нас снегом. Чем скорей мы вернёмся — тем лучше. С этим согласились все, однако отступать им теперь было трудно, — если не невозможно. Несколькими шагами ниже углей от костра снег лежал выше голов хоббитов; местами ветер нагромоздил его огромными сугробами поперёк уступа. — Если Гэндальф пойдёт впереди с ясным огнём — он протает вам тропу, — сказал Леголас. Буря мало встревожила его и он, единственный из Отряда, сохранил хорошее настроение. — Если бы эльфы умели летать — они привели бы нам на помощь Солнце, — откликнулся Гэндальф. — Мне же нужно иметь, что поджигать. Я не могу зажечь снег. — Что ж, — сказал Боромир, — не сможет разум — осилит сила, говорят у нас. Сильнейшие из нас проложат путь. Смотрите! Хотя сейчас всё замёл снег, тропа наша, когда мы поднимались, завернула за выступ — вон там, внизу. Именно там на нас в первый раз обрушился снег. Если мы сумеем добраться туда — дальше, быть может, будет легче. Полагаю, до него не больше фарлонга. — Так проторим туда путь — ты и я! — проговорил Арагорн. Арагорн был самым высоким в Отряде, но Боромир, чуть ниже ростом, был крепче и шире в плечах. Он прокладывал путь, а Арагорн шёл следом. Они двигались медленно; местами снег был им по грудь, и Боромир, казалось, не идёт, а плывёт в сугробах. Леголас некоторое время с улыбкой следил за ними, а потом повернулся к остальным. — Сильнейшие проложат путь, говорите вы? А я скажу: пусть пахари пашут, но если нужен быстрый пловец — избери выдру, а легконогий ходок — эльфа. Он легко шагнул вперёд — и тут Фродо заметил (точно впервые, хотя давно это знал), что эльф обут не в башмаки, а в легкие туфли и почти не оставляет следов. — Прощай! — сказал тот Гэндальфу. — Иду искать Солнце! Потом, быстро, как бегун по плотному песку, он рванулся вперёд, мгновенно нагнал тяжело бредущих людей, помахал им и скрылся за поворотом. Остальные ждали, прижавшись друг к другу, пока Боромир и Арагорн не стали чёрными точками в ослепительной белизне. В конце концов и они скрылись из глаз. Медленно тянулось время. Тучи опустились, упало несколько крупных снежинок. Прошёл, наверное, час, хотя казалось — гораздо больше, и наконец Леголас возвратился. В это же время из-за скалы, с трудом поднимаясь по склону, показались Боромир и Арагорн. — Что ж, — сказал Леголас, подбегая, — Солнца я не привёл. Дева Огня бродит в голубых полях юга, и маленькая вьюга на холмике Карадрас вовсе не волнует её. Но я принёс проблеск надежды тем, кто обречён ходить пешком. За поворотом — огромный завал, и наши Сильнейшие в нём увязли. Они почти отчаялись — но я сказал им, что сугроб не толще стены. А по ту его сторону снега почти нет — хватит лишь, чтобы охладить хоббитам пальцы. — А что я говорил? — пробурчал Гимли. — Это не просто буря. Это злая воля Карадраса. Он не любит ни эльфов, ни гномов, и сугроб этот наметен, чтобы отрезать нам путь к спасению. — Но, по счастью, твой Карадрас забыл, что с вами есть люди — сказал подошедший в этот миг Боромир. — И смелые люди, да позволено мне будет сказать это; хотя, быть может, люди послабей, но с лопатами пригодилась бы больше. Однако мы пробили тропку сквозь сугроб; и, думаю, те, кто не может бегать столь легко, как эльфы будут нам благодарны. — Но как мы туда доберемся, даже если вы пробили сугроб? — Пин высказал мысли всех хоббитов. — Доберетесь! — сказал Боромир. — Я устал, но кое-какие силы у меня остались, и у Арагорна тоже. Мы понесем малышей. Остальные, уверен, изловчатся и пройдут по нашим следам. Ну, мастер Перегрин! Я начну с тебя. Он поднял хоббита. — Держись за плечи! Руки мне будут нужны, — и шагнул вперёд. Арагорн с Мерри двинулся следом. Пин дивился силе гондорца, видя проход, который он проложил, не имея никаких инструментов, кроме рук и ног. Даже сейчас, отягощённый ношей, он расширял тропу для тех, кто шёл позади, отбрасывая снег в стороны. Наконец они подошли к огромному сугробу. Он отвесной стеной громоздился поперёк уступа, и гребень его, острый, как нож, вздымался выше головы Боромира; но сквозь него, горбатясь мостом, вёл проход. По ту сторону Пина и Мерри спустили вниз, и там они вместе с Леголасом дожидались подхода остальных. Немного спустя Боромир вернулся, неся Сэма. За ними узкой, но теперь хорошо утоптанной тропой шел Гэндальф, ведя Билла — на пони, поверх поклажи, восседал Гимли. Последним, с Фродо за спиной, шагал Арагорн. Они миновали сугроб; но едва Фродо коснулся земли, как вниз с глухим шумом скатился камнепад, мешаясь с лавиной снега. Полуослепшие, Путники прижались к скале, а когда воздух очистился, увидели, что тропа за ними завалена вновь. — Хватит, хватит! — закричал Гимли. — Мы уже уходим! И действительно, нанеся этот последний удар Карадрас, казалось, унял свою злобу — будто довольный, что чужаки уходят и не осмелятся возвратиться. Снежные тучи поднялись; они стали рваться, и свет прибывал с каждой минутой. Как и говорил Леголас, снегу становилось тем меньше, чем ниже они спускались, так что даже хоббиты могли идти сами. Вскоре они снова стояли на широком уступе у начала крутого склона, где прошлой ночью на них упали первые снежинки. Утро давно наступало. С высоты они смотрели через равнину на запад. Далеко-далеко, в холмах, что лежали у подножия, затерялась лощинка, из которой они начали подъём к перевалу. Ноги Фродо горели. Он продрог до костей и был страшно голоден. Голова его болела при одной мысли о долгом утомительном спуске. Чёрные точки плыли перед глазами. Он протёр их — но точки остались. Далеко внизу, но всё же выше холмов предгорий, кружились тёмные пятна. — Снова птицы! — проговорил Арагорн, указывая на них. — Ничего не поделаешь, — отозвался Гэндальф. — Друзья они, или враги, или им просто нет дела до нас — мы должны спускаться, немедля. Даже у подножия Карадраса не можем мы провести ночь! Холодный ветер дул им в спину, когда они повернулись и устало побрели вниз по склону. Карадрас победил. Глава 4 Путь во тьме Был вечер, и серый свет быстро тускнел, когда они остановились на ночь. Они очень устали. Горы затянула густеющая мгла, дул холодный ветер. Гэндальф снова дал каждому глоток мирувора. Когда все немного поели, маг собрал совет. — Этой ночью мы, конечно, никуда не пойдём, — сказал он. — Атака у Багровых Ворот утомила нас всех — надо немного отдохнуть. — А потом — куда мы пойдём? — спросил Фродо. — Перед нами по-прежнему Путь и Дело, — ответил Гэндальф. — У нас нет иного выбора, кроме как идти вперед — или возвращаться в Светлояр. Лицо Пина явственно просветлело при одном упоминании о Светлояре; Мерри и Сэм с надеждой вскинули глаза. Но Арагорн и Боромир не шевельнулись. Фродо выглядел взволнованным. — Хотел бы я оказаться там, — сказал он. — Но как могу я вернуться без позора — если только и правда нет иного пути, и мы уже побеждены? — Ты прав, Фродо, — сказал Гэндальф. — Вернуться — значит признать поражение и встать перед ещё более страшным поражением — и скоро. Ежели мы возвратимся сейчас, Кольцо останется там: выйти второй раз нам не позволят. Тогда, раньше или позже, Светлояр будет осаждён и — после краткого и страшного времени — разрушен. Призрачные Кольценосцы — грозные враги, но покуда они лишь тени той мощи и ужаса, которыми нальются, когда Кольцо Всевластья вновь окажется на руке их Господина. — Тогда нам надо идти — если есть путь, — вздохнул Фродо. Сэм опять помрачнел. — Есть путь, которым можно попытаться пройти, — проговорил маг. — С самого начала, обдумывая этот поход, я думал о нём. Но путь этот — не прогулка, и потому я не говорил о нём Отряду. Арагорн был против него — по крайней мере, пока мы не попытаемся перейти Горы. — Если эта дорога хуже Багровых Ворот — она должна быть и вправду лихой, — сказал Мерри. — Но лучше бы ты сразу сказал о ней, чтобы мы знали самое страшное. — Дорога, о которой я говорю, ведёт к Морийским Копям, — сказал Гэндальф. Лишь Гимли поднял голову; тлеющий огонь мерцал в его глазах. Остальных при этом названии охватил ужас. Даже для хоббитов оно было призраком смутных страхов. — Дорога может привести к Мории — но можно ли надеяться, что она пройдёт сквозь Морию? — хмуро спросил Арагорн. — Имя её предвещает беду, — проговорил Боромир. — Я не вижу надобности идти туда. Если мы не можем перевалить гор — давайте пойдём на юг, пока не дойдём до Роандийского Прохода, где живет дружественный нам народ: путём, которым я пришёл сюда. Или мы могли бы перейти Исен и прийти в Гондор через Дальнебережье и Лебеннин — от моря. — Многое изменилось с тех пор, как ты прискакал на Север, Боромир, — ответил Гэндальф. — Разве не слышал ты моего рассказа о Сарумане? С ним у меня ещё будет встреча прежде, чем всё кончится… Но Кольцо не должно приближаться к Исенгарду, если этого можно избежать. Роандийский Проход закрыт для нас, пока мы идём с Хранителем.