Не слышал больше эльфийский народ Об Амросе никогда. Голос Леголаса затих, и песня смолкла. — Больше я петь не могу, — промолвил Леголас. — Это лишь часть, многое я позабыл. Эта песня долгая и грустная: в ней поется, как скорбь пришла в Лотлориэн, Лориэн Цветущий, когда Гномы разбудили лихо в горах. — Но Гномы не творили лиха, — сказал Гимли. — Я этого и не говорил — однако лихо пришло, — печально ответил Леголас. — Тогда многие эльфы покинули свои жилища и ушли — и Нимродель заблудилась далеко на юге, среди перевалов Белых Гор, и не пришла к кораблю, где ее ждал Амрос — ее возлюбленный. Но весной, когда ветер шелестит молодой листвой, голос ее все еще можно услышать у водопада, что носит ее имя; ибо Нимродель впадает в Серебрянку, которую эльфы зовут Келебрант, а Келебрант — в Андуин Великий, а Андуин течет в Златозарный Залив, откуда некогда отплывали корабли эльфов Лориэна. Но ни Нимродели, ни Амросу не возвратиться сюда. Говорят, дом ее был построен в ветвях дерева, что росло близ водопада; ибо таков обычай эльфов Лориэна. Из-за этого их называют галадримм — или «древесяне». В глубине их леса деревья очень высоки. Лесной Народ не зарывался в землю, как Гномы, и не строил твердынь из камня, пока не пришла Тьма. — Даже в наши дни жизнь на деревьях может оказаться безопаснее сидения на земле, — сумрачно заметил Гимли. Он посмотрел через поток на дорогу, что вела к Затенью, а потом — на свод темных веток над головой. — В словах твоих скрыт мудрый совет, Гимли, — сказал Арагорн. — Дома мы построить не можем, но эту ночь постараемся провести как галадриммы и поищем укрытия на вершинах деревьев. Мы и так уже сидим рядом с дорогой дольше, чем дозволяет мудрость. Отряд свернул с тропы, и углубился в густой лес, уходя от Серебрянки на запад вдоль горной реки. Чуть дальше водопада Нимродели они набрели на группу деревьев; некоторые из них нависли над водой. Их могучие серебристые стволы не смогли бы обхватить и трое людей, а представить их высоту было попросту невозможно. — Я взберусь наверх, — сказал Леголас. — Среди деревьев я дома, будь то корни или крона, хотя об этих я слышал лишь в песнях. Они зовутся маллорны — те самые, что цветут золотистыми цветами — и я никогда не поднимался ни на один. Теперь я посмотрю, как они выглядят — и как растут. — Чем бы они ни были, — сказал Пин, — деревья эти на самом деле будут чудом, если в их ветвях смогут ночевать не только птицы. Я не могу спать на шестке! — Тогда вырой нору в земле! — посоветовал Леголас, — если это тебе больше по нраву. Только копай быстро и глубоко, если хочешь укрыться от орков. — Он легко оттолкнулся от земли и ухватился за ветку, отходившую от ствола высоко над его головой. Но не успел он подтянуться, как из кроны дерева внезапно раздался голос. — Даро! — приказал он, — и Леголас спрыгнул в изумлении и страхе. Он прижался к стволу. — Замрите! — прошептал он другим. — Не двигайтесь и молчите! Над их головами послышался тихий смех, а потом другой чистый голос сказал что-то на языке эльфов. Фродо мало что понял из сказанного, ибо язык, на котором говорят между собой Лесные Эльфы восточнее гор, отличен от наречий Запада. Леголас взглянул вверх и ответил на том же языке. — Кто они и что говорят? — не выдержал Мерри. — Эльфы, само собой, — сказал Сэм. — Неужто по голосам не слышно? — Да, эльфы, — подтвердил Леголас. — А говорят они, что ты так пыхтишь, что тебя ничего не стоит подстрелить даже в темноте. — (Сэм поспешно зажал рот обеими руками). — Но они еще говорят, что бояться не к чему. Они давно заметили нас: услышали мой голос еще за Нимроделью и поняли, что я из их северной родни — потому и не стали мешать нашей переправе; а потом слышали мою песню. Сейчас они велят подняться мне и Фродо; им, кажется, известно кое-что о нем и нашем походе. Остальных они просят немного подождать у корней — пока не решат, что следует делать. *** Из мрака спустилась лестница; она была сплетена из серебристо-серой веревки и слабо мерцала в ночи. Выглядела она ненадежно; но на деле оказалась достаточно прочной, чтобы выдержать нескольких человек. Леголас легко взбежал вверх, и Фродо медленно последовал за ним; позади, стараясь не пыхтеть, карабкался Сэм. Ветви маллорна у ствола росли почти прямо, а потом резко изгибались вверх; но у вершины главный ствол раскинулся короной из многих ветвей, и среди них был устроен помост, наст, как тогда говорили; эльфы называли подобные вещи талан. Взбирались на него через круглое отверстие в центре, сквозь которое проходила лестница. Когда Фродо наконец влез на помост, то увидел, что Леголас сидит в окружении трех эльфов. Одеты они были в мглисто-серое, и потому незаметны — пока не шевелились. Они поднялись, и один приоткрыл небольшой светильник; из него вырвался тонкий серебряный луч. Эльф поднял его, высветив сперва лицо Фродо, а затем — Сэма. Потом снова закрыл фонарь, и по-эльфийски проговорил слова привета. Фродо (с запинкой, правда) ответил тем же. — Добро пожаловать! — медленно повторил эльф, уже на Всеобщем языке. — Мы редко говорим на других языках; ибо живем мы сейчас в сердце Леса, и неохотно общаемся с другими народами. Даже наши родичи с Севера отошли от нас. Но некоторые из нас все же выходят в мир, собирая вести и следя за врагами — они говорят на разных наречиях. Один из этих разведчиков — я. Зовут меня Халдир. Мои братья, Румиль и Орофин, почти не говорят на вашем языке. До нас дошел слух о вашем походе, потому что посланцы Эльронда заглянули в Лориэн, возвращаясь домой по Теневому Каскаду. Мы не слышали о… хоббитах, или полуросликах, много долгих лет, и не знали, что они еще живут в Средиземье. Ты не выглядишь лиходеем. И, так как пришел ты с эльфом, к тому же из нашего рода, мы с радостью примем тебя, как того просил Эльронд, хоть у нас и не в обычае пропускать чужаков через свои земли. Но эту ночь ты должен провести здесь. Сколько вас всего? — Восьмеро, — сказал Леголас. — Я, четверо хоббитов, и двое людей, один из которых — Арагорн, Друг Эльфов, из рода Рыцарей из Заморья. — Имя Арагорна, сына Арафорна, известно в Лориэне, — сказал Халдир, — и с ним милость нашей Владычицы. Все в порядке. Но пока ты сказал лишь о семи. — Восьмой — гном, — сказал Леголас. — Гном! — повторил Халдир. — Это плохо. Мы не имели дела с Гномами со времен Черных Лет. Они не допускаются в наш лес. Я не могу пропустить его. — Но он из-под Одинокой Г оры, один из доверенных гномов Дайна, и дружен с Эльрондом, — вмешался Фродо. — Эльронд сам избрал его нам в товарищи, и он был верен и храбр. Эльфы тихо посовещались друг и другом и спросили о чем-то Леголаса на своем языке. — Хорошо, — согласился наконец Халдир. — Мы поступим против наших правил. Если Арагорн и Леголас обещают следить за ним и согласны отвечать за него — он может пройти. Но мы должны завязать ему глаза. Но больше разговаривать нельзя. Ваш отряд не должен оставаться на земле. Мы следили за реками — с тех пор, как много дней назад большая орда орков прошла к Мории вдоль склонов хребта. На границах Леса воют волки. Если вы в самом деле прошли сквозь Морию — опасность неподалеку. Завтра с утра вам надо идти дальше. Четверо хоббитов поднимутся сюда и заночуют с нами — их мы не боимся! На соседнем дереве — другая талан. Там укроются остальные. Ты, Леголас, отвечаешь за них перед нами. Зови нас, если что-то случится! И пригляди за гномом! *** Леголас тут же спустился вниз передать приказ Халдира; и скоро Мерри и Пин вскарабкались на высокий помост. Они едва дышали и выглядели довольно испуганными. — Вот и мы! — выдохнул Мерри. — Мы приволокли и ваши одеяла впридачу к своим. Остальную поклажу Бродник закопал в листья. — Вам не надо было ничего нести, — сказал Халдир. — Зимой на вершинах холодно, хотя сегодня ветер с юга; но у нас довольно еды и питья, чтобы прогнать ночной холод, и шкур и плащей, чтобы укрыться от него. Хоббиты с удовольствием съели еще один (и лучший) ужин. Потом тепло закутались — не только в меховые плащи эльфов, но и в собственные одеяла — и попытались уснуть. Но, хоть они и устали, сделать это легко удалось лишь Сэму. Хоббиты не любят высот и не спят наверху — если даже у них в доме есть «верх». Помост, по их мнению, вовсе не подходил для спальни. У него не было ни стен, ни хотя бы перил — лишь с одной стороны стоял легкий плетеный щит — его можно было передвигать и устанавливать в зависимости от ветра. Некоторое время Пин продолжал болтать. — Надеюсь, если я усну в этом птичьем гнезде, то не скачусь вниз, — сказал он. — Если уж я засну — так буду спать, скатился я или нет, — отозвался Сэм. — А чем меньше болтовни, тем скорее засыпается, если вы меня понимаете. *** Фродо лежал без сна и глядел на звезды, проблескивавшие сквозь бледную крышу дрожащей листвы. Сэм захрапел рядом задолго до того как сам он закрыл глаза. Он слабо различал тусклые серые силуэты двух эльфов; они сидели неподвижно, обхватив колени руками, и шепотом разговаривали. Третий спустился вниз — он нес стражу на одной из нижних ветвей. Наконец, убаюканный ветром в кроне и нежным ворчанием водопада, Фродо уснул — и ему снилась песня Леголаса. Среди ночи он проснулся. Остальные хоббиты спали. Серп Луны бледно мерцал сквозь листву. Ветер утих. Снизу, с земли, слышался резкий смех и топот множества ног. Донесся лязг металла. Звуки медленно затихли вдали; ушли они, казалось, на юг, в глубину леса. Вдруг сквозь дыру в помосте просунулась голова. Фродо привскочил в тревоге — и увидел, что это эльф в сером капюшоне. Он взглянул на хоббитов. — Что там? — спросил Фродо. — Ирх! — свистящим шепотом ответил эльф и забросил на помост свернутую лестницу. — Орки! — сказал Фродо. — Что они делают? — Но эльф уже исчез. Больше звуков не было. Даже листва молчала, а водопад, казалось, затих. Фродо сидел и дрожал в своих одеялах. Он был благодарен эльфам: их не схватили на земле; но чувствовал, что и на деревьях не спасение — разве что укрытие. Орки, ходили слухи, шли по следу, что гончие — и лазать они тоже умели. Он обнажил Разитель; тот вспыхнул и налился голубым огнем, потом медленно померк и угас Несмотря на померкнувший меч, чувство внезапной опасности не оставило Фродо — скорее, даже усилилось. Он поднялся, подкрался к отверстию и глянул вниз. Он был почти уверен, что расслышал тихий шорох у корней. То были не эльфы: лесной народ движется бесшумно. Послышалось слабое сопение; что-то цеплялось за кору. Затаив дыхание, Фродо смотрел во тьму. Что-то медленно лезло вверх, и дыхание его походило на слабое шипение сквозь стиснутые зубы. Потом, совсем рядом со стволом, Фродо увидел два белесых глаза. Они замерли и, не мигая, уставились вверх. Вдруг они дрогнули, смутный силуэт скользнул за ствол и пропал. И сразу же из ветвей появился Халдир. — На этом дереве было что-то, чего мне видеть не приходилось, сказал он. — Не орк. Оно сбежало, едва я взялся за ствол. Оно очень осторожно и сноровисто на дереве — не то я решил бы, что это один из твоих хоббитов. Стрелять я не стал, потому что не хотел поднимать шума: оно могло вскрикнуть, а это — риск битвы. Тут прошел сильный отряд орков. Они перешли Нимродель — да будут прокляты их мерзкие лапы! — и двинулись вдоль реки по старой дороге. Они, кажется, что-то учуяли, и некоторое время осматривали место вашей стоянки. Трое не в силах противостоять сотне — поэтому мы ушли вперед и, громко перекликаясь, увлекли их вглубь леса. Орофин спешит сейчас вперед, к нашим жилищам, чтобы оповестить наш народ. Ни один из орков не выйдет из Лориэна. А прежде, чем спустится следующая ночь, воины-эльфы тайно соберутся у северной грани леса. Вы же должны отправиться на юг, едва взойдет солнце. *** С Востока пришел бледный день. Свет разрастался, просачиваясь сквозь золотистую листву маллорна, и хоббитам казалось, что это сияет ранее солнце прохладного летнего утра. Меж ветвей проглядывало бледно-голубое небо. Глядя в проем на южной стороне настила, Фродо видел всю долину Серебрянки — она расплескалась морем темного золота, тихо вздыхающим на ветру. Утро было еще холодным и ранним, когда Отряд вновь тронулся в путь — теперь их вели Халдир и его брат Румиль. — Прощай, нежная Нимродель! — крикнул Леголас. Фродо оглянулся — и увидел взблеск белых брызг меж серебристых стволов.