Часть 72 из 181 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
С этими словами Следопыт улегся на землю и мгновенно уснул — последний раз он спал в тени Тол-Брандира. Проснулся он перед рассветом. Гимли всё еще пребывал в Стране Снов, но Леголас стоял, подобно молодому дереву, задумчиво и молчаливо, вглядываясь в темноту. Арагорн поднялся и подошел к нему.
— Они очень далеко, — грустно сказал эльф. — Этой ночью они не отдыхали. Теперь настигнуть их под силу лишь орлу.
— Всё равно мы будем преследовать их. — Арагорн наклонился к гному. — Поднимайся! Пора. След остывает.
— Но ведь еще темно, — потянулся Гимли. — Даже Леголас и даже с вершины холма не увидит их до восхода.
— Боюсь, что мне не увидеть их ни с холма, ни с равнины, ни ночью, ни днем, — печально заметил тот.
— Если исчезнут следы, земля донесет до нас шум их ненавистных шагов. — Арагорн опустился на землю, приникнув к ней ухом. Он лежал неподвижно и так долго, что Гимли подумал, уж не заснул ли он снова. Тусклая заря медленно разливала вокруг серый свет. Наконец Следопыт поднялся, и друзья увидели, что его побледневшее лицо искажено горем.
— Звуки земли беспорядочны и тусклы, — тихо, с внезапной усталостью проговорил он. — И так на много миль вокруг. Шаги врагов еле слышны. Зато очень громок цокот конских копыт. Мне показалось, что я слышал его уже, когда спал: кони неслись на запад. Однако теперь они потянулись прочь от нас, на север. Дорого бы я дал, чтобы узнать, что здесь происходит!..
— …Идем! — позвал Леголас.
Так начался третий день погони. Палило солнце; набегали облака, и снова лился с неба жар, но Охотники не останавливались, двигаясь быстрым шагом, порой переходя на бег; казалось, усталости не под силу затушить сжигающий их огонь. Говорили они редко. Они шли безлюдной равниной, и эльфийские плащи, сливаясь с серо-зеленой травой, делали Охотников совершенно незаметными. Часто возносили они в мыслях хвалу Владычице Лориэна и за другой ее дар: достаточно было на бегу проглотить несколько кусков лембаса, чтобы полностью восстановить силы.
Весь день след врагов вел их на северо-запад, не прерываясь и никуда не сворачивая. Когда день вновь стал клониться к вечеру, Охотники достигли длинных безлесных откосов; земля вздыбилась, образовав далеко впереди гряду пологих горбатых холмов. След орков становился всё менее заметным — земля твердела, трава укорачивалась. Слева шумела вдали Энтица: серебристая нить в зеленой оправе. Ничто не двигалось. Арагорн часто удивлялся, что по дороге им не встречалось следов ни зверя, ни человека. Селения роандийцев большею частью лежали на юге, в лесистых предгорьях Белых Гор, скрытых сейчас облаками и туманами; однако в старину Властители Коней держали в этих местах огромные табуны, а с конями кочевали табунщики, даже зимой жившие в походных шатрах. Теперь же здесь царило запустение, и висела над восточными землями предгрозовая тишина.
***
В сумерки Охотники снова остановились. Дважды двенадцать лиг прошли они по равнинам Роханда, и стена Эмин-Муиля затерялась далеко в тенях Востока. Тускло светила в мглистом небе молодая луна, но свет этот не освещал дороги; звезды затянула облачная пелена.
— Теперь я еще более против остановки или отдыха, — сказал Леголас. — Орки бегут так, словно их Саурон подгоняет огненными бичами. Боюсь, они уже добрались до леса и даже сейчас продолжают идти вперед.
Гимли заскрипел зубами.
— Жестокий конец нашим надеждам и нашему пути! — простонал он.
— Надеждам — возможно, но не пути, — возразил Арагорн. — Мы не вернемся назад. Однако я устал, — он окинул взглядом пройденный путь. — Происходит что-то странное. Я не доверяю тишине. Я не доверяю даже луне. Звезды тусклы; и я устал как никогда. Чья-то воля придает силы нашим врагам и возводит невидимую преграду перед нами: усталостью, поразившей сердце и душу более, чем тело.
— Истинно так! — воскликнул Леголас. — Я знал об этом еще до того, как мы спустились со Стены. Лиходейская воля не позади, а впереди нас, — и эльф указал на запад, где под тонким серпом луны темнели Роандийские Равнины.
— Саруман! — пробормотал Арагорн, — Но он не заставит нас отступать. Сейчас мы остановимся, ибо даже луна ушла на отдых за тучи. Но с рассветом вновь двинемся к северу.
***
Как и прежде, Леголас поднялся первым, если вообще спал.
— Проснитесь! — вскричал он. — Солнце взошло! Неизвестность ожидает нас под пологом леса. На счастье или на беду — не знаю, но нас зовут. Проснитесь!
Арагорн и Гимли вскочили, и маленький отряд снова пустился в путь. Холмы приближались. За час до полудня друзья вступили на их пологие склоны и начали медленный подъем к голым вершинам, по которым пролег их путь на север. Земля под их ногами была иссушена, однако длинная полоса болотистой низины лежала между ни ми и рекой, текущей в глубине зарослей тростника и рогоза.
На запад от южного склона видна была большая круглая площадка вытоптанной травы. От нее след орков поворачивал к северу по сухому краю холмов. Арагорн остановился и внимательно изучил следы.
— Здесь они отдыхали, — выпрямившись, сказал он. — Но даже самый свежий след уже состарился. Боюсь, что твое сердце сказало правду, Леголас: трижды двенадцать часов минуло с тех пор, как орки ушли отсюда. Если они будут идти с прежней скоростью, то к закату завтрашнего дня достигнут границ Фангорна.
— Я не вижу ничего, кроме исчезающих в тумане трав, — сказал Гимли. — Увидим ли мы лес, поднявшись на вершину?
— Он всё еще далеко, — ответил Арагорн. — Насколько я помню, эти холмы тянутся на восемь лиг к северу, а затем сворачивают на северо — запад к истокам Энтицы. Это не менее пятнадцати лиг.
— Что ж, идем, — тихонько вздохнул Гимли. — Моим ногам снова придется забыть о расстояниях, и они сделали бы это с удовольствием, если бы не тяжесть у меня на сердце.
Когда маленький отряд подошел к окончанию гряды, солнце заходило. За день они ни разу не останавливались и теперь шли медленно; Гимли сутулился. В походах и работе гномы неутомимы, однако эта бесконечная погоня начала сказываться и на нем: надежда умерла в его душе. За ним, молчаливый и мрачный, шел Арагорн; он то и дело останавливался, отыскивая следы. Только Леголас двигался так же легко, как прежде: ноги его едва касались травы, не оставляя следов. В эльфийском дорожном хлебе он находил всё необходимое и мог спать (если только это можно назвать сном), уходя в странные грезы, даже днем, когда шел с открытыми глазами.
— Давайте поднимемся вон на тот холм! — предложил он. Товарищи устало последовали за ним. Круглый холм, самый северный в гряде, стоял поодаль от других. Охотники остановились на вершине. Солнце зашло, и сумеречные тени окутали землю. Они были в сером бесформенном мире, огромном, безграничном, лишь далеко на северо-западе в меркнущем свете сгущалась тьма: то был Мглистый Хребет и лес у его подножья.
— Ничего не видно, — с досадой пробурчал Гимли. — Значит, опять останавливаться и пережидать ночь. — Он поежился. — Становится холодно!
— Ветер с ледников, — коротко объяснил Арагорн.
— К утру он станет восточным, — пообещал Леголас. — А сейчас отдохните. И не отчаивайтесь. Утро вечера мудренее, а решения часто приходят с рассветом.
— Трижды вставало солнце с начала нашей охоты, но так и не принесло совета, — грустно возразил Гимли.
***
Ночь становилась всё холоднее. Арагорн и Гимли спали урывками, но, когда бы ни проснулись, они видели Леголаса, стоящего подле них или шагающего туда — сюда по вершине. Иногда эльф тихо напевал что — то на своем языке, и тогда казалось, что в нависшем над ними темном своде загораются звезды. Так прошла ночь. Вместе встретили они зарю. Медленно разгорался на безоблачном небе чистый рассвет. Восточный ветер унес прочь ночную мглу; перед друзьями лежали обширные земли, залитые ярким утренним светом.
К востоку простирались ветреные нагорья Роханда; на северо-западе гордо стояла темная стена Фангорна. До него было еще не менее десяти лиг; лес тянулся в предгорья, теряясь в серовато-голубой дымке. А над ним, словно плывя в облаках, мерцал далеко впереди Великий Метэдрас — высочайший пик Мглистого Хребта. Навстречу Охотникам бежала Энтица, теперь узкая и быстрая, с густо заросшими берегами. К ней вел с холмов след орков.
Зорко вглядываясь в этот след, чтобы проследить его путь к реке и вдоль нее, Арагорн заметил дальнюю тень, быстро движущееся темное пятно. Он опустился наземь и напряженно прислушался. Возле него стоял Леголас, он вглядывался вдаль, заслонив глаза рукой, и видел не тень и не пятно, а много маленьких фигурок всадников и блеск утреннего солнца на остриях их копий. За ними клубилась пыль. В степи стояла тишина, и Гимли видел, как ветер гуляет в травах.
— Всадники! — вскричал Арагорн, вскакивая. — Много всадников мчится сюда!
— Да, — кивнул Леголас. — Чуть больше сотни. У них золотистые волосы, а наконечники копий сверкают подобно звездам. Их предводитель очень высок.
Арагорн улыбнулся.
— Зорки глаза эльфов! — сказал он.
— Нет! — отмахнулся Леголас. — Всадники всего в пяти лигах отсюда.
— Пять лиг или одна, — проговорил Гимли, — нам не укрыться от них на равнине. Будем дожидаться их здесь или пойдем навстречу? — Подождем, — решил Арагорн. — Я устал, и охота наша кончена. Думаю, нас опередили: эти всадники возвращаются по следу орков. Мы сможем получить от них вести.
— …или удар дротиком, — проворчал под нос себе Гимли.
— Три коня скачут налегке, но хоббитов я не вижу, — заметил Леголас.
— Я не сказал, что мы услышим добрую весть, — ответил Арагорн. — Но что бы ни несла эта встреча — мы дождемся их здесь.
Трое друзей спустились с вершины, чтобы не стать слишком хорошей мишенью, и медленно пошли вниз по склону. Не доходя до подножия, они остановились и, завернувшись в плащи, уселись на блеклую траву. Медленно текло время. Дул пронизывающий ветер. Гимли охватило беспокойство.
— Знаешь ли ты что-нибудь об этих всадниках, Арагорн? — спросил он. — Не дождемся ли мы смерти?
— Я жил среди них, — задумчиво отозвался Арагорн. — Они горды и своенравны, но чистосердечны и благородны в помыслах и поступках; смелы, но не жестоки; мудры, но доверчивы; слагают дивные песни, но не знают книг. Они живут, как жили люди до наступивших Черных Лет… Но я не знаю, что было с этой землей досле моего ухода, не знаю, изменились ли роандийцы, оказавшись между изменой Сарумана и угрозами Саурона. Долгие годы были они союзниками гондорцев, хотя родства между ними нет. В давние времена (никто не помнит толком когда) — Эорл Юный привел их с севера; род их близок Бардингам Дольским и Беорнингам Лихолесским — и до сих пор люди эти так же высоки и прекрасны, как были их предки. И, наконец, они ненавидят орков.
— Но Гэндальф говорил, что они будто бы платят дань Мордору, — сказал гном.
— Я верю этим слухам не больше, чем верил им Боромир, — твердо ответил Арагорн.
Наконец даже Гимли услышал звон копыт. Идя по следу, всадники повернули от реки и теперь приближались к холмам. Отряд мчался как ветер.
С равнины доносились звонкие чистые голоса. Они налетели подобно грому; предводитель свернул у подножия гряды и повел отряд на юг вдоль ее западных склонов: длинной вереницей скакали они, быстрые, в сверкающих кольчугах, прекрасные и беспощадные.
Великолепные кони были сильны и выхолены: их серые шкуры сияли, развевались по ветру длинные хвосты и заплетенные в множество кос гривы. Всадники были под стать коням: высокие и стройные; из-под сверкающих шлемов выбивались льняные волосы, лица были суровы и непроницаемы. В руках роандийцы сжимали длинные ясеневые копья; спины всадников защищали расписные щиты, длинные мечи висели у пояса, сверкающие края кольчуг прикрывали колени. Они скакали по двое в ряд, но, хотя время от времени кто-нибудь из них поднимался в стременах и оглядывал окрестности, они не замечали троих странников, молча наблюдающих за ними. Отряд почти миновал Охотников, когда Арагорн вдруг выпрямился и громко спросил, выступая вперед:
— Что нового на Севере, Роандийцы?
***
С поражающей быстротой и ловкостью они остановили коней, повернули и закружились на месте, оглядываясь. Охотники оказались в кольце всадников, рыщущих по склону вокруг. Арагорн стоял молча, его спутники тоже не двигались, ожидая, как повернутся события.
Внезапно, как по команде, всадники остановились. Лес копий окружил странников; несколько всадников подняли луки и приготовились спустить тетиву. Один из роандийцев, высокий юноша, много выше остальных, выехал вперед. На его шлеме развевался султан из белоснежного лошадиного хвоста. Всадник медленно наезжал на Охотников, пока копье его не коснулось груди Арагорна. Арагорн даже не шевельнулся.
— Кто вы и что делаете в этих местах? — спросил всадник на Всеобщем языке, с акцентом, похожим на акцент Боромира.
— Я зовусь Бродником, — ответил Арагорн. — Я северянин и охочусь за орками.