— Пешими!.. — проворчал Гимли, — Не можем же мы на ходу откусывать кусочки собственных ног! — он подкинул хворосту в костер и безнадежно опустился рядом. — Всего несколько часов назад кое-кто не желал даже глядеть на роандийских коней! — расхохотался Леголас. — Ты стал настоящим всадником! — И, кажется, напрасно, — не поворачивая головы, пробурчал гном. — Если вам интересно знать мое мнение, — заговорил он немного погодя, — то я думаю, что это был Саруман. Больше некому. Помните слова Йомера? «Он появляется в обличьи старика в плаще и капюшоне», — так он сказал. Чародей увел или спугнул наших коней — и вот мы сидим здесь… То ли еще будет, попомните мои слова! — Я запомню, — пообещал Арагорн. — Но я запомню и то, что у этого старика была на голове шляпа, а не капюшон. И всё же я не сомневаюсь, что твоя догадка верна и что нас здесь на каждом шагу подстерегает опасность. Однако сейчас мы не можем сделать ничего лучшего, чем отдохнуть — кто знает, когда придется спать в следующий раз? Я додежурю за тебя, Гимли. Сейчас размышления мне полезнее, чем самый крепкий сон. Медленно тянулась ночь. За Арагорном встал на стражу Леголас, затем опять настал черед Гимли… Но ничего не произошло. Старик не появлялся более. Кони так и не вернулись. Глава 3 Боевые Урук-Хай Пин был в черном беспокойном забытьи: ему чудилось, что тонкий его голос эхом отдается от стен мрачных проходов, взывая: «Фродо! Фродо!». Но вместо Фродо сотни отвратительных орочьих рож выступали навстречу ему из теней, сотни ужасных рук вцеплялись в него… Где же Мерри? Он очнулся. Холодный воздух дохнул в лицо. Он лежал на спине. Близился вечер, и небо медленно затягивала мгла. Пин повернулся и понял, что сон если и был страшнее яви, то ненамного. Его запястья и лодыжки стягивала веревка. Рядом лежал Мерри — бледный, с грязной повязкой на лбу. Вокруг расположились орки. Голова у Пина раскалывалась, однако постепенно бессвязные кусочки воспоминаний собирались воедино; тени сна более не затемняли их. Ну конечно: они с Мерри бежали в лес. Что напугало их? Почему они кинулись в чащу, не помня себя и напрочь забыв о наказах Бродника? Они бежали и вопили от страха — сейчас Пин не мог бы сказать, долго ли продолжался этот ужас — и внезапно влетели прямехонько в отряд орков: те прислушивались к чему-то и не заметили бы Мерри и Пина, не окажись хоббиты сами в их лапах. Орки радостно взвыли, и множество других высыпало из леса. Хоббиты обнажили мечи, однако орки драться не пожелали и старались только схватить друзей, даже когда Мерри отсек нескольким их мерзкие лапы. Славный старина Мерри! Потом появился Боромир, и оркам пришлось принять бой. Многих гондорец убил, остальные удрали. Но недалеко — не успели они тронуться в обратный путь, как на них снова напали — сотня орков, не меньше, да какие великаны! Они обрушили на Боромира дождь стрел. Боромир протрубил в рог, и ответно запел лес, и орки растерялись и отступили; но никто не пришел, и орда напала опять — еще яростней, чем прежде. Последнее, что запомнилось Пину, был Боромир: прислонившись к стволу дерева, он пытался выдернуть из груди стрелу. Потом наступила тьма. «Похоже, мне врезали по голове, — сказал себе хоббит. — Интересно, тяжело ли ранен бедняга Мерри? Что сталось с Боромиром? Почему орки не убили нас и куда они нас тащат?» Ответить на эти вопросы Пин не мог. Он замерз, его подташнивало. «Хотел бы я, чтобы Гэндальфу не удалось уговорить Эльронда в тот день, — слабо шевелились мысли в его больной голове. — Какой от меня был прок? Никакого, один вред: не спутник, а обуза, поклажа. А теперь вот стал поклажей для орков. Бродник! Вызволи нас! Ну не глуп ли я?! Ведь это разрушит все планы! Нет уж, коли освобождаться — так самим!» *** Он пошевелился. Один из сидящих рядом орков рассмеялся и сказал что — то приятелям на своем отвратительном языке. — Отдыхай, пока можно, дурачок! — сказал он Пину на Всеобщем наречии, уродуя его до неузнаваемости. — Отдыхай, пока можно! Скоро твоим ножкам придется поработать! И заруби себе на носу — больше отдыхать не придется, пока не дойдем до места. — Если бы я сделал, как хотел, ты бы давно был мертвецом, — вмешался другой орк. — Я заставил бы тебя попищать, крыса ты несчастная! — он подступил к Пину, приблизив желтые клыки к лицу хоббита. В руке орк держал кривой нож. — Лежи смирно, иначе пощекочу тебя вот этим! — прошипел он. — Не надоедай мне, а не то я забуду, что мне было приказано. Проклятые исенгардцы! Углюк у багронкша пушдаг Саруман глоб бубхош скай, — перешел он на свой язык. Слова его скоро потонули в брюзжании. Перепуганный Пин лежал тихо, хотя веревки всё глубже врезались в его тело, причиняя сильную боль; к тому же спиной он лежал на острых камнях. Однако он заставил себя не думать о собственных муках, внимательно прислушиваясь ко всему, что мог услышать. Вокруг было шумно, и хотя орки всегда разговаривают злобно, ему постепенно стало ясно, что разгорается ссора. К удивлению Пина, он заметил, что понимает почти всё: многие орки пользовались Всеобщим наречием. Очевидно, здесь собрались орки двух, а то и трех орд, не понимающие наречий друг друга. Злой спор разгорался вокруг двух вопросов: какой путь выбрать и что делать с пленниками. — Убивать их нам некогда, — заявил один, — Нет времени на пытки. — Почему бы не прикончить их без пыток? — возразил другой. — Они только обуза для нас, а мы спешим. Приближается вечер, пора выступать. — Приказ, — гулко прорычал третий голос. — Убивайте всех, но не полуросликов: они должны быть здесь как можно быстрее — и живые. Вот что мне приказано. — А для чего они нужны?.. — загалдели остальные. — Почему живые?.. Чтоб позабавиться?.. — Нет! Слыхал я, у них есть что — то, очень нужное для Войны… Допрашивать, во всяком случае, будут обоих. — И это всё, что ты знаешь?! Почему бы нам не обыскать их самим? Может, то, что у них есть, сгодится и нам? — Весьма важное замечание, — глумливо протянул новый голос — мягче, чем другие, но более жуткий. — Об этом будет доложено… Пленников нельзя ни обыскивать, ни грабить: таков приказ, что я получил. — И я, — поддержал его гулкий голос. — Живыми и неограбленными — вот что было приказано мне. — Но не нам! — возмутился один из прежних голосов. — Мы шли из Копей, чтобы мстить и убивать. Мы хотим убить и вернуться на Север. — Можете хотеть сколько угодно, — прорычал голос. — Я Углюк. Здесь командую я. И я возвращаюсь в Исенгард кратчайшей дорогой. — Саруман не стал еще Господином Великого Глаза, не так ли? — промурлыкал зловещий голос. — Нам надо возвращаться в Лугбурз. — Если бы мы могли переправиться через Великую Реку, — вздохнул кто-то. — А сейчас нас слишком мало, чтобы соваться к мостам. — Я пойду и вброд, — ответил на вздох орк с жутким голосом. — Крылатый Назгул ждет нас на том берегу. — Очень может быть! Значит, ты уйдешь с нашими пленниками за славой и почестями, а нам топать через роандийские равнины за смертью? Нет уж, пошли вместе! Слишком жуткие здесь места! — Да, мы пойдем вместе, — прорычал Углюк, — не верю я тебе, маленькая свинья. Впрочем, можете убираться! Мы — боевые Урук-Хаи! Мы убили большого воина! Мы захватили пленников! Мы служим Саруману Мудрому, Белой Руке: Руке, что кормит нас человечьим мясом. Мы вышли из Исенгарда и возвратимся туда, а вы пойдете той дорогой, которую укажем мы. Это говорю я, Углюк. — Ты сказал более чем достаточно, — с издевкой протянул жуткий голос. — Интересно, что скажут на это в Лугбурзе? Они могут решить, что голова Углюка слишком тяжела для его плеч. Или поинтересоваться, откуда взялись в ней такие странные мысли. Не от Сарумана ли? Кем он почитает себя? И они согласятся со мной, своим посланцем; а я, Гришнакх, скажу тебе так: Саруман дурак и грязный предатель. Но Великий Глаз давно следит за ним. Уж не его ли ты назвал свиньей? Нет? Значит, нас… По нраву ли вам, ребята, что нас, урхов, называют свиньями золотари мелкого грязного чародеишки? Уверен, они кормятся орочьим мясом. Ответом ему был вой множества голосов и лязг оружия. Пин осторожно продвинулся вперед, надеясь увидеть, что произойдет дальше. Его стражи ринулись в драку. В сумеречном свете хоббит разглядел большого черного орка — он сразу решил, что это Углюк, — стоявшего нос к носу к Гришнакхом, приземистым кривоногим созданием, очень плотным и длинноруким — руки его свисали до земли. Предводителей окружали орки поменьше. Пин подумал, что это пришельцы с Севера. Мечи их были обнажены, но нападать на Углюка они не решались. Углюк коротко вскрикнул, и за его спиной стали орки, такие же, как он сам. Внезапно Углюк бросился вперед и двумя быстрыми движениями обезглавил двух противников. Гришнакх отступил в тень. Остальные подались в стороны, а один, отступая, споткнулся о тело Мерри и упал. Это спасло ему жизнь: преследователи проскочили мимо, и ятаганы их обрушились на другого. Этим «другим» оказался клыкастый страж. Он рухнул на Пина, даже в смерти не выпустив из рук ножа. — Спрячьте оружие! — скомандовал Углюк. — И не делайте больше глупостей. Сейчас мы двинемся на запад — к спуску. Оттуда по равнине, вдоль реки и в лес. Идти будем день и ночь. Ясно? «Теперь, — подумал Пин. — Если этот молодец еще немного повоюет со своей ордой, я рискну». Огонек надежды вспыхнул в нем. Клинок черного кинжала коснулся его ладоней, чиркнул по запястьям… Он почувствовал, как по рукам его течет кровь, ощутил холодок стали. Орки собрались выступать, но некоторые северяне до сих пор не хотели идти, и исенгардцам пришлось прикончить еще двоих, пока остальные не подчинились. Было много ругани и неразберихи. За Пином не следили. Ноги его были крепко спутаны, а руки — связаны впереди. Он мог шевелить ими, хотя путы и были крепки. Пин сбросил мертвеца, затем, едва дыша, провел несколько раз руками по клинку. Веревка упала! Пин быстро схватил ее, обернул вокруг запястий и улегся, притворившись спящим. — Давайте сюда пленников! — распорядился Углюк. — Да не вздумайте чего-нибудь сотворить с ними! Если они не дойдут до места, все вы отправитесь к праотцам вслед за ними. Орк схватил Пина, просунул голову между его связанными руками — и хоббит повис, упираясь лицом в шею «носильщика», а орк затрусил прочь со своей ношей. Другой проделал то же самое с Мерри. Когтистая лапа орка сжимала руки Пина железным кольцом, когти врага впивались в шею. Пин закрыл глаза и забылся тяжким сном. Вдруг его снова сбросили наземь. Ночь только началась, но молодая луна уже клонилась к западу. Они находились на гребне утеса, что, казалось, плыл в туманной мгле. Где-то внизу журчала вода. — Разведчики вернулись, — сипло сказал рядом какой-то орк. — Что вы обнаружили? — прорычал Углюк. — Одного всадника, да и тот поехал к западу. Всё спокойно. — Сейчас — возможно. Но надолго ли? Болваны! Надо было убить его. Он поднимет тревогу. Проклятые табунщики уже к утру узнают о нас. Придется уйти вдвое быстрее. Над Пином склонилась тень и обернулась Углюком. — Сядь! — приказал орк. — Мои ребята устали тащить вас. Придется поработать ногами. Будь умником. Не кричи и не пробуй бежать. Мы умеем расплачиваться с обманщиками, и плата не будет тебе по вкусу. Он перерезал путы на ногах Пина, схватил его за волосы, тряхнул и поставил. Пин упал, и Углюк снова поднял его. Несколько орков рассмеялись. Углюк просунул горлышко фляги меж стиснутых зубов хоббита и влил ему в горло какую-то огненную жидкость: Пину показалось, что раскаленный прут пронзил его внутренности. Но боль в ногах исчезла. Он мог стоять. — Теперь займемся следующим! — удовлетворенно хмыкнул Углюк, направился к лежащему неподалеку Мерри и пнул его ногой. Мерри застонал. Грубо схватив, Углюк посадил его и сорвал повязку с его головы. Затем смазал рану каким-то темным снадобьем из маленькой деревянной коробки. Мерри вскрикнул и забился. Орки захлопали и загалдели. — Не нравится лечение, — глумились они. — А того не знает, что ему это на пользу. Ну и повеселимся сейчас! Однако Углюку было не до веселья. Он торопился и не был расположен потешать орду. Он лечил Мерри по-орочьи, и знахарство действовало быстро. Углюк влил в горло хоббита глоток из своей фляги, разрезал веревки на ногах, встряхнул — и Мерри поднялся. Он был бледен, но смотрел на врагов с вызовом — словом, был жив. Глубокая рана на лбу более его не беспокоила, однако темный шрам пересекал лоб Мерри до конца его дней. — Привет, Пин, — улыбнулся он. — Так ты тоже решил отправиться на эту прогулку? А где и когда мы будем завтракать? — Довольно! — рявкнул Углюк. — Придержите языки! Разговаривать запрещено. После поговорите обо всём — и Он заплатит вам за каждое словечко. Тогда и завтрак получите, и теплую постельку… А сейчас — марш! *** Орда двинулась вниз узким ущельем — оно вело на туманную равнину. Пин и Мерри, разделенные по меньшей мере дюжиной орков, спускались вместе со всеми. У подножия они шагнули в траву, и сердца хоббитов забились сильнее. — Вперед! — скомандовал Углюк. — На запад и чуток к северу. Следуйте за Лугдушем. — А что будем делать, когда взойдет солнце? — спросил один из северян.