— Продолжать путь, — сказал Углюк. — А ты как думал? Сидеть на травке и дожидаться погони? — Но мы не сможем бежать днем. — Побежите, если сзади буду я, — мрачно усмехнулся Углюк. — Вперед, если хотите вернуться в свои обожаемые горы! Клянусь Белой Рукой! Что пользы вспоминать о горах, когда путь только начат? Вперед, чума на ваши головы! Бегите хотя бы пока длится ночь! И орда вновь пустилась бежать длинными тяжелыми прыжками. Они двигались в беспорядке, толкаясь, давясь и ругаясь, однако двигались быстро. Каждого хоббита охраняло трое орков. Пин бежал последним. Его очень интересовало, сколько времени он сможет выдержать эту гонку: он не ел с утра. У одного из своих стражей он заметил бич… Однако огненный бальзам Углюка действовал, и Пин пока держался. И всё время, непрошенное, стояло перед ним видение: энергичное лицо Бродника, склоненного над темным следом, преследующего орду. Но что мог разглядеть даже Следопыт в мешанине следов? Маленькие следы его и Мерри были затоптаны орками. Они отошли от хребта всего на лигу, когда равнина полого спустилась в сырую низину. Там лежала мгла, туман слабо серебрился под последними лучами заходящей луны. Темные фигуры орков впереди расплылись, а затем и вовсе пропали. — Эй! Осторожнее там! — прорычал сзади Углюк. Внезапная мысль пришла Пину в голову. Он резко свернул вправо и, ускользнув от когтей стражника, нырнул в туман и упал в траву. — Стой! — взвыл Углюк. Минутное замешательство. Пин вскочил и помчался прочь. Но орки шли за ним по пятам, и несколько их вынырнуло из тумана впереди. «Не спастись, — обреченно подумал Пин. — Но я ведь могу оставить незаметный след друзьям!» — от этой мысли ему стало легче. Связанными руками он быстро отстегнул пряжку плаща и, когда жесткие когтистые лапы схватили его, уронил ее наземь. «Здесь ей и лежать до скончания века, — подумал он, снова впадая в отчаяние. — Сам не знаю, зачем я это сделал. Если кто из отряда и уцелел, все они ушли с Фродо». Свистнул бич; жуткая боль обожгла ноги. Пин пронзительно закричал. — Хватит! — приказал, подбегая, Углюк. — Ему еще долго бежать, и бич послужит погоняльщиком — для обоих! — Ты легко отделался… пока, — зловеще сказал он Пину. — Я ничего не забываю. Наказание лишь отложено, маленький мошенник. Вперед! Ни Пин, ни Мерри не запомнили дальнейшего пути. Зловещие сны безрадостные пробуждения слились в длинную цепь страданий, а надежда давно осталась позади. Они бежали и бежали, стараясь не отстать от орков, то и дело подгоняемые свирепыми ударами бича. Если они падали и спотыкались, их подхватывали стражи и некоторое время тащили на себе. Действие бальзама кончилось. Пин снова чувствовал тошноту, его шатало. Внезапно он свалился лицом в траву. Тяжкие лапы с раздирающими всё когтями схватили его и подняли. Снова его тащили, как мешок, и тьма сомкнулась над ним; и он не знал, была ли это тьма ночи или слепота поразила его. Смутно слышался шум голосов: большинство орков требовало остановки. Рычал Углюк. Пин почувствовал, что его сбросили наземь, но продолжал лежать, весь во власти черного забытья. Однако вскоре железное кольцо безжалостных лап вновь сомкнулось. Его долго трясли и толкали, и медленно рассеялась тьма, и он вновь оказался в реальном мире и увидел, что уже утро. Был отдан приказ, и его грубо толкнули в траву. Так он и лежал, борясь с отчаянием. Голова кружилась, но по жару во всем теле он понял, что ему опять дали огненного бальзама. К нему подошел орк и протянул ломоть хлеба и кусок недоваренного мяса. Пин жадно проглотил черствый серый хлеб, но мяса есть не стал. Кто их знает, этих орков, может, оно человечье. Он сел и огляделся. Мерри был неподалеку. Орда остановилась на берегу быстрой реки. Впереди вздымались горы: высокий пик ловил первые солнечные лучи. Темное пятно леса расплылось по пологим холмам. Орки шумели и спорили: между северянами и исенгардцами вновь разгорелась ссора. Кто требовал возвращаться, кто — продолжать путь на запад. — Отлично, отлично! — проговорил Углюк. — Оставьте их, ребята! Обойдемся без убийства. Если вам угодно разбрасываться тем, что мы берегли всю дорогу — что ж! Попытайтесь. А я погляжу. Позвольте уж боевому Урук-Хаю закончить дело, которое он начал. Если вы боитесь погони — бегите! Ну же! Лес перед вами, — он указал на холмы. — Прячьтесь, ведь это единственное, чего вы хотите. Убирайтесь! Да поскорей, пока я добрый! Орки еще немного пошумели, поругались, а потом большинство северян — около сотни — со всех ног припустили к горам. Хоббиты остались с исенгардцами: мрачной ордой не меньше чем из сорока орков — огромных, косолапых, вооруженных большими луками и короткими изогнутыми мечами. Несколько северян, покрупнее и посильнее прочих осталось с ними. — Теперь займемся Гришнакхом, — проговорил Углюк; но многие из его спутников с беспокойством смотрели на юг. — Проклятые табунщики обнаружили нас, — прорычал предводитель. — А всё ты виноват, Снага, уши надо отрубать таким разведчикам. Но мы — бойцы. Сегодня нас ждет ужин из конины, а может быть — и кое-что получше! И в этот момент Пин понял, почему некоторые орки указывают на восток. Оттуда донеслись резкие вопли, и на орду налетел Гришнакх во главе отряда кривоногих и длинноруких урхов. Изображение Багрового Глаза пылало на их щитах. Углюк выступил вперед. — Вернулся всё-таки? — с насмешкой спросил он. — Так будет лучше, а? — Я вернулся, чтобы убедиться, что Приказ выполнен и пленники живы. — Они живы, — сказал Углюк. — Ты спешил напрасно. Я слежу за выполнением Приказа. А для чего еще ты вернулся? Забыл что-нибудь в пути? — Забыл, — глумливо ответил Гришнакх. — Дурака. Но с ним были крепкие ребята, которых жаль терять. С тобой во главе они придут лишь к беде: ты способен лишь на то, чтобы провалить дело. Я вернулся помочь им. — Прекрасно, — расхохотался Углюк, — у тебя есть силенки для драки, но тут тебе не устоять: ты выбрал не тот путь. Твоя дорога увела тебя в Лугбурз. Нас настигают всадники. Что сталось с твоим хваленым Назгулом? Подстрелили очередную лошадь? Встань на ее место — будет немалая польза. Неужто там не могли придумать ничего лучше этих тварей? — Назгул, назгул, — повторил Гришнакх, облизывая трясущиеся губы, точно нечистый привкус этого слова причинял ему боль. — Ты заговорил о том, что гораздо выше твоего понимания, Углюк, — сказал он. — Назгул! «Не придумали ничего лучше!» А! Когда-нибудь ты пожалеешь, что говорил о них так, образина! — прошипел он. — Пора бы тебе знать, что они — зеница Великого Глаза. Но Крылатые Назгулы… Он не позволяет им пока появляться по эту сторону Реки: они созданы для войны. — Знаешь ты немало, — заметил Углюк. — Больше, чем тебе положено, думаю я. Возможно, в Лугбурзе этим заинтересуются. Но сейчас Урук-Хаи из Исенгарда, как обычно, делают грязную работу. Не распускай слюни! Собери свой сброд! Остальные свиньи попрятались в лесу. Лучше бы тебе последовать за ними. Живым к Великой Реке ты не вернешься: ты слишком хорошая мишень. Живо в лес! Я за тобой! Исенгардцы схватили Мерри и Пина и взвалили их на плечи. Час за часом бежали они, останавливаясь только чтобы перекинуть хоббитов свежим носильщикам. То ли потому, что они были проворней, то ли по умыслу Гришнакха, но исенгардцы обогнали мордорских урхов, и отряд Врага сомкнулся позади них. Лес придвинулся ближе. Пин был совершенно разбит. Больной головой он упирался в грязную щеку и волосатое ухо тащившего его орка. Прямо перед собой он видел согнутые спины и мелькающие толстые ноги: вверх-вниз, вверх-вниз, без отдыха, отбивая кошмарные мгновения бесконечного пути. В полдень орда Углюка нагнала северян. Те сникли в ярком солнечном свете, хотя это были слабые лучи зимнего солнца; головы северян склонились, языки вывалились. — Черви! — заржали исенгардцы. — Вы сварились? Табунщики пообедают вами. Они близко! Вопль Гришнакха подтвердил, что это не пустые слова. Всадники скакали быстро, их было уже видно: еще далеко, но с каждым мгновеньем ближе — неотвратимо настигали они орков. Исенгардцы понеслись с удвоенной скоростью. Пин удивился. Ему казалось, что бежать быстрее, чем в прошлые часы, нельзя. Потом он увидел, что солнце заходит; от Мглистого Хребта потянулись тени. Солдаты Мордора подняли головы и тоже побежали быстрее. Лес был темен. Они уже миновали несколько деревьев, земля взгорбилась, но орки не останавливались. Углюк и Гришнакх командовали теперь вместе, подгоняя орду. «Вырвутся! Уйдут!» — думал Пин, И, рискуя свернуть шею, попытался оглянуться назад. Он увидел, что на востоке Всадники уже нагнали орду и скачут теперь рядом с ней. Закат золотил их шлемы и копья, последние лучи запутались в светлых, развевающихся по ветру волосах. Они зажимали орду, не давая оркам рассыпаться по равнине, гоня врагов вдоль реки. Пин очень хотел бы узнать, что это за народ. Следовало бы в Светлояре больше слушать и запоминать, сказал он себе; но тогда Поход находился в надежных руках, и он не мог и помыслить, оказаться вдруг далеко от Гэндальфа или Бродника, а уж тем паче — от Фродо! Всё, что ему удалось припомнить о Роханде, — это что конь Гэндальфа, Ночиветр, был родом отсюда. Это вселяло надежду, правда, слабую. «Откуда им знать, что мы не орки? — размышлял Пин. — Они о хоббитах, небось, и не слышали. Радоваться надо, что орков уничтожат, но не мешает подумать и о собственном спасении». Пин и Мерри рисковали быть убитыми вместе с похитителями еще до того, как роандийцы их заметят. Несколько всадников оказались лучниками, искусно стреляющими на скаку. Они быстро обогнали орду и обстреляли бегущих впереди; несколько орков упало. Всадники развернулись и ускакали прежде, чем враги успели выстрелить в ответ. Так повторялось много раз; стрелы косили исенгардцев. Упал и орк, бежавший перед Пином. *** Надвинулась ночь, а битва так и не началась. Много орков погибло, но более двух сотен уцелело. В темноте они взошли на бугор. Опушка леса была совсем рядом, но двигаться дальше они не могли: всадники замкнули кольцо. Несколько орков нарушили приказ Углюка и побежали к лесу. Назад вернулись только трое. — Вот к чему мы пришли, — съехидничал Гришнакх. — Надеюсь, Великий Углюк выведет нас из кольца? — Полуросликов — на землю! — велел Углюк, не обращая внимания на Гришнакха. — Лугдуш, возьми двоих и сторожите их. Убивать их нельзя, разве только нападут всадники. Понятно?! Пока я жив, они мне нужны. Но не позволяйте им кричать и шевелиться. Свяжите им ноги! Приказ был безжалостно выполнен. Но Пин обрадовался: впервые за всё время они с Мерри были рядом. Орки так громко орали и гремели оружием, что хоббиты решились немного пошептаться. — О побеге я и не думал, — сказал Мерри. — Я здорово вымотался. Будь я свободен, и то не смог бы убежать далеко. — Лембас! — шепнул Пин. — У меня есть немного. А у тебя? Похоже, они не забрали ничего, кроме мечей. — Сверток у меня в кармане, — отвечал Мерри, — но он, должно быть, раздавлен. И что толку — не могу же я сунуть рот в карман! — И не надо. Я… — грубый пинок сообщил Пину, что шум утих и стражи не дремлют. *** Ночь была холодной и тихой. Вокруг бугра, на котором собрались орки, вспыхнули золотистые огоньки костров. Они были на расстоянии полета стрелы, но всадники не показывались, и орки стреляли по кострам впустую, пока Углюк не остановил их. Всадники хранили молчание. Много позже, когда из тумана вышла луна, стали видны их смутные тени, слабо мерцающие в лунном свете, когда всадники объезжали дозором лагерь. — Проклятье! Они дожидаются восхода! — прорычал один из стражей. — Почему мы не соберемся и не попытаемся прорваться? О чём думает Углюк, хотел бы я знать? — Узнаешь! — мрачно пообещал Углюк, выступая из темноты. — Думаешь, у меня совсем мозгов нет? Проклятье! Ты не лучше этого лугбурзского сброда. С ними нельзя объединяться. Они хоть сейчас предадут тебя и сбегут, и этой полусотни всадников вполне достанет, чтобы уничтожить всех нас. Один толк от этих червей — видят в темноте; но я слышал, что и Белокожие славятся средь людей острым зреньем. И не забудь об их конях! Говорят, что они способны увидеть ветер! Кой — чего, однако, эти бесстрашные вояки не знают: Маухур с отрядом прошел через лес и должен появиться с минуты на минуту. Речь Углюка успокоила исенгардцев, но другие орки были удручены и в то же время возмущены. Они выставили часовых, и большая часть улеглась на отдых, радуясь темноте. Луна скрылась в густых тучах, и было так темно, что Пин не мог разглядеть собственных пяток. Свет костров до бугра не доходил. Однако всадники не собирались дожидаться рассвета и давать отдых врагам. Внезапный клич с восточных склонов всполошил лагерь: несколько рохандийцев, прокравшись мимо постов, закололи трех-четырех орков и скрылись. Углюк ринулся туда прекращать панику. Пин и Мерри приподнялись и уселись, помогая друг другу. Стражи их убежали вслед за Углюком. Но если хоббиты думали спастись, то надеждам их не суждено было сбыться — длинная волосатая лапа ухватила их за шиворот. Они смутно различили огромную голову Гришнакха; уродливое лицо приблизилось вплотную, зловонное дыхание обожгло щеки друзей. Он начал обшаривать и ощупывать их. Пин содрогнулся, когда сильные холодные пальцы коснулись его спины. — Ну, малыши, — вкрадчиво прошептал Гришнакх, — нравится вам отдых? Нет? Немного неудобно, верно? Мечи и кнуты с одной стороны — копья и луки с другой… Нельзя маленькому народцу вмешиваться в дела больших — для него они слишком велики… — Пальцы его продолжали между тем свое дело. Бледным огнем светились глаза. Внезапно Пину показалось, что он понял тайные помыслы врага. «Гришнакх знает о Кольце! Он ищет его, пока нет Углюка: значит, хочет забрать себе». Ледяной ужас сжал сердце Пина; но в то же время он решил извлечь пользу из алчности Гришнакха. — Зря ты Его ищешь, — прошептал он. — Так Его не найти. — Найти Его? — удивился Гришнакх притворно; пальцы его остановились и сжали плечо Пина. — Найти — что? О чём ты говоришь? Пин промолчал. Потом вдруг в темноте раздалось: «Голл, голл». — Ни о чём, моя прелесть, — добавил Пин уже обычным голосом. Хоббиты почувствовали, как дрогнули пальцы Гришнакха.