Их охраняли стражники в светлых кольчугах. Они мгновенно вскочили с земли и преградили копьями путь. — Остановитесь, незнакомцы! — вскричали они на языке Роханда, требуя у товарищей, чтобы те назвали свои имена и цель приезда. Удивлённы и враждебны были их взгляды; хмуро смотрели они на Гэндальфа. — Хорошо, что я понимаю ваш язык, — ответил он по-роандийски, — но ведь не все чужестранцы владеют им. Почему вы не говорите на Всеобщем языке, если хотите получить ответ? — Такова воля князя Теодэна. Никто не войдет в эти ворота, кроме тех, кто говорит по-нашему и, значит, является нашим другом, — ответил один из стражей. — Никого не зовем мы сюда в дни войны — только наших воинов и тех, кто идет из Гондора. Кто вы, опрометчиво пересекшие равнину, скачущие на конях, подобных нашим коням? Давно заметили мы вас. Мы не видели прежде ни таких странных всадников, ни такого гордого коня, как один из тех, что несут вас. Он из рода Феларофа, если глаза не обманывают нас. Скажи, не колдун ли ты, не шпион ли Сарумана, не призрак ли? Отвечай, да поживее! — Мы не призраки, — сказал Арагорн. — И глаза ваши не лгут вам. Ибо это действительно ваши кони, и, думаю, вы знали об этом, задавая вопрос. Но вор не стал бы возвращать украденное. Это Хазуфель и Арод, что два дня назад одолжил нам Йомер, третий Маршал Роандийской Марки. Мы привели их назад, как обещали. Разве Йомер не вернулся и не предупредил о нашем приходе? В глазах стража мелькнула тревога. — О Йомере я говорить не стану, — ответил он. — Если то, что ты сказал мне, — правда, тогда, без сомнения, Теодэн должен об этом знать. Быть может ваше появление не так уж непредвиденно. Две ночи назад к нам приходил Червослов и передал, что по велению князя ни один чужестранец не должен войти в эти ворота. — Червослов? — остро взглянул на воина Гэндальф. — Ни слова больше! Миссия моя касается не Червослова, но Сеньора Марки и только его. Не пошлешь ли ты кого-нибудь доложить о нашем приезде? — глаза мага сверкнули под густыми бровями, и он в упор посмотрел на стража. — Я пойду сам, — медленно проговорил тот. — Но какое имя должен я назвать? И что должен я сказать о тебе? Ты кажешься старым и усталым, но думаю я, ты можешь быть суровым и непреклонным. — Зорок ты и сказал верно, — кивнул маг. — Ибо я — Гэндальф. Я вернулся. И — взгляни! — я тоже привел назад коня. Это Ночиветр Великий, которого ни одна другая рука не может укротить. А рядом со мной Арагорн, сын Арафорна, наследник королей, и эльф Леголас, и гном Гимли. А теперь ступай и скажи своему господину, что мы стоим у ворот и хотели бы говорить с ним — если только он позволит нам войти в его дворец. — Удивительные имена назвал ты! Но я передам их, как ты велишь, и узнаю волю моего господина. Подождите здесь немного, и я принесу вам его ответ. Но не надейтесь на многое! Стоят лихие дни! — Страж быстро зашагал прочь, оставив пришельцев под бдительными взглядами товарища. Спустя некоторое время он возвратился. — Следуйте за мной! — сказал он. — Теодэн позволил вам войти, но любое оружие, будь то всего лишь посох, вам придется оставить у порога. Стражи Дверей сохранят его. *** Темные ворота распахнулись. Путешественники спешились и вошли. Они увидели широкую дорогу, мощеную дробленым камнем; она извивами вела вверх, кое-где переходя в пологие ступени. Друзья миновали много деревянных домов и темных дверей. Рядом с дорогой в каменном русле тек светлый говорливый ручей. Наконец они подошли к вершине холма. Там над зеленым склоном высилась веранда, у подножия которой из каменной лошадиной головы бил фонтан; перед ним был широкий бассейн, и вода изливалась из него водопадом. По зеленой террасе вверх шла каменная лестница, крутая и широкая; по обе стороны верхней ступени в камне были высечены скамьи. На этих скамьях сидели стражи с обнаженными мечами на коленях. Золотистые волосы падали им на плечи; знак солнца украшал изумрудно-зеленые щиты, длинные латы ясно горели и, когда они поднялись, то показались путникам выше смертных людей. *** — Двери перед вами, — сказал проводник. — Я должен вернуться на пост у ворот. Прощайте! Да будет князь Теодэн милостив к вам! — И он ушел вниз по дороге. А остальные стали подниматься по лестнице под взглядами высоких стражей. Молча стояли они наверху, пока Гэндальф не ступил на мощеную веранду, которой оканчивалась лестница. Тогда внезапно они чистыми голосами прокричали учтивое приветствие на своем языке. — Привет вам, пришельцы издалека! — воскликнули они и повернули мечи эфесами к странникам в знак мира. На солнце блеснули зеленые самоцветы. Затем один из воинов выступил вперед и заговорил на Всеобщем языке. — Я Страж Дверей князя Теодэна. Зовут меня Хама. Я предлагаю вам оставить здесь оружие. Леголас передал ему кинжал с инкрустированной серебром рукоятью, лук и колчан. — Хорошенько храните их, — молвил он. — Это дар Владычицы Золотого Леса. Изумление вспыхнуло в глазах стража. Он торопливо положил оружие к стене, словно боясь держать его в руках. — Никто не дотронется до них, клянусь вам, — ответил он. Арагорн колебался. — Не желал бы я, — сказал он, — расставаться со своим мечом или отдавать Андуриль в руки другого. — Но того желает Теодэн, — учтиво возразил Хама. — Мне не совсем ясно, как воля Теодэна, сына Тэнгела, будь он даже Сеньором Марки, сможет восторжествовать над волей Арагорна, сына Арафорна, наследника Элендиля Гондорского. — Это дворец Теодэна, а не Арагорна, будь он даже князем Гондора на престоле Дэнетора, — сказал Хама, быстро отступая к дверям и преграждая дорогу. Меч его был теперь обращен к чужестранцам клинком. — Пустой разговор, — вмешался Гэндальф. — Требование Теодэна бессмысленно, но еще более бессмысленно отказываться выполнить его. Не вноси свой закон в чужие стены, мой друг. — Ты прав, — согласился Арагорн, — и я поступил бы как велит мне хозяин дома, находись я даже в хижине дровосека, — если бы речь не шла об Андуриле. — Каково бы ни было его имя, — со спокойной угрозой произнес Хама, — вам придется оставить его здесь, если вы не хотите биться в одиночку против всех воинов Эдораса. — Не в одиночку, — Гимли мрачно взглянул снизу вверх на стража, словно тот был деревом, которое гном собрался повалить. — Не в одиночку!.. — повторил он, сжимая рукоять топора. — Тише, тише! — мягко воскликнул Гэндальф. — Здесь все друзья. Или должны ими быть: ибо великую радость доставит Мордору наша ссора. Дело мое не ждет. Вот мой меч, добрый Хама. Храни его. Он зовется Гламдрингом и был выкован эльфами в незапамятные времена. А теперь дай мне пройти. Ну же, Арагорн! Медленно расстегнул Арагорн пояс и сам прислонил меч к стене. — Здесь оставляю я его, — сказал он. — Но берегись его тронуть! В этих эльфийских ножнах покоится Меч, что был Сломан и откован вновь, — и смерть поразит всякого, кроме наследника Элендиля, кто дерзнет прикоснуться к нему. Страж отступил и в изумлении посмотрел на Арагорна. — Вы словно вышли из древних преданий, — потрясенно пробормотал он. — Всё будет исполнено по Вашему слову, сьер. — Что ж, — с явным облегчением вздохнул Гимли. — Если уж вам доверили Андуридь, мой топор тоже может остаться здесь. Страж, однако, всё еще колебался. — Твой жезл, — обратился он к Гэндальфу. — Прости, но его тоже надо оставить. — Глупости! — отрезал Гэндальф. — Предусмотрительность — одно дело, неучтивость — другое. Я стар. Если я не буду опираться на посох, мне придется сидеть здесь, покуда князь Теодэн сам не выйдет ко мне. Арагорн расмеялся. — У каждого есть нечто, слишком дорогое его сердцу, чтобы доверять это кому-либо. Неужели вы отнимите у старика его опору?.. Ну что, можем мы войти? — Жезл в руках мудреца может оказаться большим, чем просто опора, — заметил Хама, с недоверием глядя на ясеневый посох Гэндальфа. — Однако в сомнениях люди чести должны доверять своему разуму. Вы кажетесь мне достойными уважения. Входите! *** Стражи подняли тяжелые засовы, и створки дверей с глухим рокотом разошлись. Странники вошли во дворец. После свежего воздуха и ясного света внутри было темно и душно. Дворец был обширен, полон неясных теней и неярких огней; мощные колонны поддерживали высокий свод. Но тут и там яркие солнечные лучи, сверкая, проникали сквозь восточные окна, затененные глубокими нишами. Сквозь щели в крыше сияло бледно-голубое небо. Когда глаза привыкли к полумраку, товарищи заметили, что пол выложен из разноцветного камня; ветвящиеся руны и неведомые знаки сплетались под их ногами. Они разглядели богатую инкрустацию колонн, мерцающих тусклым золотом и нежными полутонами мрамора. Стены украшали тканые картины — они изображали героев древних сказаний; некоторые потускнели с годами, некоторые скрывались в тени. Но одно изображение было ярко освещено: юноша на белом коне. Он трубил в большой рог, и светло-русые волосы его струились по ветру. Голова коня была вскинута, ноздри его раздувались; он чуял битву. Бело-зеленый поток стремительно вихрился вокруг его коленей. — Это Эорл Юный, — сказал спутникам Арагорн. — Таким прискакал он с севера, чтобы вступить в битву на полях Келебранта. Четверо товарищей прошли мимо яркого огня, горящего в очаге в центре зала. Потом остановились. В дальнем конце зала, за очагом, был помост. К нему вели три ступени. На помосте стояло широкое позолоченное кресло. В нем сидел человек, столь согбенный, что казался гномом; его густые волосы длинными прядями спадали из-под тонкого золотого обруча, охватывавшего лоб. В центре обруча сиял белый бриллиант. Борода покрывала колени старца подобно снегу; глаза его, всё еще горящие ясным огнем, сверкнули при взгляде на чужестранцев. За его креслом стояла женщина в белом. У его ног на ступенях сидел человек в одеждах чародея; лицо его было бледно, глаза прикрыты тяжелыми веками. Стояла тишина. Старец недвижно сидел в кресле. Наконец Гэндальф заговорил. — Привет тебе, Теодэн, сын Тэнгела! Я вернулся. Ибо грядет буря, и друзья должны собраться вместе, чтобы не погибнуть. Старец медленно поднялся, тяжело опираясь на черную трость с костяной рукоятью; теперь странники увидели, что, хотя годы согнули его, он всё еще был высок, и в юности, должно быть, держался прямо и гордо. — Я приветствую вас, — сказал он. — И, возможно, вы ждете доброго приема. Но мне нелегко искренне приветствовать тебя, мастер Гэндальф. Ты всегда был глашатаем войны. Беды следуют за тобой подобно воронам, и одна ужаснее другой. Не стану обманывать тебя: когда я узнал, что Ночиветр вернулся один, я обрадовался не только возвращению коня, но и отсутствию всадника; и когда Йомер принес весть о твоей гибели, я не скорбел. Но вести издалека редко бывают правдивы. Ты снова здесь! А с тобой, как я полагаю — и новые беды, еще более пагубные, чем прежде. Так почему я должен приветствовать тебя, Буревест? Объясни, если сможешь. — И медленно опустился в кресло. — Вы говорили справедливо, сеньор, — поддержал его бледный человек, сидящий на ступенях помоста. — Не прошло и пяти дней, как вы получили известие о гибели у Западных Болот вашего сына Теодреда: вашей правой руки, Второго Маршала Марки. На Йомера надежды мало. Если бы ему было доверено командование, немногих оставил бы он охранять стены этого города. А из Гондора идут вести о близкой войне с Черным Властелином. Воистину этот чародей не смог бы выбрать лучшего часа для возвращения! Правда, Гэндальф Буревест, почему мы должны привечать тебя? Как говорится: дурные вести — дурные гости. — Он мрачно рассмеялся и, приподняв на мгновение тяжелые веки, кинул на товарищей темный взгляд. — Ты — сосуд мудрости, друг мой Червослов, — смиренно ответил Гэндальф, — и, без сомнения истинная опора своему господину. Однако у человека, несущего злые вести, есть два пути: создателя зла или друга, пришедшего предупредить и помочь. — Это так, — протянул Червослов, — но есть и третий путь: собирателя костей, стервятника, жиреющего на войнах. Какую помощь приносил ты нам? И какую помощь принес ты сейчас? В прошлый раз, помнится, мы помогли тебе. Тогда князь позволил тебе выбрать любого скакуна; к нашему удивлению, ты выбрал Ночиветра. Мой господин был глубоко опечален; однако, решили мы, это не слишком высокая плата за то, чтобы ты убрался с нашей земли. Кажется мне, история повторяется: ты нуждаешься в помощи, а не принес ее. Привел ли ты воинов? Принес ли ты мечи, копья, луки? Или ты пригнал коней? Ибо всё это необходимо сейчас, и это я назову помощью. Но кто следует за тобой? Трое бродяг в серых лохмотьях, и ты — самый нищий из четверых! — Учтивость твоего дома тает на глазах, Теодэн, сын Тэнгела, — проговорил Гэндальф. — Разве начальник караула не назвал моих спутников? Мало кому из князей Роханда доводилось принимать трех таких гостей. Оружие, что они сложили у твоих дверей, достойно величайших из смертных. Серы их одежды, ибо сотканы эльфами, и они дошли в них сюда сквозь мглу многих бед и страданий. — Значит, правда то, о чём рассказал Йомер, и вы в сговоре с колдунами Золотого Леса? — вкрадчиво спросил Червослов. — Удивляться нечему: паутина лжи всегда плелась в Двимордэне. Гимли резко шагнул вперед, но внезапно ощутил на своем плече руку Гэндальфа — и окаменел. — В Двимордэне, в Лориэне Не скользят людские тени. Смертным в веренице лет