Редко тот сияет свет. В ясном свете тех земель Явен зов: «Галадриэль!» В родниках чиста вода, И в руках бела звезда. Непорочны листья сени В Двимордэне, в Лориэне. Той не знают красоты Смертных дерзкие мечты, — — тихо пропел Гэндальф — и вдруг преобразился. Отбросив изодранный плащ, он выпрямился, более не опираясь на Жезл, и голос его был теперь чист и холоден. — Мудрый говорит лишь о том, что знает, Грима, сын Гельмуда. Неразумным червем стал ты. А потому молчи и держи свой грязный язык за зубами. Не затем шел я сквозь пламя и смерть, чтобы выслушивать поносные речи от слуги, да еще при свете дня. Он поднял Жезл. Прокатился гром. Свет померк в восточных окнах. В зале сгустилась тьма. Огонь погас — лишь сердито краснели угли. Виден был только Гэндальф, чья озаренная белым фигура высилась перед почерневшим очагом. Во мгле послышалось шипение Червослова: — Не советовал ли я вам, господин, отобрать у него Жезл? Этот идиот Хама предал нас! Ослепительная вспышка озарила зал — будто молния расколола крышу. Потом стало тихо. Червослов лежал лицом вниз. — Теперь, Теодэн, сын Тэнгела, выслушаешь ли ты меня? — спросил Гэндальф. — Попросишь ли о помощи? — Он опустил Жезл и указал на высокое окно. Казалось, тьма там немного расчистилась, и сквозь просвет в ней стал виден далекий кусочек сияющего неба. — Не всё затемнено. Будь мужествен, Сеньор Марки, ибо лучшей помощи тебе не найти. Мне нечего посоветовать тому, кто предался отчаянию. Но тебе я скажу Слово и дам совет. Выслушаешь ли ты их? Они предназначены не для всех ушей. Но сначала выйди на веранду, оглядись! Слишком долго сидел ты среди теней, внимая кривотолкам и лживым клятвам. Теодэн медленно поднялся. В зале снова вспыхнул слабый свет. Женщина быстро подошла к князю, взяла под руку, и старец неверными шагами спустился с помоста и медленно пошел через зал. Червослов остался лежать на полу. Они приблизились к дверям, и Гэндальф постучал. — Отворите! — крикнул он. — Дорогу Сеньору Марки! Двери отворились, и свежий воздух ворвался в зал. Над холмом свистел ветер. — Отошли стражу к подножию лестницы, — сказал маг. — И ты, дева, оставь меня наедине с ним. Я позабочусь о нем. — Ступай, Йовин, сестрична, — мягко произнес старый князь. — Время страхов прошло. Женщина медленно пошла во дворец. На пороге она остановилась и оглянулась. Она задумчиво смотрела на князя, и в спокойных глазах ее была печаль. Прекрасно было ее лицо, а волосы струились подобно золотому потоку. Стройной и высокой была она в своем белом, подпоясанном серебряным шнуром платье; и однако она казалась сильной и гибкой, как сталь. Такой Арагорн впервые увидел при свете дня Йовин, княжну Роханда, и подумал, что красота ее, прекрасная и холодная, как утро ранней весны, не расцвела еще, и женственность ее еще дремлет. Но именно тогда была она разбужена им — высоким наследником королей, умудренным многими зимами, таящим под серыми лохмотьями Силу и Власть, которые ей дано было ощутить в этот час. На мгновение она застыла, потом повернулась и быстро ушла. — А теперь, сеньор, — сказал Гэндальф, — огляди свои земли! Вдохни вновь свежий воздух степей! С веранды на вершине холма они видели за рекой зеленые роандийские равнины, уходящие вдаль и тающие в серой дымке. Упали первые капли принесенного ветром дождя. Небо над ними было темным, предгрозовым; с запада донесся гром, и далекая молния ударила в вершину одного из холмов. Но ветер сменился на северный, и пришедшая с востока гроза укатилась на юг, к морю. Внезапно сквозь разрыв в тучах прорвался поток солнечных лучей — и струи дождя озарились серебром, а река вдали замерцала, подобно драгоценному стеклу. — Здесь не так уж темно, — проговорил Теодэн. — Не так уж, — согласился маг. — И годы не так давят на твои плечи, как кое-кто заставлял тебя думать. Оставь свою подпорку! Черная трость со стуком упала на камни. Князь медленно распрямлялся, как человек, долгое время придавленный тяжкой ношей. Теперь он снова был высок и прям, и глаза его ясно синели, словно отражая небесную голубизну. — Темны были мои мысли, — сказал он. — А сейчас я точно родился заново. И сейчас мне хотелось бы, чтобы ты пришел раньше, Гэндальф. Потому что, боюсь я, ты увидишь лишь закат моего дома. Недолго осталось стоять этим высоким стенам. Огонь пожрет трон отцов. Что можно сделать?.. — Многое, — откликнулся Гэндальф. — И прежде всего пошли за Йомером. Правильно ли я понял, что ты заточил его в темницу по совету Гримы — того, кого все, кроме тебя, зовут Червословом? — Это правда, — вздохнул Теодэн. — Он восставал против моих приказов и угрожал смертью Гриме в моем дворце. — Он может любить тебя и не любить Червослова с его советами. — Может быть и так. Я исполню твою просьбу. Позови сюда Хаму. Он не смог быть стражем дверей — так быть ему на посылках. Пусть один виновный приведет на суд другого, — голос его звучал мрачно, но он взглянул на Гэндальфа и улыбнулся, и избороздившие его лицо морщины разгладились навсегда. Когда Хама был вызван и отослан, Гэндальф усадил Теодэна на каменную скамью, а сам сел у его ног, на верхнюю ступень лестницы. Арагорн с товарищами стояли рядом. — Сейчас не время рассказывать всё, что тебе надо было бы знать, — начал Гэндальф. — Но если надежды мои не обманут меня, скоро придет время, когда я смогу говорить более подробно. Слушай же! Тебе грозит опасность — большая, чем та, в которую заставляла тебя поверить лиходейская мудрость Червослова, что оплела и усыпила тебя. Но ты не спишь более! Ты живешь. Гондору и Роханду не выстоять поодиночке. Враг много сильнее, чем мы считали — и однако, у нас есть надежда, о которой он не подозревает. Гэндальф заговорил тихо и быстро, и никто кроме князя не слышал его слов. Но, пока маг говорил, в глазах Теодэна разгорался ясный огонь, и в конце концов он поднялся со скамьи, выпрямившись в полный рост, и Гэндальф встал рядом, и они вместе взглянули на восток. — Поистине, — сильно и ясно прозвучали слова Гэндальфа. — Надежда наша там, где наш величайший страх. Судьба светлых земель висит на волоске. Однако надежда по-прежнему существует — если нам удастся продержаться еще немного. Теперь взоры всех были обращены на восток. Над лигами освещенных солнцем земель, за край зримого смотрели они, и страх и надежду несли их думы через затемненные горы в царство тьмы. Где сейчас Хранитель Кольца? Как тонок волос, на котором всё еще висит судьба! Леголасу, когда он напряг свои зоркие глаза, показалось, что он видит далекий белый блеск — солнечный луч, упавший на шпиль Охранной Башни. А впереди — бесконечно далекой — однако реальной — угрозой вспыхивали маленькие языки темного пламени. Теодэн вновь опустился на скамью, медленно, словно усталость всё еще боролась в нем с волей Гэндальфа. Он обернулся и окинул взглядом свой величественный дворец. — Увы! — прошептал он, — злые дни выпали мне на долю, и пришли они, когда я состарился. Жаль Боромира! Юные уходят, а старикам — жить, — он обхватил колени сжатыми руками. — Пальцы твои быстрее вспомнят былую силу, если сожмут эфес меча, — негромко сказал Гэндальф. Теодэн поднялся и потянулся к боку, но меча на поясе не было. — Куда Грима запрятал его? — пробормотал князь. — Возьми этот, Сеньор, — раздался чистый голос. — Он всегда к твоим услугам. — Двое людей неслышно поднялись по лестнице и стояли теперь несколькими ступенями ниже веранды. Один из них был Йомер. На голове юноши не было шлема, грудь не прикрывала кольчуга, но в руке он держал обнаженный меч и, став на одно колено, он протянул его эфесом вперед своему сюзерену. — Откуда он у тебя? — сурово спросил Теодэн. Он повернулся к Йомеру, и воины в изумлении воззрились на него, стоящего прямо и гордо. Куда девался старец, которого они покинули скрюченным в кресле, дрожащей рукой опирающимся на палку? — Это моя вина, — ответил Хама, дрожа. — Я понял, что Йомер освобожден. И такая радость была в моем сердце, что, возможно, я снова согрешил. Но, так как он получил свободу и является Маршалом Марки, я возвратил ему меч, как он меня просил. — Чтобы положить его к твоим ногам, Сеньор, — молвил Йомер. Мгновение Теодэн молча смотрел на коленопреклоненного Йомера. Никто не двигался. — Ты не примешь меча? — тихо произнес за его спиной Гэндальф. Теодэн медленно протянул руку. Когда пальцы его сжали эфес, стоящим вокруг показалось, что к иссохшим рукам вернулись гибкость и сила. Неожиданно он поднял клинок и со свистом рассек воздух. Потом громко вскрикнул — и голос его зазвенел в древнем боевом кличе: — Вставайте, вставайте, Всадники! Зло пробуждается, тьма на востоке! Седлайте коней, трубите в рога! Вперед, Эорлинги! Стражи взбежали по ступеням, думая, что князь зовет их. В изумлении смотрели они на своего повелителя, потом все как один обнажили мечи. — Веди нас! — Весту Теодэн хал! — вскричал Йомер. — Великая радость для нас видеть, что ты снова стал собой. Никто более не скажет, Гэндальф, что ты приносишь беду! — Возьми свой меч, Йомер, сын сестры! — сказал князь. — Ступай, Хама, отыщи мой меч! Грима припрятал его. Приведи заодно и его самого. Гэндальф, ты говорил, что можешь дать мне совет, если я пожелаю его услышать. Так что за совет? — Ты уже взял его сам, — улыбнулся Гэндальф. — Доверять Йомеру больше, чем человеку с кривыми мыслями. Оставить сожаления и страх. Вершить дела самому. Всех, кто может держаться в седле, немедленно послать на запад, как тебе советовал Йомер: мы должны покончить с Саруманом, пока есть еще время. Если мы потерпим поражение — мы погибли. Если победим — придет черед следующей заботе. Раненых, а также женщин, детей и стариков надо тотчас же укрыть в горах. Готовы ли убежища? Пусть люди возьмут еду, но не мешкают и не тащат с собой драгоценностей. Ставка в этой игре их жизнь. — Теперь твой совет кажется мне полезным, — сказал Теодэн. — Мой народ последует ему немедля. Но вы, мои гости, — верно сказал ты, Гэндальф, что учтивость покинула мой дом! Вы скакали всю ночь, и утро на исходе, — а вам не предложили ни отдыха, ни еды. Покои, где вы сможете отдохнуть после завтрака, готовы. — Нет, князь, — покачал головой Арагорн. — Не пришло еще время, когда усталые смогут отдохнуть. Всадники Роханда должны выступить сегодня же, и мы выступим с вами — Меч, Топор и Лук. Мы принесли их не для отдыха у стен вашего Дворца, Сеньор Марки. И давно обещал я Йомеру, что наши мечи будут сверкать рядом. — Теперь действительно есть надежда победить! — обрадовался Йомер. — Надежда, да, — сумрачно улыбнулся Гэндальф. — Но Исенгард силен, и другие опасности всё ближе. Не мешкай, Теодэн, когда мы уйдем. Быстрей уводи народ в горы, в Урочище Духов! — Нет, Гэндальф! — возразил князь. — Ты сам не знаешь, какой ты искусный целитель. Всё будет не так. Я сам поведу в бой моих всадников и, возможно, паду в пылу сражения. Но тем спокойнее будет мой сон. — Тогда даже поражение Роханда будет воспето бардами, — заметил Арагорн. Воины, стоящие вокруг, загремели оружием, восклицая: