— Может, — сказал Гэндальф. — Причиненное Сауроном зло нельзя ни полностью залечить, ни обратить в ничто. Но грядущие дни — наша судьба, и от нее не уйти. А теперь давай продолжим начатый путь! *** Отряд отвернулся от оврага и леса и поскакал по дороге к Исенским Бродам. Леголас неохотно последовал за всеми. Солнце садилось; оно уже скатывалось за край мира, но, когда они выехали из тени холмов и взглянули на запад, на Роандийский Проход, небо всё еще было красным, и огненный отсвет лежал на летящих тучах. Под ними темным облаком кружились чернокрылые птицы. Некоторые с мрачными криками проносились над самой головой, возвращаясь к своим гнездам между скал. — Стервятники слетаются к полю битвы, — заметил Йомер. Они скакали легкой рысью; на степи вокруг опускалась тьма. Медленно взошла почти полная луна, и в ее холодном свете колеблющаяся травяная равнина стала подобна бесконечному серому морю. Часа через четыре после того, как они миновали развилку, всадники подъехали к бродам. Пологие склоны сбегали туда, где пенилась на каменистых мелях река. С высоких травянистых берегов ветер доносил волчий вой. Сердца воинов сжались; они вспомнили тех, кто полег здесь в битве. Дорога углублялась в овраг меж вздымающихся берегов, прорезая свой путь через террасы к потоку и снова вверх по другой стороне. Три ряда широких камней и между ними конские броды вели с каждого берега на голый островок в центре реки. Всадники взглянули вниз и насторожились: что — то было не так; над Бродами всегда висел шум клокочущей на камнях воды; теперь же вокруг стояла тишина. Русло потока было сухо — пустыня из голышей и серого сыпучего песка. — Печальным и мрачным стало это место, — сказал Йомер. — Какал болезнь иссушила реку? Много прекрасного уничтожил Саруман: не погубил ли он и ключей Исен? — Похоже, что так, — отвечал Гэндальф. — Увы! — сказал Теодэн. — Должны ли мы идти путем, где пожиратели падали истребили много лучших всадников Роханда? — Таков наш путь, — проговорил Гэндальф. — Достойно скорби то, что пали твои воины, но знай, они не достались в поживу горным волкам. Те угощаются своими приятелями-орками; своеобразное доказательство дружбы. Едем! Они спустились к реке, и волки, перестав выть, разбежались. Страх напал на них при виде Гэндальфа на Ночиветре: конь и всадник сияли в лунном свете. Отряд перебрался на островок, а вокруг по берегам тускло мерцали настороженные парные огоньки. — Смотрите! — сказал Гэндальф. — Здесь потрудились друзья. И они увидели в центре островка курган, окруженный камнями и усаженный множеством копий. — Здесь лежат все воины Марки, что погибли близ этого места, — тихо и торжественно сказал Гэндальф. — Да будет спокоен их сон! — отозвался Йомер. — И когда сгниют и проржавеют их копья — курган будет вечным стражем Исенских бродов! — Это тоже твое дело, друг мой Гэндальф? — спросил Теодэн. — Многое совершил ты за вечер и ночь! — С помощью Ночиветра и других, — ответил маг. — Я объехал много земель, и объехал быстро. Но здесь, у кургана, я хочу успокоить тебя: многие пали в сражениях за Исен, но всё же не столько, сколько говорят: у страха, как известно, глаза велики. Рассеяно больше, чем убито, и я собрал всех, кого смог найти. Некоторым я велел присоединиться к Эркенбранду; Гримбольд из Вэйсана повел их. Некоторых отправил сюда — возвести курган. Сейчас они, как и многие другие всадники, скачут по моему приказу в Эдорас. Ведет их твой маршал Эльфхельм. Я знаю, что Саруман послал против тебя все свои силы и его слуги, бросив другие дела, повернули к Хельмовой Бездне: земли на много лиг очищены от врага; однако я опасался, что волколаки и грабители могут всё же напасть на Медузэлд, пока он не защищен. Но теперь опасность миновала: во дворце будут рады твоему возвращению. — И я буду рад вновь увидеть свой дом, — сказал Теодэн, — хотя нет сомнений, что пребывание мое там будет мимолетным. С этим отряд покинул островок, отсалютовав кургану, переправился через реку и поднялся на противоположный берег. Они опять скакали вперед, радуясь, что мрачные броды остались позади. За их спиной вновь завыли волки. *** Древний тракт соединял Исенгард с переправой. Некоторое время он тянулся вдоль реки, заворачивая к востоку, а потом — к северу; но в конце концов уходил с берега и вел прямо к воротам Исенгарда: они были на западе долины, в шестнадцати милях от входа в нее. Всадники следовали этому тракту, но не скакали по нему, потому что земля рядом была твердой и ровной, на многие мили ее покрывал короткий пружинящий дерн. Они скакали быстрей, чем прежде, и к полуночи их отделяло от Бродов почти пять лиг. Тогда они остановились, потому что князь устал. Они подъехали к подножию Мглистых Гор, и длинные руки Нан-Курунира протянулись им навстречу. Темной лежала перед ними долина: луна склонилась к западу и скрылась за горами. Но из глубокой тьмы долины поднимались клубящиеся спирали дыма и пара; они попадали в лучи скрытой за горами луны и растекались по звездному небу мерцающими серебристо-черными волнами. — Что это значит, Гэндальф? — спросил Арагорн. — Можно подумать, что Колдовская Долина объята пожаром. — Последнее время над ней постоянно висел дым, — сказал Йомер. — Но ничего подобного я прежде не видел. Это скорее испарения, чем дым. Саруман варит колдовское варево, чтобы угостить нас. Может быть, он вскипятил всю воду Исен, потому река и высохла. — Может быть, — кивнул Гэндальф. — Завтра узнаем, что он там делает. А сейчас давайте отдохнем, пока можно. Они разбили лагерь возле русла Исен; вокруг было тихо и пусто. Но поздней ночью закричали часовые — и все проснулись. Луна зашла. Небо усыпали звезды; но по земле ползла тьма, чернее, чем ночь, по обеим берегам реки накатывалась она на лагерь, двигаясь к северу. — Стойте где стоите! — крикнул Гэндальф. — Не вынимайте оружия! Ждите — и оно минует вас! Мгла сгустилась вокруг них. В вышине ярко сияло несколько звезд; но с обеих сторон вздымались стены непроницаемого мрака, воины были в узком коридоре меж движущихся башен тьмы. Им слышались голоса, шепоты и вскрики и бесконечный шелестящий шорох; земля дрожала. Казалось, они сидят так очень долго, но тьма в конце концов ушла и скрылась в тени гор. *** Далеко на юге, в Хорнбурге, люди услыхали в полночь великий шум, словно ураган поднялся в долине; тряслась земля. Все были напуганы, и никто не рискнул выглянуть. Но утром они вышли и были поражены: убитые орки исчезли вместе с деревьями. Далеко по долине Бездны трава была вытоптана и пожухла, точно пастухи-великаны прогнали там свои стада; а милей выше Заслона была вырыта глубокая яма, засыпанная горой камней. Воины решили, что там погребены убитые ими орки; но так ли это — никто не смог бы сказать, потому что никогда нога человека не вступала на тот холм. Холмом Мертвых назвали его, и трава не росла на его склонах. А неведомые деревья больше не появлялись в Предущельном Овраге. Ночью они вернулись в темные долы Фангорна. Так они отомстили оркам. *** Князь и его отряд так и не уснули этой ночью; но больше ничего странного они не видели и не слышали, если не считать одного: возле них вдруг опять зашумела река. Вода заклокотала, пробиваясь через камни, а когда шум смолк, Исен текла и пенилась как всегда. На рассвете всадники продолжали путь. Бледный серый свет заливал всё кругом, и они не видели солнца. В воздухе висел туман, дым стлался по земле вокруг. Они медленно ехали вперед, теперь двигаясь по тракту. Он был широк и хорошо утоптан. Сквозь мглу смутно виднелась слева длинная горная рука: они въехали в Нан-Курунир, Колдовскую Долину. Она была закрыта со всех сторон и открывалась только на юг. Когда-то она была зеленой и прекрасной, и через нее текла Исен, тогда могучая и полноводная, потому что ее питали многие ключи и мелкие горные речки — а по берегам ее лежали изобильные земли. Всё изменилось. Под стенами Исенгарда по-прежнему зеленели поля, на которых трудились рабы Сарумана, но большая часть долины превратилась в пустыню, заросшую сорняками и колючками. Куманика стлалась по земле или карабкалась на кусты и речные берега, образуя косматые пещеры, где прятались маленькие зверьки. Деревьев не было; но среди сорных трав виднелись обожженные, разрубленные пни древних рощ. Это была печальная страна, безмолвная, если не считать быстрого журчания воды в каменистом русле. Дымы и испарения стекались в мрачные тучи, таящиеся в лощинах. Всадники не разговаривали. Многие роптали в душе, удивляясь, к какому унылому концу пришел их поход. Через несколько миль тракт превратился в широкую дорогу, мощеную большими плоскими камнями, искусно обтесанными и уложенными. Ни травинки не пробивалось меж ними. Глубокие узкие каналы, полные журчащей водой, бежали по обе стороны. Внезапно перед всадниками возник высокий черный столб. На нем была укреплена каменная Белая Рука с указывающим на север пальцем. Теперь они знали, что ворота Исенгарда должны быть недалеко, и на сердце у них лежала тяжесть; но глаза не могли пронзить клубящийся впереди туман. *** В тени горного отрога внутри Колдовской Долины издревле стоял город-крепость, названный людьми Исенгардом. Отчасти он был образован горами, но много труда вложили в него некогда люди запада; да и Саруман, живший здесь долгие годы, не терял времени даром. Высокая каменная стена, подобно крепостным обрывам, выступала из-под полога гор и, замыкая круг, возвращалась туда с другой стороны. Лишь один вход был сделан в ней — арка в южной стене; там сквозь черную скалу был прорублен длинный коридор, с обоих концов закрытый массивными железными дверями. Они были так искусно сработаны и навешены на стальные петли, укрепленные в камне, что, когда они были отперты, достаточно было легкого толчка, чтобы они бесшумно распахнулись. Перед тем, кто прошел бы гулким коридором, предстала бы наконец равнина, огромный круг, немного похожий на мелкую пустую чашу, примерно с лигу шириной. Когда-то она была зеленой, с тропинками и рощами цветущих деревьев; их поили мелкие речки, во множестве стекавшие с гор и впадавшие в озеро. Но в последние годы Саруман истребил всю зелень. Дороги были вымощены большими камнями, а вместо деревьев на обочинах выстроились столбы — мраморные, медные, железные — соединенные тяжелыми цепями. Внутри стен было вырублено множество домов, залов и галерей, так что весь круг просматривался из бесчисленных окон и темных дверей. Тысячи могли жить здесь — мастера, слуги, рабы и воины с огромными складами оружия и орудий: в глубоких берлогах внизу жили и кормились волкалаки. Равнина была вся перекопана. Шахты вгрызались глубоко в землю; их отверстия были скрыты под низкими курганами и каменными куполами, так что в лунном свете Кольцо Исенгарда казалось кладбищем бессонных мертвецов, ибо земля дрожала. Шахты уходили вниз множеством спусков и спиральных лестниц — в пещеры, где были сокровищницы, склады, арсеналы и кузни Сарумана. Бесконечно вращались железные колеса и стучали молоты. По ночам султаны пара вырывались из отдушин, освещенные снизу красным, или голубым, или ядовито-зеленым светом. К центру сбегались огражденные цепями дороги. Там стояла башня удивительных очертаний. Возвели ее древние зодчие, построившие Кольцо Исенгарда, и до сих пор казалась она не делом человеческих рук, а порождением земли, в муках извергнутым горами: пик на скальном острове, черный, пронзительно сияющий — четыре массивных многогранных каменных столба были сведены в один, но у вершины они расходились четырьмя рогами, и острия их были остры, как концы копий, а грани заточены, как ножи. Узкая площадка меж ними, с полом, исчерченным неведомыми письменами, возвышалась на пятьсот футов над равниной. То был Ортханк, цитадель Сарумана, чье название, волею случая, имело двойное значение: на языке эльфов Ортханк означает Горный Клык, а на древнем наречии Марки — Коварный Разум. Мощной и удивительной крепостью был Исенгард, и долгое время был он прекрасен; великие властители жили в нем, западные стражи Гондора и мудрецы, наблюдавшие звезды. Однако Саруман медленно, но верно приспособил его к своим изменившимся целям, улучшив его, как мнилось ему в ослеплении — ибо все те искусные и хитроумные приспособления, на которые он променял свою прежнюю мудрость и которые почитал своими, были подсказаны ему Мордором; и потому то, что он сделал, было не более чем маленькая копия, детская модель или рабское подражание огромной крепости, арсеналу, тюрьме, оплоту великой власти — Барад-Дуру, Черному Замку, который не боялся соперников и смеялся над подделкой, ожидая удобного случая, спокойный в своей гордыне, уверенный в мощи своих неисчислимых воинств. Такова была твердыня Сарумана, как о ней говорила молва — ибо на памяти людей ни один роандиец не входил в ее ворота — за исключением нескольких, таких, как Червослов, которые проникли в тайное и никогда не рассказывали никому о том, что видели. *** Гэндальф миновал столб со знаком Руки; и тогда, к своему удивлению, всадники увидели, что рука перестала быть белой. Ее точно запятнала запекшаяся кровь, и, приглядевшись внимательней, они поняли, что ногти ее окровавлены. Гэндальф, не обращая на это внимания, ехал вперед, и они неохотно последовали за ним. Вокруг, словно после внезапного паводка, лежали в ямах по сторонам дороги широкие лужи, и ручейки с журчанием змеились меж камней. Наконец Гэндальф остановился и обернулся к спутникам; они догнали мага и увидели, что туман впереди рассеялся и светит бледное солнце. Был час пополудни. Они подошли к дверям Исенгарда. Но двери, сорванные с петель и искореженные, валялись на земле. Всё вокруг было усыпано разбитыми, искрошенными камнями. Арка всё еще стояла, но теперь она возвышалась над проломом: каменный коридор был раскрыт, и в стенах-утесах зияли большие трещины и проломы; крепостные башни были разбиты в пыль. Если бы Великое Море поднялось и в ярости обрушилось на горы, оно не причинило бы больших разрушений. Круглую равнину впереди покрывала курящаяся вода, и равнина напоминала булькающий котел, в котором крутились и плавали обломки брусьев, перекладин, сундуков, бочек, сломанных механизмов. Скрученные вывернутые столбы кое-где поднимали над озером свои разбитые стволы, но все дороги были затоплены. Далеко впереди, полускрытый пеленой несущихся облаков, вздымался скалистый остров. Башня Ортханка стояла, не тронутая бурей, по-прежнему высокая и темная, и волны плескались у ее подножия. *** Князь и его воины молча сидели на конях, изумленные тем, что власть Сарумана низвергнута; но как — этого они не могли представить себе. Они взглянули на проход под аркой и на руины ворот. Возле них была навалена большая куча обломков, и всадники вдруг увидели две маленькие фигурки, покойно лежащие на ней, одетые в серое, едва заметные меж камней. Рядом с ними стояли бутылки, чаши, тарелки, словно они только что хорошо закусили и теперь отдыхали от трудов. Одна казалась спящей, другая, скрестив ноги и закинув руки за голову, прислонилась к большому обломку и выпускала изо рта тонкие длинные струйки и маленькие колечки голубоватого дыма. Несколько минут Теодэн, Йомер и их воины глядели на них в полном изумлении. Среди развалин Исенгарда это зрелище казалось совершенно невероятным. Но прежде чем князь заговорил, маленький курильщик заметил их, молча стоящих на границе тумана. Он вскочил на ноги. Он выглядел юношей, хотя ростом был не больше ребенка; голову его покрывали каштановые кудри, а одет он был в дорожный плащ, точно такой же, в каких прискакали в Эдорас товарищи Гэндальфа. Он низко поклонился, приложив руку к груди. Потом, не замечая, казалось, Гэндальфа и его друзей, повернулся к Йомеру и князю. — Добро пожаловать в Исенгард, господа, — промолвил он. — Мы стражи дверей. Меня зовут Мерриадок, сын Сарадока, а имя моего товарища (он, увы, сражен усталостью) — его имя Перегрин, сын Паладина из рода Хватов. Далеко на севере наш дом. Господин Саруман внутри; но сейчас он заперт вместе с неким Червословом, иначе, без сомнения, вышел бы встречать столь почетных гостей. — Без сомнения, — рассмеялся Гэндальф. — Уж не Саруман ли приказал вам стеречь сломанные двери и следить за прибытием гостей, когда ваше внимание оторвется от тарелок и бутылок? — Нет, сударь, случай избавил его от этого, — ответил Мерри. — Он был очень занят. Мы выполняли поручение Древобрада, который принял на себя управление Исенгардом. Он велел мне приветствовать князя Роханда надлежащей речью. Я сделал, что мог. — А как быть с твоими товарищами? Как быть со мной и Леголасом? — взорвался Гимли, не в силах более сдерживаться. — Мошенники вы, лентяи шерстоногие! Вы заставили нас чудесно поохотиться! Две сотни лиг, сквозь степи и лес, битву и смерть, чтобы выручить вас! И вот мы нашли вас — и что же? Вы прохлаждаетесь тут и курите! Курите!.. Где вы взяли табак, плуты вы этакие? Молот и клещи! Я разрываюсь между гневом и радостью, и чудо будет, если не разорвусь!