«Где бы я ни был, я вернулся, — отвечал он в своей всегдашней манере. — Да, кое-кого я видел. Однако новости могут подождать. Это очень опасная ночь, и я должен торопиться. Но, может быть, рассвет будет ясным. Если так, мы встретится снова. Берегите себя и берегитесь Ортханка! До свидания!» После отъезда Гэндальфа Древобрад глубоко задумался. Очевидно, он узнал многое в малое время и теперь переваривал это. Он посмотрел на нас и прогудел: «Хм, что ж, не такой уж вы торопливый народ, как я думал. Вы сказали много меньше, чем могли, и не больше, чем должны были. Хм, целая вязанка новостей, несомненно! Что ж, Древо-браду снова придется поработать». Пока он не ушел, мы выжали из него кое-какие новости; и они вовсе нас не обрадовали. Но в ту минуту мы больше думали о вас троих, чем о Фродо и Сэме, или о бедном Боромире. Потому что мы сообразили, что грядет великая битва — если еще не началась — и что вы в ней участвуете и, может быть, не выйдете из нее живыми. «Дивье поможет», — бросил Древобрад. С тем он и ушел, и мы не видели его до сегодняшнего утра. *** Была глубокая ночь. Мы лежали на вершине этой груды камней и не могли разглядеть ничего в двух шагах. Туманная мгла закрыла всё вокруг плотным покрывалом. Воздух казался тяжелым и жарким; он был полон шелестом, скрипом, шорохами. Наверное, дивье проходило мимо, чтобы помочь в бою. Позже на юге тяжело раскатился гром, далеко над Рохандом засверкали молнии. Время от времени мы видели далекие горные вершины, прорезающие тьму и внезапно исчезающие. И за нами в горах тоже громыхало — но по-другому. Порой этому грохоту откликалась долина. Было около полуночи, когда энты сломали плотины и пустили всю собранную воду через северный пролом вниз — в Исенгард. Дивье прошло, и гром укатился за ним. Луна садилась за западные горы. Исенгард стал наполняться черными змеящимися ручьями и лужами. Они мерцали в последнем свете луны, растекаясь по долине. Вода то и дело проникала вниз через шахты и отдушины. Взвивались белые столбы. Клубами поднимался пар. Что-то взрывалось, сверкал огонь. Одна огромная дымная спираль взлетела, кружась, вверх и обвилась вокруг Ортханка, и башня стала похожа на высокий облачный пик, огненный у земли, просвеченный луной у вершины. А вода всё лилась и лилась, и в конце концов Исенгард превратился в гигантскую кастрюлю, бурлящую и дымящую. — Мы видели облака дыма и пара прошлой ночью, когда въезжали в Нан — Курунир, — кивнул Арагорн. — И опасались, не готовит ли нам Саруман какую-нибудь новую пакость. — Только не он! — сказал Пин. — Он, вероятно, подавился собственным смехом. Утром — вчерашним утром — вода залила все норы, и тут был непроглядный туман. Мы укрылись в караульне и были слегка испуганы. Озеро переполнилось и изливалось через коридор, и вода быстро заливала ступени. Мы решили было, что попались в ловушку, как орки, но в задней комнате нашлась винтовая лестница, и она вывела нас на арку. Протиснуться там было трудновато, потому что проход растрескался и был завален камнями. Мы уселись на вершине над потоком и любовались видом Исенгарда. Энты продолжали гнать внутрь воду, пока огни не потухли, а пещеры не заполнились. Туман медленно сгущался в гигантский облачный зонт, никак не меньше мили шириной. Вечером над восточными горами повисла большая радуга; а потом закат был стерт густым моросящим дождем. Всё было спокойно. Где-то далеко заунывно выли волколаки. Ночью энты остановили потоп и отпустили Исен в прежнее русло. Тем всё и кончилось. С тех пор вода стала спадать. Где-то под землей, в пещерах должны быть стоки — так я думаю. Ежели Саруман выглянет из какого-нибудь окна, он увидит совершеннейший развал — мрачная картина. Нам было очень одиноко. Ни одного энта, даже поболтать не с кем; и никаких новостей. Мы чувствовали: вот-вот должно что-то случиться. Саруман по-прежнему в своей башне. Ночью был шум, точно ветер прошел по долине: полагаю, вернулись энты и дивье — те, что уходили вам на помощь; но куда они все подевались, понятия не имею. Было мглистое, сырое утро, когда мы спустились вниз, и снова огляделись, и никого не увидели. Вот почти и всё. Здесь теперь, кажется, совсем спокойно — после ночной суматохи. И как-то безопаснее — с тех пор, как вернулся Гэндальф. Мне наконец удалось поспать. Некоторое время все молчали. Гимли опять набил трубку. — Теперь меня интересует только одно, — сказал он, высекая огонь и поднося трут к трубке, — Червослов. Вы сказали Теодэну, что он у Сарумана. Как он туда попал? — Ах, да! Совсем позабыл, — хлопнул себя по лбу Пин. — Его не было до сегодняшнего утра. Мы как раз развели огонь и завтракали, когда появился Древобрад. Мы услышали, как он гудит и зовет нас снаружи. «Я обошел вокруг взглянуть, как вы тут, мальчуганы, — сказал он, — и хочу кое-что вам рассказать. Дивье вернулось. Всё хорошо; ай-йя, всё просто отлично! — Он засмеялся и хлопнул себя по бедрам. — Нет больше орков в Исенгарде, нет больше топоров! И сюда идут люди — они будут здесь, прежде чем состарится день; кое-кто, кого вы рады будете видеть». Едва он это сказал, как с дороги раздался стук подков. Мы выскочили к воротам, я стоял и всматривался, ожидая увидеть Гэндальфа с Бродником, скачущих во главе войска. Но из тумана выехал человек на старой худой кляче; да и сам он был какой-то вывихнутый. Больше никого не было. Ну, когда он выехал из тумана и узрел перед собой все эти развалины и обломки, он просто-таки позеленел. Он был настолько ошарашен, что, кажется, не сразу заметил нас. А когда заметил — закричал и попытался повернуть лошадь и ускакать. Но Древобрад сделал три шага, протянул длинную руку и поднял его с седла. Кляча его в ужасе понесла, а он грохнулся на землю. Он сказал, что он — Грима, друг и советник князя, и что он послан с важным известием от Теодэна к Саруману. «И никто больше не рискнул бы отправиться в путь через земли, полные этих гнусных орков, — заявил он. — Поэтому послали меня. И я прошел сей опасный путь, я голоден и устал. Я уклонился к северу, чтобы избежать встречи с волками». Я поймал косой взгляд, брошенный им на Древобрада, и сказал себе: «Врет!» Древобрад, по своей привычке, долго смотрел на него, до тех пор, пока негодяй не начал корчиться на земле. Наконец Древобрад сказал: «Ха, хм, я ждал тебя, Червослов». Человек подскочил при этом имени. «Гэндальф опередил тебя. Я знаю о тебе всё, что надо знать, и знаю, что с тобой сделать. Посади всех крыс в одну крысоловку, сказал Гэндальф; и я посажу. Хозяин Исенгарда — я, а Саруман заперт в своей башне; но ты можешь пойти туда и передать ему всё, что пожелаешь». «Так пропустите же меня, — рванулся Червослов. — Я знаю дорогу». «Разумеется, знаешь, — сказал Древобрад. — Но здесь всё немного изменилось. Иди взгляни!» Он отпустил Червослова. Тот прохромал через арку (мы шли за ним по пятам) и увидел воды, отделяющие его от Ортханка. Тогда он обернулся к нам. «Отпустите меня! — проскулил он. — Отпустите! Известия мои теперь никому не нужны». «Истинно так, — сказал Древобрад. — Но у тебя только два выхода: остаться со мной до прибытия Гэндальфа и твоего господина или пересечь озеро. Что ты выберешь?» Человек содрогнулся при мысли о господине и ступил в воду. Но тут же вылез. «Я не умею плавать», — сказал он. «Тут неглубоко, — усмехнулся Древобрад. — Правда, грязно, но тебе это не повредит, Червослов. Ступай!» И негодяй бултыхнулся в проток. Вода дошла ему почти до шеи. Последнее, что я видел — это как он цеплялся за пустые бочонки и куски дерева, а потом скрылся из глаз. Но Древобрад шел за ним и следил за его успехами. «Что же, он добрался, — сказал он, вернувшись. — Я видел, как он взбирался по лестнице, точно грязная крыса. В башне кто-то есть: чья-то рука втащила его внутрь. Так что он там, и, кажется, его ждет достойный прием. Теперь я должен пойти и очиститься от ильной слизи. Я буду у северной стены, если кто — нибудь захочет меня видеть. Здесь мало чистой воды, энт даже напиться не сможет, не то что выкупаться, и поэтому я прошу вас, мальчуганы, подождать тех, кто приезжает. Это будет Сеньор Роандийских степей, заметьте себе! Вы должны приветствовать его, как подобает: его воины победили орков в великой битве. Может быть, вы лучше энтов знаете, как надо говорить с такими людьми. В мое время в степях было множество властителей, но я так и не запомнил ни их наречий, ни их имен. Им, конечно, потребуется человечья еда — а вы об этом всё знаете. Так поищите и постарайтесь найти что-нибудь подходящее для стола князя», — Пин встал, поклонился и снова сел. — Мой рассказ кончен. Хотя мне ужасно любопытно, кто такой этот Червослов. Он что, правда советник князя? — Советник, — поморщился Арагорн. — А еще Саруманов соглядатай и правая рука в Роханде. Судьба обошлась с ним не мягче, чем он заслужил. Одно лишь зрелище развалин всего, что он почитал таким сильным и великолепным, уже было достаточным наказанием. Но, боюсь, удел его куда злее. — Да я и не думаю, чтобы Древобрад пропустил его в Ортханк по доброте душевной, — заметил Мерри. — Он казался мрачно довольным этим делом и посмеивался про себя, когда пошел купаться и пить. Ну, а мы потратили после этого немало времени, обыскивая обломки и мусор. Мы нашли неподалеку два — три незалитых склада. Но Древобрад прислал нескольких энтов, и они много утащили. «Нам нужна человечья пища для двадцати пяти людей», — сказал энт. Как видите, кто-то внимательно пересчитал ваш отряд еще до того, как он прибыл. Вы трое, ясное дело, должны были попасть в круг вершителей судеб. Но вы ничего не потеряли. Мы сохранили еду не хуже, чем отдали, смею вас заверить. И даже лучше: питья мы не посылали. «Как с напитками?» — спросил я энтов. «Здесь течет Исен, — отвечали они. — Ее воды вполне достаточно и людям, и энтам». Но я надеюсь, что энты нашли время принести из горных ключей свои напитки, и что борода Гэндальфа закурчавится, когда он вернется. После ухода энтов мы почувствовали усталость и голод. Но мы не ворчали — труды наши вознаграждены сполна. Именно во время поисков «человечьей пищи» Пин отыскал среди обломков самый ценный трофей: эти дудстонские бочонки. «После еды нет ничего лучше трубки», сказал Пин, потому вы и нашли нас курящими. — Вот теперь мы всё поняли, — сказал Гимли. — За исключением пустяка, — хмуро возразил Арагорн. — Табак из Южного Удела — в Исенгарде. Чем больше я об этом думаю, тем меньше мне это нравится. Я никогда не был в Исенгарде, но я исходил все эти земли и знаю, какие пустынные области лежат между Краем и Маркой. Долгие годы ни товары, ни люди не пересекали их — в открытую не пересекали. Кажется мне, Саруман поддерживает с кем-то в Крае тайную связь. Червословов можно отыскать не только в княжеских палатах… Была на бочонках дата? — Была, — кивнул Пин. — Урожай 1417 года, прошлого, нет, прости, теперь уж, конечно, позапрошлого: славный был год. — Ну ладно, надеюсь, все беды плетутся пешком, потому что нам сейчас не до них, — сказал Арагорн. — Однако, я думаю, что должен рассказать об этом Гэндальфу, хотя это — лишь малое дельце среди его великих дел. — Хотел бы я знать, каким делом он сейчас занят, — отозвался Мерри. — Полдень давно прошел. Идемте посмотрим! Ты можешь войти в Исенгард, Бродник, — если пожелаешь. Но это зрелище не из приятных. Глава 10 Голос Сарумана Они прошли разрушенным коридором и остановились на груде камней, глядя на темную многооконную башню Ортханка, грозную даже сейчас, среди окружающего ее запустения. Почти вся вода сошла. Тут и там поблескивали озерки, покрытые пеной и обломками, но большая часть широкого луга уже обнажилась: илистая пустыня, заваленная осколками скал, изрытая чернеющими норами, усеянная пьяно склонившимися столбами и башнями. По краю разрушенной чаши поднимались курганы и склоны, как наметенные штормом груды гальки; а за ними зеленая долина сбегала в длинную лощину между темными рукавами гор. Через пустырь скакали всадники; они приближались с севера и уже достигли Ортханка. — Это Гэндальф, Теодэн и его воины! — сказал Леголас. — Идемте им навстречу! — Идите осторожнее! — предупредил Мерри. — Здесь есть обманные плиты, оглянуться не успеете, как окажетесь в яме. Они медленно шли по тому, что когда-то было дорогой от ворот к Ортханку. Заметив их, всадники остановились в тени скал. Гэндальф выехал навстречу. — Что ж, мы с Древобрадом весьма интересно побеседовали и обсудили кое-какие планы, — сказал он. — И немного отдохнули, конечно. Теперь мы должны продолжить путь. Надеюсь, друзья мои, вы тоже отдохнули и подкрепились? — Само собой, — кивнул Мерри. — Наша беседа началась и кончилась курением. А потому злость наша на Сарумана поутихла. — Вот как? — остро взглянул на них Гэндальф. — Моя — нет. Мне осталось сделать одно дело перед отъездом — нанести прощальный визит Саруману. Опасный, возможно — бесполезный; но он должен быть сделан. Кто пожелает, может пойти со мной — но берегитесь! И не шутите! Сейчас не время для шуток. — Я пойду, — сказал Гимли. — Я хочу увидеть его и узнать, правда ли он так похож на тебя. — А как ты это узнаешь, мастер гном? — прищурился Гэндальф. — Саруман может стать похожим на меня в твоих глазах, — ежели ему это будет выгодно. Достаточно ли ты мудр, чтобы распознать все его притворства? Что ж, посмотрим. Он может побояться показаться стольким глазам сразу. Но я велел энтам скрыться из глаз, так что, возможно, мы и уговорим его выйти. — А что за опасность? — не утерпел Пин. — Он станет в нас стрелять или будет лить нам на головы огонь из окна? Или опутает нас чарами? — Последнее наиболее вероятно, если ты подойдешь к его дверям с открытым сердцем, — ответил Гэндальф, — но никто не знает, что он сделает — или попытается сделать. Опасно подходить к загнанному в угол зверю. А Саруман владеет силами, каких вы и представить себе не можете. Остерегайтесь его голоса! Они подошли к подножью Ортханка. Башня была черной, скальные стены влажно блестели. Лезвия многогранных камней были остры, будто недавно заточенные. Лишь несколько бороздок да маленькие чешуйки-осколки у подножья — вот и всё, что напоминало о неистовой ярости энтов. На восточной стороне, в углу меж двух столбов, высоко над землей была большая дверь; а над ней — затворенное окно, выходящее на балкон, огражденный железными перилами. К порогу двери вела лестница из двадцати семи широких ступеней, вырубленных чьим-то неведомым искусством в том же черном камне. Это был единственный вход в башню; но множество узких, подобных маленьким глазам, окон глядели из глубоких амбразур отвесных стен. В начале лестницы Гэндальф и князь спешились. — Я иду, — сказал Гэндальф. — Я бывал в Ортханке и знаю, что мне грозит. — Иду и я, — отозвался князь. — Я стар, и опасностям не испугать меня. Я хочу говорить с врагом, который причинил мне столько зла. Йомер пойдет со мной и увидит, что мои старые ноги не споткнутся. — Как пожелаешь, — ответил Гэндальф. — Со мной пойдет Арагорн. Остальные пусть ожидают нас у подножия лестницы. Они увидят и услышат достаточно — если будет что видеть и слышать. — Нет! — сказал Гимли. — Мы с Леголасом хотим видеть подробности. Мы представляем свои народы. Мы тоже пойдем. — Тогда идем! — И Гэндальф двинулся вверх по лестнице, и Теодэн шел рядом с ним. Роандийцы сидели верхом по обе стороны лестницы и с сумрачным беспокойством смотрели на башню, боясь, что с их сеньором вот-вот что-нибудь случится. Мерри и Пин присели на нижнюю ступени и чувствовали себя весьма неуютно. — Отсюда до ворот с полмили! — пробормотал Пин. — Хотел бы я невидимкой проскользнуть назад в караульню! Зачем мы здесь? Вовсе ни к чему. Гэндальф остановился перед дверями Ортханка и ударил в них Жезлом. Они гулко зазвенели. — Саруман! Саруман! — громко, повелительно крикнул он. — Выходи, Саруман! Никакого ответа. Наконец окно над дверью растворили, но в его темном провале никто не показывался. — Кто там? — спросил голос. — Что вам надо?