«Может, и так, – подумала я, – но не с человеком в кресле-каталке». С тем же успехом Стелла могла разговаривать с лампой. Человек в кресле-каталке просто продолжал смотреть сквозь нее. Кэролайн рассказала нам, что лорду Кавендейлу, которым, как я предполагала, и был этот мужчина, исполнилось шестьдесят лет, но ему могло быть и сто – настолько запавшими выглядели его щеки и глаза. Морщин на его лице было куда больше, чем у отца в его шестьдесят девять. Волосы походили на серую и безжизненную паутину. Стелла подоткнула ему одеяло и повернулась к нам со словами: – Пожалуйста, пожалуйста, садитесь. Роберт никак не реагирует на то, что мы говорим, но, возможно, он нас слышит. Возможно, его разум изголодался по общению. Возможно, мы скажем нечто, что наконец вызовет его ответ. Тон ее голоса был жизнерадостным, но я не могла не заметить затаенную печаль – и даже отчаяние, – которые она, казалось, едва сдерживает. – Представляю себе, какое беспокойство вы ощущали, отправляясь сюда, учитывая все беды с поездами, да еще и в такой тоскливый ветреный и дождливый день. – Стелла повернулась к слуге. – Принесите чай и печенье. – Она быстро оглянулась на нас и спросила: – Но, возможно, печенье вам не по нраву? Возможно, вы предпочтете… – Стелла, – Кэролайн обняла ее, – почему бы тебе не присесть? Ты, должно быть, сама не замечаешь, что говоришь так же быстро, как мчатся упомянутые тобой поезда. Стелла удивленно взглянула на нее: – Разве я быстро говорю? Она обратила свой вопрос к нам с отцом. – Возможно, совсем чуть-чуть, – с улыбкой ответила я. – Но я привыкла к такому. Иногда мы подолгу ни с кем не разговариваем, пока прячемся от кредиторов. Поэтому я тоже иногда говорю слишком быстро. – От кредиторов? – смущенно переспросила Стелла. Про себя я порадовалась, что моя попытка отвлечь ее принесла успех. – Да, жизнь писателя переменчива. – Строчишь, строчишь… – Отец понял мою подсказку и замахал правой рукой, словно записывая что-то гусиным пером. – Я завишу от милости капризных редакторов. В один день им мало того, что я пишу. В другой они говорят, что я вышел из моды. Но я продолжаю работать, бросая за спину одну исписанную страницу за другой, пока пол не покрывается ими, будто снегом. Стелла задумчиво изучала наши улыбки, а затем сказала как-то неопределенно: – Вы, конечно, преувеличиваете. – Однажды домовладелец год держал меня в плену, заставляя постоянно писать, пока я не заплатил свой огромный долг. – Вас год держали в плену? Это не может быть правдой. – К сожалению, это она и есть, – подтвердила я. – Спасаясь от кредиторов, я однажды бежал через всю Шотландию – от Эдинбурга до Глазго, – продолжал отец. – Один знакомый позволил мне спрятаться в обсерватории Глазго. Какая это была радость – каждую ночь смотреть в бесконечное небо и понимать, что твои проблемы ничто по сравнению с необъятностью Вселенной. Стелла обдумала его слова и кивнула: – Действительно. Возможно, мне стоит чаще смотреть на звезды. Она повернулась к мужу, поправила одеяло и платком вытерла слюну в уголке его рта. – Полагаю, вы хотели бы узнать, что с ним, но слишком хорошо воспитаны, чтобы спрашивать, – произнесла она. – Два месяца назад с моим супругом произошел несчастный случай. Вместе со своим сыном он отправился на верховую прогулку в один из тех ясных, холодных, бодрящих зимних дней, перед которыми мой муж никогда не мог устоять. Его сын прискакал обратно раньше времени, он был в ужасе и созывал слуг на помощь. Что-то напугало лошадь моего мужа. Гарольд думает, что какое-то животное пряталось в зарослях рядом с тропой. – Гарольд? – спросила я. – Сын моего мужа. То есть его взрослый сын, разумеется. Не Джереми, наш с Робертом малыш. Да, Гарольд думает, что в чаще прятался зверь или, возможно, с дерева неожиданно упала сухая ветка. Какой бы ни была причина, шум испугал лошадь моего мужа. – Она запнулась. – Та встала на дыбы. Земля промерзла. Роберт упал, ударился головой, и… Стелла опустила глаза. – Нет необходимости продолжать, – сказала я. Кэролайн погладила Стеллу по плечу, взяв на себя бремя объяснений: – С тех пор лорд Кавендейл пребывает в таком состоянии. – Она старалась не говорить о пэре с фамильярностью, которую ее дочь – супруга аристократа – могла себе позволить. – Единственный врач в Седвик-Хилле – это доктор Уэйнрайт. За ним сразу послали. Он заметил, что зрачки лорда Кавендейла расширены, и пришел к выводу, что тот получил сотрясение мозга, что внутри черепа скопилась кровь, из-за чего возросло давление. Доктор Уэйнрайт считает, что практика применения пиявок для лечения скомпрометировала себя еще во времена Средневековья. Тем не менее он рекомендовал ее для этого случая, предположив, что пиявки могут спасти жизнь лорда Кавендейла, если приложить их к вискам. Так они поглотят избыток крови, который создавал давление на его мозг. Другим способом, говорил он, стало бы сверление черепа. Сын лорда Кавендейла и слышать об этом не желал, утверждая, что операция слишком опасна, а напряженный переезд до анатомического театра в Лондоне может убить его отца. Конечно же, без операции его светлость тоже мог бы умереть. Однако после трех дней лечения пиявками глаза его пришли в обычный вид. Давление, видимо, уменьшилось. Но, как видите, прежним он так и не стал. – Мне очень жаль, – посочувствовала я Стелле. Она внимательно присмотрелась к своему мужу: – Ты нас слышишь, Роберт? Он никак не откликнулся. – Я должна верить, что он слышит нас, – сказала Стелла. – Я должна верить, что где-то внутри он осознает, что происходит, но не может ответить мне. Я еще не сдалась. Три раза в неделю я хожу с ним в клинику доктора Уэйнрайта. Водные процедуры не позволяют мышцам Роберта ослабнуть. Вошли двое слуг, один принес поднос со всем необходимым для приготовления чая, другой – богато украшенное блюдо с печеньем. Обычно я с нетерпением жду угощения, поскольку другой удобный случай поесть может представиться нескоро, но, учитывая обстоятельства, я могла лишь притворяться, что рада появлению закусок. – Я побуду за хозяйку, – сказала Кэролайн. Но едва она открыла серебряную чайницу и бросила ложечку чайных листьев в кипящую воду фарфорового чайника, как фигура в дверях отвлекла ее внимание. Там стоял высокий, худощавый мужчина, которому на вид было около тридцати. Он был на редкость хорош собой, с густыми, темными волосами и напряженным взглядом. Его ботинки сверкали. Штрипки делали его брюки идеально прямыми. Он носил невероятно модные сюртук и галстук. Лишь одна вещь не соответствовала моде – отсутствие волос на лице. Я заподозрила, что это из тщеславия, поскольку линия скул была необычайно выразительной и подчеркивала его привлекательность. Агрессивную привлекательность, могла бы я добавить, а напряжение в его темных глазах было следствием гнева, который вскоре проявил себя. – Гарольд, я не знала, что вы дома. Пожалуйста, присоединяйтесь к нам, – сказала Стелла. Гарольд открыл табакерку из слоновой кости и вложил по щепотке измельченного табака в каждую ноздрю. А затем рассеянно смахнул пылинки со своего галстука. – Я все слышал. Итак, вы с вашей матерью считаете, что мои суждения неверны и что отец полностью выздоровел бы, если бы его доставили для операции в Лондон? – Я просто разъясняю нашим гостям всю серьезность несчастного случая, произошедшего с Робертом, – ответила Стелла. – В самом деле, у вас гости. – Гарольд с сомнением разглядывал нас. – Я упустил их из виду. – Меня зовут Томас Де Квинси, – почтительно кивнул отец. – А это моя дочь. – Де Квинси? – нахмурился Гарольд. – Боже мой, надеюсь, это не тот самый Любитель Опиума? Стелла, неужели ты не могла найти людей приличнее, чтобы привести в дом? Вместо дочери ответила Кэролайн: – Они пришли по моему приглашению, Гарольд. Я думала, что они развлекут Стеллу. Возможно, намереваясь позлить стоявшего в дверях молодого человека, отец вынул из кармана сюртука свою бутылочку с лауданумом и отпил из нее – единственный раз, когда я порадовалась, что он это сделал. – О, ради всего святого! С гримасой отвращения Гарольд вышел из гостиной и исчез в коридоре. – Пожалуйста, простите его грубость, – попросила нас Стелла. – Он винит себя в том несчастном случае. В день, когда все произошло, он не переставал ругать себя, сокрушаясь, что если бы только он успел подхватить Роберта, когда тот начал падать… – Хватит уныния, – сказал Кэролайн, помешивая чайные листья в чайничке. – Расскажи нам какую-нибудь забавную историю, Томас. Расскажи… – она задумалась на мгновение, – о поддельном романе сэра Вальтера Скотта, который ты написал. – Ты знаешь об этом? – удивленно спросил отец. – Видела упоминание о нем в журнале. Но заметка только раздразнила меня; она ничего не объясняла. – «Валладмор», – начал рассказ отец. – Так назывался этот роман. Даже сейчас, произнося его название, я ощущаю нелепость сочетания этих звуков и едва сдерживаю смех. Тридцать лет назад сэр Вальтер был настолько популярен в Германии, что тамошний недобросовестный издатель решил заплатить наемному писаке, чтобы тот создал новый роман из серии «Уэверли». Имя немецкого мастера пера было Виллибальд Алексис, такое же смешное, как и название романа. Виллибальд Алексис, автор «Валладмора». Я посмотрела на Стеллу и с радостью заметила улыбку на ее лице. – Немецкий издатель разрекламировал роман как перевод последнего творения сэра Вальтера Скотта, – продолжал отец. – Таким образом Виллибальду удалось даже поместить свое имя на обложку. Роман состоял из трех пузатых томов, полных контрабандистов, затонувших кораблей, потерянных наследников и демонов. Одним словом, все шло великолепно, пока сэр Вальтер не услышал о приписываемой ему загадочной книге. Он заказал себе экземпляр в одном из книжных магазинов Лондона. Между тем в журнале прознали об этой сомнительной публикации и попросили меня, памятуя о моем прекрасном знании немецкого, написать краткий пересказ романа для своего очередного выпуска. Вопрос был в том, как заполучить текст. Единственный на всю Англию экземпляр хранился в том самом магазине, где его заказал сэр Вальтер. Я подкупил продавца, который рассказал мне, что сэр Вальтер собирается забрать роман через два дня. У меня оставалось очень мало времени на то, чтобы унести все три тома к себе, прочитать их, написать краткое изложение сюжета и вернуть книги назад, прежде чем прибудет сэр Вальтер, чтобы расплатиться за них. – Это не может быть правдой, – сказала Стелла, и ее зеленые глаза заблестели. – Клянусь вам. Следующая сложность, с которой я столкнулся, заключалась в том, что страницы всех трех томов были не разрезаны. Я не мог просто взять нож и разделить их, иначе сэр Вальтер заподозрил бы что-нибудь неладное, так что мне пришлось раздвигать страницы как можно сильнее и вглядываться в них, словно в трубу дымохода. Отец притворился, что держит над головой цилиндр и пытается читать слова внутри его. Стелла улыбнулась еще шире. – Как и следовало ожидать, будучи не в состоянии прочитать текст по краям страниц, я поневоле упустил некоторые тонкости сюжета, но, по крайней мере, выполнил задание в срок, а сэр Вальтер приобрел книгу, не заподозрив подвоха. Когда в журнале появился мой пересказ сюжета, «Валладмор», – в тоне отца звучала насмешка над названием, – вызвал такой интерес, что теперь уже английский издатель предложил мне перевести полный текст. Постоянно нуждаясь в деньгах, я с радостью принял предложение, подумав, что это не слишком меня затруднит. В том, что роман написан на немецком языке, большой беды не было. Я перевожу так же быстро, как и пишу. К тому времени в Англию прибыл еще один экземпляр романа. Получив весь комплект, я разрезал страницы, начал строчить перевод и лишь тогда, к своему ужасу, обнаружил, что мое недавнее подглядывание в дымоход привело даже к большим промашкам, чем я рассчитывал. Текст глубокоуважаемого Виллибальда был ужасен и включал в себя поистине нелепые сцены. Например, один из героев проплыл на спине из Бристоля до дальней оконечности Уэльса. Я сказал издателю, что если уберу все скверные места, то смогу составить один вполне приемлемый том, но нет, издатель ответил, что заплатил мне за три тома и будь он проклят, но три тома и получит. Как это часто со мной случалось, то, что изначально казалось простой задачей и легкими деньгами, в итоге обернулось довольно тяжелой работой. В конце концов я был вынужден сотворить оригинальный роман в стиле Вальтера Скотта. На титульном листе под названием «Валладмор» я написал: «В вольном переводе с английского на немецкий язык и в обратном вольном переводе с немецкого на английский».