– Стелла, мне очень жаль, – повторила я. Дождь продолжал барабанить в окно, но его звук изменился, приобретя мощь града. – Я, пожалуй, соберу кое-какую одежду, – сказала Кэролайн, свободной рукой сильнее запахнув свой халат. – Малыш, – пробормотала Стелла и окликнула слугу в дверях. – Мы должны позаботиться о нем. – Разумеется, Гарольд вовсе не намерен вытолкать нас из дома посреди ночи, – сказал отец. – В такую бурю. В коридоре застучали шаги. – С дороги! – прикрикнул Гарольд на слуг. Он ворвался в комнату. – Вы все еще здесь? Никто не слышал, что я сказал? Ну, может быть, вы послушаетесь этого. Я уставилась на хлыст в руке. Гарольд рассек им воздух. Раздался резкий свистящий звук. – Вон! – приказал Гарольд. – Вниз! Прочь! Вы! – крикнул он отцу, увидев, как тот вытаскивает бутылочку с лауданумом из кармана. – Ваше поведение отвратительно! Прочь с глаз моих! Он взмахнул хлыстом, ударил по бутылочке и выбил ее из рук отца. Она упала, и рубиновая жидкость разлилась по полу. – Нет! – воскликнул отец, опускаясь на колени и хватая бутылочку. Гарольд несколько раз ударил хлыстом по спине отца: – Прочь! Прочь! Прочь! Я шагнула вперед, чтобы остановить его, и хлыст ужалил мою протянутую руку. – Прочь! Прочь! Он сделал короткий взмах, и внезапно моя щека словно вспыхнула огнем. Пораженная, я прикоснулась к лицу и ахнула, почувствовав кровь. – Вы меня ранили! – сказала я в недоумении. – Прочь! Прочь! Вон! Вон! – Теперь Гарольд стегал кнутом Кэролайн. – Вы думаете, я не разгадал вашу игру? Пытаетесь строить из себя благородную леди, а на деле вы всего лишь ростовщица. Чтобы подняться повыше, вы с дочерью сговорились обмануть моего отца. Кровь продолжала струиться по моей щеке, которая с каждой минутой распухала все больше. Никому из нас не хватило бы силы, чтобы противостоять Гарольду. Я боялась, что скоро он ранит кого-нибудь из нас более серьезно. – Отец, мы должны уйти. – Да! Наконец хоть кто-то меня понял! Убирайтесь! Все вы! – Гарольд ударил кнутом по левой руке Стеллы. – Прочь! Не надейтесь упаковать свои сумки! Будьте благодарны, что позволяю вам забрать шляпы и пальто! Вон! Вон! Стелла развернулась на каблуках, вылетела из комнаты и вместе со слугой бросилась в ту сторону, где надрывался ребенок. Отец, Кэролайн и я отступали перед яростью Гарольда. Он теснил нас, взмахами хлыста выгоняя из комнаты. Свет от лампы в руке Кэролайн отбрасывал гротескные тени на стены коридора. Мы с отцом добрались до лестницы, по которой он хотел подняться наверх, наверное в свою комнату. – Нет! – Гарольд стегнул хлыстом по перилам. – Идите в холл! – Но в моей комнате… я… Отец сжимал в руке почти пустую бутылочку опиума, и я догадалась, что он хотел взять из своей сумки другую, полную, пока его не выставили из дома. Гарольд ударил его по плечу: – Я знаю, что вам там нужно! Но я не позволю! Убирайтесь из моего дома! Под шквалом ударов, что Гарольд наносил отцу, он едва не споткнулся. – Не трогайте его! – закричала я, попятившись. Гарольд толкнул меня. Я попыталась сохранить равновесие и потянулась к перилам, но не успела схватиться за них и упала. Со стоном я покатилась вниз и остановилась лишь потому, что мое тело развернулось и столкнулось с каменной балюстрадой. – Эмили! – Отец поспешил поднять меня на ноги. Он посмотрел на мою щеку. – У тебя кровь. – Прочь! – кричал Гарольд. Его ярость теперь была направлена на Стеллу, которая появилась на лестнице, укачивая на руках маленького сына. Он едва не столкнул ее так же, как и меня, но что-то заставило его остановиться. Вместо этого он ударил хлыстом по бронзовым перилам, сгоняя всех нас – отца, меня, Кэролайн и Стеллу с ребенком на руках – вниз, в тускло освещенный холл. – Отдайте им шляпы и пальто! – приказал Гарольд слуге. – Бросьте их прямо здесь! Град ударил в окна. – На нас со Стеллой только халаты и домашние туфли! – взмолилась Кэролайн. – Клиника меньше чем в полумиле отсюда. Никто из вас не замерзнет до смерти! – Но ребенок… – К черту младенца, к черту всех вас. Не желаю вас больше видеть! Слуга бросил шляпы и пальто к нашим ногам с извиняющимся видом и сочувственно покачал головой, когда заметил кровь на моем лице. Гарольд отпер входную дверь, и через нее в особняк тут же ворвался холодный ветер. Даже в темноте было видно, как град сыпался на дорогу. Трудно было разобрать, что у нас под ногами – гравий или ледяные осколки. – Гарольд, – позвала Кэролайн. – Для вас лорд Кавендейл! – Вы пожалеете об этом, – выпрямившись, произнесла Кэролайн. Меня поразило то, каким решительным стало ее лицо: оно больше не было красивым, его исказила клокочущая ярость. – Пожалею? Напротив. Он едва не рассмеялся. – Ваши карточные долги почти разорили поместье. С презрением вы называли меня ростовщицей, но ваш отец продолжал владеть особняком только потому, что я давала ему деньги в долг. Очень большие деньги. И ни одной выплаты так и не дождалась. Завтра я вернусь в Лондон и отзову эти кредиты. Ваши друзья-картежники внезапно станут вашими врагами. Когда они потребуют деньги по вашим долгам, которые до сих пор я исправно оплачивала, они примчатся к вам со своими хлыстами, которые несомненно страшнее вашего. Ваш портной, ваш мясник, ваш торговец вином – все, от кого зависит ваша праздная, никчемная жизнь, тоже потребуют возврата долгов. Когда вы не сможете платить своим слугам, они бросят вас. Вы даже не сможете купить масло для ламп и уголь для каминов. Вы будете сидеть здесь, оборванный, замерзший и голодный, во мраке. – Это вы так думаете. Через несколько месяцев у меня будет доход с урожая. – Нет, если урожай не будет собран. Инвентарь, повозки, скот – все отдано мне в заклад. Даже ваша мебель. Завтра я завладею всем. – Я солгал, – заявил Гарольд с еще большей яростью. – Солгали? О чем? – Я знал Дэниела Харкурта. Я нанял его навести справки о вас и вашей бесстыжей дочери. – Не будьте смешным. Мы с Дэниелом были деловыми партнерами. – Он ненавидел вас! Он презирал вас за происхождение и то высокомерие, которое вы на себя напускали. Он был в восторге от возможности разоблачить вас и вашу дочь и заставить всех осознать, что вы обе – шарлатанки! Должно быть, он спешил сюда в четверг вечером с доказательством того, что сопливый паршивец вашей дочери – не сын моего отца. Но это больше не имеет значения. Теперь я лорд Кавендейл. Ни вашей дочери, ни ее ублюдку здесь не место! Прочь! Вон! Резкий свист хлыста выгнал нас через парадную дверь, вниз по гранитным ступеням, в самую бурю. Град налетел на меня справа, ударил по плечу, засыпал шляпу, ужалил мою раненую щеку. Ребенок продолжал кричать под халатом Стеллы. – Позвольте мне помочь, – предложила я, подхватывая ее под руку, когда домашние туфли Стеллы заскользили на ледяной крошке. – Нет, я сама этим займусь, – сказала Кэролайн, поспешно обхватив дочь рукой. – Позаботьтесь о Томасе. Поддерживая отца, я оглянулась на дом и открытую дверь, откуда за нами со свирепым видом наблюдал Гарольд. Неожиданно свет лампы исчез, когда он ступил внутрь и захлопнул створку с грохотом, сильным, как выстрел. Град подгонял нас. Плач малыша усилился, вынудив Стеллу сказать: – Тише, Джереми, все будет хорошо. Не бойся. Ты скоро будешь там, где тепло. Это должно было случиться не так уж и скоро. Пока град жалил меня, я ощущала, как холод проникает сквозь подошвы ботинок, и не могла даже вообразить, что чувствовали Стелла и Кэролайн, обутые в домашние туфли. – Гарольд ненавидит меня так сильно, что нанял кого-то наводить справки? – возмущенно спросила Стелла. – Он не верит, что Джереми – ребенок его отца? – Ее голос сорвался. – Неужели он не верил и в то, что милая Дженнифер была ребенком его отца? – Возненавидь его в ответ, Стелла, – настаивала Кэролайн. – Клянусь, что мы его накажем. Не думай ни о чем другом. Пусть жажда мести согреет твое тело.