И тут же вспоминаю, как когда-то поверил Нине и признался в глубочайшей симпатии и жутком голоде до ее тела, а та вертихвостка сначала прикидывалась, что взаимно, а после отделалась от меня по всем фронтам. Больше я этих ошибок не совершу. Набрасываю халат на мокрое тело и направляюсь в спальню. Телефон, что покоится на прикроватной тумбе, гудит вибрацией. Старший брат требует… — Макс, мне нужно с тобой поговорить. — О чем? — смеюсь. — Демид, ты женат и твоя жизнь кончена! — А ты не завидуй, — не лезет за словом в карман. — Я хочу напомнить, что завтра у твоей единственной племянницы день рождения, так что будь добр, исполни свой родственный долг и явись на праздник в роли любящего дяди. Маша очень соскучилась и тебя ждет. Ты же не забыл? Если честно, забыл и уже записал на завтра две консультации. Надо перенести раз такой случай. — Конечно, я помню, — вру. — Подъезжай к трем в наш особняк. — Всенепременно! Отключаю звонок. Рухнув на постель, беру ноутбук и вовлекаюсь в изучение финансовых рынков. Я делаю это каждый вечер, лишь бы чем-то измотать свой мозг, чтобы потом погрузиться в сон без посторонних мыслей. Например, о пересыхающих реках в Африке или о Семенихиной. У Ниночки густые каштановые волосы, подстриженные в каре, а глаза такие карие и темные что в них легко можно потонуть, как в омуте... без особого сожаления… Следующим утром я просыпаюсь без будильника, мои внутренние часы, надрессированные годами, позволяют обходиться без лишних гаджетов. Первую половину дня посвящаю работе. Ближе к трем выдвигаюсь из офиса в детский магазин и, не скупясь, подбираю для племянницы лучший подарок из имеющегося ассортимента. Маруся обрадуется и наверняка захлопает в свои маленькие ладошки от счастья, а я, таким образом, заглажу редкие встречи с девочкой. В назначенный час Сильвестр привозит меня к особняку Грозных. Бываю здесь нечасто, но чувствую себя свободно, почти как дома. Эту благостную атмосферу легкости отлично умеет создавать Юлия, жена брата. Шагаю по двору, за моими плечами тащит тяжелую коробку охранник. Захожу внутрь особняка и тут же погружаюсь в ощущение праздника. На первом этаже из колонок доносится ритмичная детская мелодия. Гостиная украшена шарами и мигающими гирляндами. Ребятня вся нарядная, но краше всех Маруся. Дети выстроились полукругом возле аниматора, нанятой по случаю. У артистки очень яркий голографический костюм, оттого сияющий и бросающийся в глаза. На ней длинный парик фиолетового цвета, а за спиной прикреплены крылья как у феи. — А теперь будем водить «каравай»! — объявляет артистка. У меня от ее голоса запекло в груди. Я даже прищуриваюсь только бы сфокусироваться и понадеяться, что слух меня обманывает. Однако мой приход отвлекает всех от программы, в том числе и артистку. Она тоже оборачивается… Нину в доме брата я совсем не ждал. Этот неловкий момент сглаживает Маруся, которая не в курсе тех хитросплетений в отношениях между мной и Ниночкой. Кажется, племяшка и не воспринимает женщину за человека, а за волшебное существо из сказочных миров. — Ура, дядя Максим приехал! — вскрикивает Маша. Обладательница самого большого банта на голове и розового пышного платья. Девочка покидает общий строй и бежит меня встречать. — С днем рождения, Марусь. Присаживаюсь на корточки и обнимаю. На секунду оборачиваюсь к Сильвестру и приказываю поставить коробку с подарком. Громила, пыхтя, ставит, наконец, тяжелую ношу с грохотом и легкой вибрацией по полу. — Ого, вот это да… — удивляется Маша и спешит развязать ленту. Ее родители, молча и не скрывая любопытства, подходят к нам. Особенно мой брат. С Демидом мы никогда не были родственными душами, скорее конкурентными. Причем во многих отраслях жизни. А Юленька молодец. Сноха достойна уважения. Маруся стягивает красную ленту. Скрепленные бока коробки тут же раскрываются как лепестки и падают на пол. А внутри сияет глянцем детская игрушечная машина без крыши. В нее Маруся с легкостью может сесть и прокатиться за рулем по дому или двору. — Твой первый автомобиль! — презентую. — Ох…спасибо! Маруся даже растерялась. Хлопает глазками и широко улыбается. Ниночка, что все эти минуты стояла в стороне, деликатно покашливает, напоминая о себе. — Машенька, именинница наша дорогая, идем водить «каравай», а то в моем волшебном расписании заканчивается время… — Ничего, — вмешиваюсь я, — продлю, если понадобится. Семенихина поджимает губы. Сейчас она подневольная и вынуждена молчать. Или же ей просто не хочется портить праздник нашей Маруси. Юля спохватывается. — И точно! Доченька пошли, — снова вовлекает малышку. Я и Демид намеренно отстаем в надежде не участвовать во всем этом. — Ты зачем Семенихину позвал? — тихо спрашиваю Грозного. — Она же так бойко и с гордо задранным носом уволилась из твоего подчинения. — Верно, — подтверждает. — Несколько дней назад Юля подыскивала аниматора и в этот момент ей позвонила Нина, очень извинялась, но просила занять денег. Посовещавшись, мы предложили Семенихиной подзаработать. — У нее проблемы? — Похоже на то. Муж Нины крупно проиграл на ставках, но успел поставить под залог квартиру и дачу. Так что теперь Семенихина бьется изо всех сил, лишь бы не остаться на улице. Ей нужны деньги. Много. — Ниночка ищет лазейки везде, где можно нажиться? — Да. — Тогда почему ты не перекроешь долг... по старой памяти? — Чтобы Нина, избавившись от проблем, в сотый раз простила этого идиота? Нет уж, все, что касается Алексея, никакого участия к моим деньгам не имеет. Юля поторапливает нас. Не очень хотелось, но приходится примкнуть в общий круг. Беру за руку сноху, другой жену Хакимова. Маруся вся в ожидании стоит по центру. — Начнем! — произносит Нина, напевая, - как на Машины именины испекли мы каравай… Без особого энтузиазма тяну длинные слова вместе со всеми, при этом выполняя все нужные движения, связанные с шириной и нижиной «каравая». В какой-то миг Нина восклицает о выборе и танце, который должна сделать Маруся. — Хм, — призадумывается Маша. — Дядя Максим, он пришел позже всех! — Отлично! — подхватывает идею Ниночка и, вскинув бровь, поглядывает на меня с долей ликования. — Прошу, Максим Леонидович, выходи в центр к Марусе и спляши, а мы похлопаем! — начинает аплодировать и хохотать. — Хорошо смеется тот, кто смеется последним…фея…тоже мне. Стиснув зубы, становлюсь, куда велели. Плохому танцору всегда что-то мешает, но я не хвалюсь, я действительно, скверно двигаюсь и совсем не пластичен. Дергаюсь для вида, изображая, как мне весло от этой затеи, только бы не обидеть племянницу. После двух минут прилюдного уничижения все, что связано с «караваем», к счастью, заканчивается.