Я успеваю разглядеть только спину, мелькнувшую за дверь. — Пойду за ним, — отвечаю. — Что уж теперь остается? — Я с тобой. — А ты уверен в этом? Все-таки там полиция. — Поностальгирую. — Хорошо, но если при себе есть запрещенное, например, огнестрельное или колюще-режущее, лучше оставь в машине. У Краснова с недавних пор особая пропускная система, впрочем, сам увидишь. Синхронно покидаем авто. Возле участка много припаркованных машин, сложно понять, на какой именно добрался Семенихин, да и это теперь неважно. Двигаемся по следам Алексея. На первом этаже в приемной младший сотрудник нас встречает без возражений, только предупреждает прокурора по телефону о визите, а после спокойно пропускает и даже подсказывает, что иди надо на третий этаж. Я и без него об этом отлично помню. А то, что происходит дальше, вынуждает меня и Ветрова притормозить, не дойдя метров пять до кабинета. Возле логова прокурора дежурят два сержанта с автоматами наперевес. Кроме того! Чтобы подобраться к Краснову, нужно еще преодолеть специальные рамки, реагирующие на металл. Никто в моей практике раньше такого не позволял, Краснов тут первопроходец. Он вообще много себе позволяет. Потому что идет против опасных и влиятельных людей, оттого и видит в каждой тени угрозу. Как бы ни храбрился. Пробиться к прокурору пытается Алексей, но рамка вновь и вновь издает характерный звук. Его просят вынуть все из карманов, затем снять кофту…штаны… Но ничего не меняется. В этот момент на телефон Нины поступает звонок с номера Шахова, должно быть, заметила пропажу и что-то предчувствует. Я отвечаю и параллельно отслеживаю безуспешные попытки Семенихина прорваться к прокурору. На эти действа уже вышел сам Краснов, он стоит за рамками и пока смотрит, ничего не предпринимает. Решаю быстро рассказать суть Ниночке, без подробностей, но чтобы она поняла. Алексей фоном возмущается: — Я уже в трусах и туфлях! Чего вы от меня хотите? Я чист, лучше арестуйте вон тех отморозков, — тычет в нас. Но для Краснова это не аргумент. В ожидании кульминации решаю спросить у Нины: — Не помнишь, у твоего бывшего мужа есть штифты или металлические пластины в позвоночнике? — У Алёши?! — слишком эмоционально реагирует. — В той семейке спина болела только у меня от бесконечной работы! Свекровка говорила, что ее сын создан для интеллектуального труда. Она берегла Алёшу как сокровище, не было у него никаких травм! Тем временем Ветров тоже увлекается в главную интригу дня. Сложив руки за спину, медленно подходит ближе к рамкам. — По опыту скажу, что некоторые нечестные перевозчики прячут контрабанду в самых неожиданных местах. Алексей молниеносно багровеет и хватает себя за зад. — Я не такой! Прокурор не вмешивается. Снова погружаюсь в разговор с Ниной, обрисовывая, что вижу. — А почему он еще не разулся?! — визжит. — Не знаю. Стоит нарядный. В лакированных туфлях. Интересное сочетание со спортивным костюмом. И в этот миг Алексей разувается. Рамка молчит. Я собираюсь отключаться, оказалось, что железные набойки навели шороха на всем третьем этаже отдела. — Нет, подожди! — кричит Нина. — Это не набойки! Так просто не может быть, я отлично знаю свекровь. Она всю жизнь как белка прятала запасы от меня и детей во все щели. Какие туфли? Те, в которых Семенихин женился на мне? От упоминания свадьбы портится настроение. Мне не хочется представлять, что было у Нины до меня. Забыть хочется, словно она досталась мне девственной. — Не знаю, на каблуках каких-то. Неудачные. — Провер-р-ряйте туфли, — рычит она. — Иначе сама приеду! Кажется, мысли Ниночки по каким-то неведомым каналам пролетели мимо меня и вонзились в мысли к прокурору. Краснов не слушает воплей Алексея, а нахмурившись, поднимает его туфли. Прямо перед нами внимательно изучает подошву и вроде замечает клей на одной из туфель. Надавив, ломает невысокий широкий каблук. И оттуда падает предмет, алчным блеском отразившись в глазах Ветрова. Перстень, громко ударяющий об пол. — Перезвоню… Я удивлен настолько, что словами не описать. Ладно, у Алексея в голове ничего не щелкает по определению, но Зинаида? Как она могла оказать такую услугу собственному сыну, подсучив ему перстень в туфле? Или же это не она, а Семенихин перенял опыт матери и решил обворовать старуху, но не знал, что нарвется на рамки и профессионализм Краснова? Или они вместе договорились, но в последний момент Алексей переволновался от нашего приезда и с перепуга перепутал обувь? Столько много вопросов ответ на которые, может поведать Краснов разобравшись. В любом случае для меня эта грязная история закончилась успешно. Молча переглядываюсь с прокурором и вижу в его взгляде недовольство и поражение. Скоро начнется череда моих исков и громкое оспаривание клеветы. То, что вопит Алексей насчет нашего приезда в деревню, особого интереса у Краснова теперь не вызывает. Нам же прокурор говорит явиться позже. Я разворачиваюсь, зазывая с собой Ветрова, но Андрей не спешит. — Здесь пока останусь, а ты поезжай к Ниночке. Наверняка она волнуется. — Для чего тебе быть тут? — Сдерживает одна вещица. Вызываю такси и отправляюсь в особняк. Глава 20. Ветров с какой-то неистовой тягой вожделеет заполучить себе перстень. У меня же от этого украшения сплошной негатив в голове и ассоциации, от которых хочется вымыть руки! Ни за какие деньги не согласился бы забрать перстень, даже по наследству, к примеру. Поэтому с Андреем спорить не стал. Наверное, прокурор изымет перстень как вещь док, но никто не гарантирует, что Семенихины вернутся домой невредимыми, когда фамильная реликвия вновь окажется в их загребущих лапах. За ушлыми родственниками теперь тотальная слежка. Время крадется к полудню. У меня слипаются глаза от бессонной ночи и всех щекочущих нервы приключений. Вхожу во двор к Шаховым. Одинокий садовник подстригает газон, гул стоит, но даже за ним я слышу, как громко хлопает дверь в дом, оттого что Ниночка очень резко и с силой распахнула ее. А дверь-то не картонная. Из стали и пота мужиков на заводе изготовителя. Сколько мощи, оказывается, бывает у Нины. На вид хрупкой женщины… Ниночка, одетая в белые шорты и оранжевую футболку, бежит ко мне.