Пусть лучше ругаются, а не льют слезы. Злость предпочтительнее в деле своего спасения. – Джин, а ты плавать умеешь? – вместо этого спросила Анжелина. Девушка фыркнула. – Разумеется, госпожа. Кто ж… тьфу, курицы! Все три фрейлины поглядели на нахалку с одинаковым осуждением. – Я тоже плавать не умею, – призналась Анжелина. Корабль ухнул в яму, и у нее вырвалось искреннее. – Выживу – научусь! – Думаю, на Вирме мы найдем кого-нибудь, чтобы тебя научили, – решил Ричард. – Хотя в таком море и рыбам тяжко. – Ты плавать умеешь. – И что? Все равно я буду тебя спасать, значит, пойдем ко дну вместе. – Ты меня так обрадовал, братец… Эшли Лорин неожиданно улыбнулась сквозь слезы. – Вы… ваше высочество, мы с братьями так же… – Кто бы сомневался, эти негодяи во всех семьях одинаковы, – мрачно отозвалась принцесса. И вспомнила. – Девушки, у меня в сундуке есть новая история про барона Холмса. Хотите – почитаем? Хотите? А кто бы не хотел? Шторм – тьфу, ерунда, но умереть, не узнав ничего про барона Холмса? Вот это никак невозможно! Ричард лично пробрался в каюту сестры, и принес свиток из сундука. Анжелина развернула его – и прочла с выражением. «Второе пятно». Анжелина его уже читала, но пока никому не показывала. И сейчас рассказ пришелся как нельзя более кстати. Шторм был забыт, был забыт и страх смерти… и вообще – что за свинство? Корабль тут мотается вверх-вниз, читать не дает нормально! Выключите бурю! Шторм утих только к рассвету, и увы – нанес свой вред. Из десяти кораблей осталось только восемь, а два были отнесены ураганом куда-то далеко, и увидеть их не представлялось возможным. Из оставшихся восьми, четыре были потрепаны настолько, что едва двигались, и второго шторма точно не выдержали бы. Но не бросать же? И застучали топоры, латая на скорую руку пробоины. Придется им денек проболтаться на одном месте, и молиться, чтобы шторм не налетел снова. А там, глядишь, и два других корабля найдутся. А нет – так придут прямо на Вирму… Да,, осенние шторма – редкостная гадость. Точно, Холош напакостил. Он такой… Молись, не молись, приноси, не приноси жертвы, а Холош свое возьмет и лазейку найдет. Кстати, потому и жертвы ему обычно не приносят. А зачем? Сам справится… Ативерна. Где-то в дороге. Дорога… Кого же носит по земле? Первые дни пути Лиля пыталась приноровиться к манере путешествия. Потом – нащупать точки соприкосновения со спутниками. Потом пришлось выручать мастера Шмульца с дочерью. И только сейчас настало время для собственно дороги. Нельзя сказать, что дорога была хорошей. Обычная грунтовка, или что-то около того. Где-то утоптанная земля, где-то камни. Римлян тут не было, и до римских дорог не додумались. Равно как и до акведуков, до водоотводов… Канавы вдоль дороги были, но сделаны они были не теми руками и не через то место. В итоге и канавы были просто жуткие, в такую случайно колесом попадешь, потом всю телегу разгружать придется, и дороги кое-где были непролазные. То в ямах, то в таких грязевых лужах, что хоть грязелечебницу на этом месте строй. А из-за канав с них и съехать бывало сложно. Но дорога – не беда. А вот кто на ней встречается… К концу десятого дня путешествия Лиле стало интересно, кого же судьба гонит в путь. В это время? Казалось бы, сиди и сиди на месте. Ан нет. Дороги не пустовали. Одной из категорий были паломники всех мастей. Они шли с важными целями. В этом мире не было Иерусалима, не было Мекки, но свято ж место пусто не бывает. Бытовало поверье, что если обойти ровно сто монастырей и помолиться в ста храмах, то Альдонай услышит твои мольбы. Допустим, болен у тебя кто-то из родных. Или наоборот, выздоровел, и ты в благодарность отправляешься в паломничество. Или просто – благочестие распирает и требует куда-то его выплеснуть. Вот и отправлялись сотни и сотни людей в дорогу. А учитывая повальную безграмотность, они заводили себе специальные посохи. Палка в дороге – вещь не последняя. А еще на ней можно отмечать зарубками или специальными значками посещенные тобой храмы. Потом можно попросить кого-то сосчитать их, и постепенно добирать недостающие. Лиля только плечами пожала. У ханганов было нечто похожее. Разве что посетить им надо было не сто храмов, а всего четыре. Зато на разных концах Ханганата. Пока обойдешь его, пешком-то… Да, именно пешком. На коне, в карете и с комфортом не засчитывалось. Только ножками, только с трудностями, и даже мулов или осликов паломникам не полагалось. На что жить в дороге? А вот так! Где подработать, где помочь, а где и поторговать. Хотя последнее называлось не так. Хоть и век другой, и мир другой, а храмы – везде такие… храмы! Даже здесь они торговали чем-то вроде освященных значков, медальончиков, встречались и «настоящие мощи» местных святых. Вот их и продавали, и недешево, тем, кто сам не мог попасть в какой-то храм, а побывать там хотел. Это не засчитывалось, как полноценное посещение, но все ж – святой предмет. С точки зрения местных – благочестие и спасение души. С точки зрения Лилиан – чушь несусветная. Лично она не видела смысла в таких подвигах. Гробить несколько лет своей жизни, чтобы помолиться во всех концах страны? А работать вы, господа, не пытались? К примеру, в лечебнице для бедных? Кто, кто сказал дуракам, что Альдонаю – или Богу, неважно какому, угодны бездельники, разменявшие свою жизнь на пустой треп? Лучшая молитва – молитва делом. Не расшибай ты лоб, а просто помоги соседу. Соседу помощь не нужна? Так глаза открой! Посмотри вокруг и увидишь, что есть сотни, тысячи людей, которые в тебе нуждаются! Не знаешь, куда себя приткнуть? Да хоть щенка на помойке подбери! Все живую тварь спасешь! А сколько тут брошенных детей? Сколько нищеты? Впрочем, Лиля была пристрастна. Еще с тех времен, когда жила в гарнизоне. Ее приучили, что лучше одно маленькое доброе дело, чем тысяча добрых слов, так она и поступала. И разумеется, не подавала паломникам и не покупала у них ничего из предложенного. Но дети есть дети, а стадный инстинкт неистребим. Миранда в этот раз попросилась ехать с Джерисоном, Лиля уехала немного вперед, поболтала с Кретом, а когда вернулась… Ей чуть дурно не стало. Стоит этакое грязное по уши, в балахоне, с посохом, и протягивает Миранде целую связку амулетов (простите – святых фетишей), а малявка уже примеривается к одному из них. Джес играет серебряной монетой, по местным меркам – месячный прожиточный минимум солдата. Не элитного, но все же! Это ж надо! Такие деньги – и за такую пакость? Да, денег тоже было жалко. Хоть Лиля и зарабатывала килограммы золота на своих изобретениях, но медяшка золотой бережет! И никак иначе!