Ативерна, Лим. Как ни странно, свободные паромы нашлись. Не с утра, но к обеду следующего дня посольство могли переправить через реку. Не все были довольны, но Джерисон махнул рукой. Переправляемся, а уж там, на месте, в Уэльстере, разберемся. Еще по городу походить? По ярмарке? Знаете, господа и дамы, перебьетесь. Обратно поедем, будет еще пара дней на ваши развлечения, когда опять переправляться будем, а сейчас есть возможность поторопиться – давайте поторопимся. Зимой обратно ехать неохота, да и холодно. Лиля была согласна. Насчет спиртовки из металла она уже поговорила с мастером Шмульцем, тот купил заготовки у знакомого (а где вы видели эввира без знакомых?), и собирался поработать в дороге. Хоть и неудобно, а потихоньку… Лиля решила задуматься еще и о керосинке. В принципе, устройство она знала, но вот сделать? И стоит ли? В покинутом ей мире экология была одной из самых животрепещущих проблем. Планету, простите, где жрали живьем, где гадили так, что лучше б жрали. Сейчас подкинешь идейку с перегонкой нефти, и пойдет – мазут, керосин, бензин, а там и еще куда умельцы приспособят. А от углеводородов и до органической химии рукой подать. Полиэтилена его изобретателям во все места. И поглубже, поглубже! А то нагадить, где живешь, всякий горазд. А убирать кому? Детям? Или мы по-простому, одну планету загадим, на другую улетим? То-то нам там рады будут – по уши! Ворчала она ровно до той минуты, пока не увидела паромную переправу. Потом даже и сил не осталось, один мат-перемат. Вспомнить отца, да пройтись слегонца. Она понимала, что идеала не бывает. Но плот, под которым, судя по виду, привязана прорва пустых бочек? Ах, да. Через реку натянуты канаты, и паромщики перебирают по ним руками. Чтобы течением не сносило. Для коней оградка чисто символическая, типа загон из двух жердинок и трех хворостинок, это явно для очень флегматичной лошади. До которой факт переправы дойдет как до утки – на третьи сутки. Ну, знаете ли… Лиля плюнула на этикет и вцепилась в мужа. – На этом будут переправлять нас всех? Джерисон покачал головой. – Конечно нет, Лилиан. Только телеги и коней. А мы переправимся на лодках. Лиля посмотрела так, что Джерисон поежился. Кажется, что-то недоучли? – Я Лидарха на этом одного не оставлю. Джес понял, что еще пара слов – и разразится скандал. Вот уж не к месту… но конь ведь! А конь – это больше, чем друг, это часть тебя. Важная часть. – Как ты считаешь, мне он доверится? Я смогу справиться – или нужна обязательно ты? Лиля подумала пару минут. – Не знаю. Не могу сказать, наверное, лучше мне быть рядом с ним. Тебя он хорошо знает, но я ему ближе и роднее. Тут не поспоришь. Аварцы – потрясающе умные. – Я одна не поплыву в лодке! – топнула ногой Мири. – А с Мартой? – провокационно спросила графиня. – Чтобы та не боялась? Увы, раньше провести малявку было намного проще. А сейчас… – Она и так не боится. Я плыву с тобой – или с папой? Любящие родители переглянулись, жалея, что нельзя надрать чадушку уши, и хором ответили. – С обоими. Как ни странно, возражений или возмущений поступок Лилиан не вызвал. Ни малейших нареканий. Мужчины даже поглядывали с одобрением, понятно же – аварец! Это все равно, что купить «Инфинити» последней модели – и доверить другому. Кто ж на такое пойдет! Женщины сначала покосились, но потом граф Ройель шепнул что-то на ухо своей супруге, та передала Присцилле, и дамы понимающе закивали головами. Аварец же… Лидарх к парому отнесся с понятным недоверием. Хозяйка его чувствовала себя примерно так же. Больше всего ей хотелось оторвать доску от парома, и пройтись по хребту перевозчикам. Сначала вдоль, потом поперек… нельзя! Терпи, Лиля. Хоть мыли б его почаще, а то под ногами где не скользит, там воняет! Конь медленно шел, прядал ушами, косился, всхрапывал… – Пойдем, мое солнышко, пойдем, мое сокровище, пойдем, мое чудовище, – выпевала Лиля, подсовывая к любимой лошадиной морде небольшие кусочки хлеба. Хлеб Лидарх любил, особенно ржаной и круто посоленный, вот и шел. Хоть совершенно не доверял этой отвратительной подстилке под ногами. Или подставке? Качается, пахнет странно, шум непривычный… еще и вода кругом. Нет, коню это точно не нравилось. Лиля поглаживала коня по холке, крепко держала уздечку, чтобы случись что – повиснуть всей тушкой, и молилась. Пусть обойдется! Джерисон своего коня пока не заводил. Взял на руки Миранду, и решил, что переправится лишний раз. Паромщики ухватились руками за канаты, паром достаточно легко заскользил по воде. Потом замедлился. – Что это? – тихо спросила Лиля у стоящего рядом Джерисона. – Водовороты. – Они здесь есть? Джерисон молча кивнул. И не стал добавлять, что паром сильно потому и не нагружают. Чтобы на водоворотах не перевернулся. – А почему паром не пустят в стороне от водоворотов? – Лимайера – речка коварная, – взялся рассказывать Джерисон, чувствуя, как на его руках прижухла, прижалась покрепче к любимому отцу Миранда. – Дно песчаное, течение, топляки наносит… вот и не угадаешь, где в следующий раз встрянешь. Лиля поежилась. И ведь как чувствовала. Не обошлось. Где бы записать – если тебе что-то не нравится, это не каприз. Это твоя мудрая пятая точка пророчествует, чуя беду неминучую. Почему так невнятно? Так ведь не мозг же, а попа! Как может, так и пророчит! Чайки. Что речные, что морские – все равно хищницы. Еще и каннибалы, по некоторым данным. Лиля о них и не думала никогда, но в районе парома их было много. Видимо, подкармливали. Вот одна из чаек заметила рыбешку в реке, в молниеносном пике чиркнула по воде крылом, выхватила добычу – и взмыла вверх. Неудачно.