Уроки в тот день тянулись необычайно долго. Я то и дело смотрела на большие настенные часы, и мне казалось, что минутная стрелка не движется вовсе. Про часовую и говорить нечего. Русичка дважды сделала замечание, что я ее не слушаю, а под конец занятия вызвала к доске. Я без запинки оттарабанила одно из правил, которые запоминала с лёту, едва проглядев страничку учебника. Русичке оставалось лишь кивать на каждое мое слово. – Что ж, Демина, садись. Пятерка, – проговорила она, когда я закончила. – Но, ей-богу, это несправедливо. Я же видела, ты совсем не глядела на доску, когда я объясняла материал. Мне не нравится, что ты стала так пользоваться своими исключительными способностями. Впредь, пожалуйста, будь повнимательней. Ни слова не говоря, я взяла у нее дневник с выставленной отметкой и пошла на место. Мысли мои вновь и вновь возвращались к приказанию Толика. Как сделать то, что он хочет? Куда запихнуть часы, чтобы их обнаружили со скандалом? Учебный день наконец закончился. Мы пообедали и разошлись по палатам – отдыхать. Светка уже была тут как тут, сидела на кровати, по-турецки поджав ноги, и чувствовала себя превосходно, несмотря на только что полученную проработку от Марины Ивановны. – Где Маринка? – спросила я ее. – В больнице. Только что увезли. – На ее лице не было и следа слез или растерянности. Она аккуратно пригладила щеткой пышные блестящие волосы и подмигнула мне. – Ништяк все! Выкарабкается. Базариха сказала, сердце в порядке, а остальное – ерунда. Я невольно позавидовала ее самообладанию. Вот бы мне такое нахальство – я бы тогда не дрожала от одной мысли о том, что нужно кому-то подбросить чужую вещь. В палату, воровато озираясь, вошла Людка. В руках у нее был стакан с киселем. – Девочки, Анфиса далеко? – Близко, – громко захохотала Светка. Людка вздрогнула и обеими руками прикрыла стакан. – Тише, Светочка, не привлекай внимания. Пожалуйста, а то мне попадет. – «Не привлекай внимания»! – фыркнула Светка. – А на кой черт ты сюда притащила эту гадость? – Какая ж гадость, Светочка? – слабо возразила Людка. – Кисель, он вкусный. Я его жуть как люблю. Вот, добавку попросила. – Она попросила, и ей дали, – проговорила Светка со злостью. – Это потому все, что тетка ее в кладовке работает. А нам, проси не проси, ничего не обломится. Это было неправдой: добавку в интернате охотно давали каждому желающему. Однако и я, и Людка прекрасно понимали, что спорить со Светкой бесполезно. Людка молча поднесла стакан к губам, собираясь сделать первый глоток. – Эй, ты, дай сюда. – Светка царственным жестом протянула руку. – Ну кому говорят, давай стакан. Людкины глаза наполнились слезами. Она затравленно глянула на Светку и вдруг принялась взахлеб глотать кисель. По щекам и подбородку потекла густая розовая жижа. – Да ты… ты что? – Голос Светки задрожал от ярости. – Значит, так? Не слушаться? Я тебе покажу, как не слушаться! – Она рывком вскочила на ноги и в два прыжка очутилась возле Людкиной кровати. Та тут же перестала хлебать и протянула ей наполовину пустой стакан. – Получай! – Светка с силой треснула ей по руке. Остатки киселя выплеснулись на голубую, в цветочек, наволочку. Людка в ужасе смотрела, как на подушке расплывается огромное розовое пятно. – Так тебе! – торжествующе провозгласила Светка. – Будешь спать теперь мордой в киселе. – Она повернулась и с сознанием выполненного долга удалилась в свой угол. Людка всхлипывала тихо и безутешно. Я подошла к ней и мягко тронула за плечо. – Да брось ты. Из-за наволочки! Сходи к Жанне, она тебе другую выдаст. – Она руга-аться бу-удет! – протянула Людка навзрыд. – Не будет. Ну, может, самую малость, за то, что ты кисель из столовки принесла. Людка поколебалась, пошмыгала носом и отправилась в бельевую, где обитала Жанна. Вскоре она вернулась успокоенная, но без наволочки. – Ну что? – Она сказала, завтра даст. Как раз постели будут менять, а до этого велела потерпеть. Я подушку другой стороной переверну, и делов! – Людка принялась снимать с постели покрывало. Меня вдруг будто что-то кольнуло. Ну да, завтра ведь вторник, банный день. Всем воспитанникам меняют постельное белье и полотенца. Всегда сама Жанна, собственноручно, у нее пунктик – вдруг недосчитается какой-нибудь простыни или пододеяльника. К тому же далеко не все в интернате могут выполнять даже легкую физическую работу, поэтому Марина Ивановна постановила постелями заниматься только персоналу. А это означает, что… Я стояла посреди палаты и чувствовала, как губы растягиваются до ушей в торжествующей улыбке. Теперь я могла смело идти вечером к Толику – мне было что ему сказать, чем обрадовать. В голове моей в мгновение ока созрел чудесный план, осуществить который было проще пареной репы. Я намеревалась привести его в исполнение не далее как завтра утром и абсолютно не сомневалась в успехе. 14 После полдника я вновь была на третьем этаже. Толик, однако, слушать меня почти не стал. Спросил только: – Ты знаешь, как будешь действовать? Я кивнула. – Вот и ладно. Надеюсь, не подведешь. – Он зевнул и искоса глянул на стол, где у него лежала тонкая тетрадка, та самая, которую я уже видела утром. Я поняла, что мешаю ему – мое появление прервало важное и интересное для него занятие. Но мне отчаянно не хотелось уходить. Я мялась, переступая с ноги на ногу, ожидая: может быть, Толик не станет меня прогонять и разрешит побыть у него в палате. Но он недовольно нахмурил брови и произнес: – По-моему, тебе пора. И Миха сейчас вернется, незачем ему видеть, что ты торчишь здесь целый вечер. Гуд бай. Он не прибавил к своим прощальным словам вчерашнего ласкового «Василек», и это тотчас отозвалось во мне болью в сердце. Я больше не была для него «хорошей девочкой», а осмелилась ослушаться, не понять то, что должна была понимать с полуслова. Да нет, с полувзгляда – именно этого хотел от меня Толик, и я дала себе слово никогда далее не испытывать его терпение. – Гуд бай, – точно эхо, повторила я и засеменила к двери. Этой ночью на меня навалился тяжкий, свинцовый сон – сказались вчерашний недосып и лихорадочное возбуждение, в котором я провела минувший день. Едва коснувшись головой подушки, я провалилась в темноту и открыла глаза, лишь когда в палату зашла Анфиса – будить нас. В отличие от давешнего бессознательного пробуждения, сегодня мой мозг работал точно и четко: я моментально вспомнила о том, какая мне предстоит задача. Однако страха не почувствовала. Наоборот. В душе царили удивительный покой и уверенность в том, что все будет хорошо. Я не спеша оделась, убрала постель и, улучив момент, когда никто не смотрел в мою сторону, вытащила из тумбочки часы. Сунула их в карман и как ни в чем не бывало отправилась на завтрак. Поев, я не стала заходить к себе, а сразу поднялась на третий этаж и тут же увидела Жанну с огромным мешком, наполненным старыми простынями. Она шла с противоположного конца коридора мне навстречу и приветливо улыбалась. Сердце мое ухнуло вниз от ужаса: неужели я опоздала и постели у мальчишек уже собрали? На дрожащих, ватных ногах я приблизилась к третьей палате и открыла дверь. Слава богу! Постели были на месте, очевидно, Жанна еще не заглядывала сюда, а просто решила отнести первую порцию белья к себе в подсобку. Миха и Толик сидели у стола и вполне миролюбиво резались в «подкидного». – Опять ты? – Миха недовольно зыркнул в мою сторону. – Что тебе здесь надо? – Ничего. Просто пришла. – Вали отсюда, немедленно, – грозно велел он. – Не то уши оборву. Я вопросительно глянула на Толика, но тот сделал вид, что занят своими картами. Мне стало ясно, что выпутываться придется самой. – А можно с вами в «дурака»? – нагло поинтересовалась я. – Что? – Миха не поверил своим ушам. – Ах ты козявка! Сама от горшка два вершка, а нахальства выше крыши. Толян, ты что молчишь? – Он требовательно дернул его за рукав свитера. – Она ж к тебе шляется, ты ее привечаешь. Скажи ей! Тот усмехнулся с невозмутимым видом: – Почему ты решил, что ко мне? Может, ей ты понравился. – Ага, держи карман. – Миха поднялся и пнул стул. – Я на минутку. Сейчас вернусь. Смотри, – он сердито поглядел на Толика, – чтобы к моему приходу ее здесь не было. Миха быстро прошел мимо меня, на ходу больно ткнув кулаком под ребра. Хлопнула дверь. – За сигаретами побежал, – спокойно объяснил Толик, – у него пачка спрятана в душевой за радиатором. – Он задумчиво смешал карты, бросил их на стол и внимательно посмотрел мне в лицо. – Ну, ты придумала? – Да. – Я прислушалась к доносящимся из коридора звукам. Поблизости громко и отчетливо разговаривала Жанна, не зло отчитывая кого-то за разорванный пододеяльник. Значит, она с минуты на минуту будет здесь. И Миха тоже. Как раз то, что нужно!