– А от кого? – спросила я с недоумением. – От кого-нибудь профессора, нобелевского лауреата! – Жанна хихикнула и тут же прикрыла рот рукой: – Ой! Что же это я несу! Ты ж еще маленькая. Я вспомнила, что Макаровна рассказывала про мать: будто бы она, пока еще не так сильно пила, была настоящей красавицей, и за ней толпами ходили кавалеры. Я, однако, привыкла видеть ее совсем другой и с трудом могла вообразить себе, что на нее польстился бы кто-нибудь, кроме подзаборного бомжа. Жанна по-своему истолковала мою задумчивость. – Ты что? Обиделась? Ну прости, пожалуйста! – Она жалобно надула пухлые губки. – Я совсем не хотела тебя расстраивать. Наоборот – пытаюсь внушить, что ты – само совершенство. Как Мэри Поппинс – помнишь, мы фильм смотрели на прошлой неделе? – Жанна весело рассмеялась. Я кивнула. Могла ли я тогда предположить, какую роковую роль сыграет в моей жизни эта безобидная фраза! Мэри Поппинс нравилась мне чрезвычайно, и вообще весь фильм – веселый, яркий, увлекательный. – Да, да! – с улыбкой подтвердила Жанна, видя, как мои щеки покраснели от удовольствия. – Ты – леди Мэри! Тебе приятно? – Очень. В голове у меня мелькнула мгновенная мысль рассказать о том, что со мной случилось. Поделиться с ней своей бедой прямо здесь, сейчас. Жанна – взрослая, опытная, несмотря на то, что выглядит как девчонка. Она поможет, подскажет, что нужно делать, наверняка гораздо лучше и правильнее, чем Светка. Я уже открыла было рот, но тотчас одернула себя. Нет, нельзя. Что, если Жанна, испугавшись за меня, побежит к Марине Ивановне? Тогда конец всему. Я решительно мотнула головой. – Ты что-то хотела? – Жанна вопросительно заглянула мне в лицо. – Нет, ничего. – Вы правда не поссорились с Волковым? – Мы с ним никогда не ссоримся, – тихо произнесла я. – Только он с тобой. – Жанна понимающе кивнула. – Послать бы тебе его к черту, вот что. Слышишь, Василисик? Плевать надо на таких, как он! Они на погибель нам созданы, красивые и равнодушные, а мы, дуры, сопли из-за них распускаем. – Она нежно обняла меня за плечи и пропела в самое ухо громким шепотом: – Пле-вать! Поняла? – Да. – Я слабо улыбнулась в ответ на ее слова. – Так-то лучше, – обрадовалась Жанна. – Иди по своим делам. Спасибо за помощь. 23 Неделя ползла по-черепашьи медленно и мучительно. С каждым днем тошнота все усиливалась, грозя довести меня до ручки. Голова кружилась, я стала передвигаться мелкими шажками, придерживаясь за стены, а большей частью вообще сидела в палате, стараясь не появляться в людных местах. Светка вела себя воистину героически и самоотверженно: носила мне в палату пищу, мочила под краном полотенце и носовые платки, чтобы положить на лоб, а главное, ежедневно снабжала кусочком лимона, который был для меня единственным спасением от изматывающей, постоянной дурноты. Наконец настал решающий день. Накануне выяснилось, что олимпиада будет проходить в одной из центральных школ городка и сопровождать нас туда будут Жанна и Геннадий Георгиевич. Это было как нельзя кстати. Жанна, по обыкновению, собиралась совершить вояж по магазинам, а про Геннадия Георгиевича было заранее известно, что он все три часа, отведенные на решение задач и примеров, будет заниматься машиной во дворе. Вечером перед сном Светка велела мне вымыться с мылом. «Чтобы избавиться от всяких там микробов», – заявила она со знанием дела. Ночь я провела без сна, ворочаясь с боку на бок и то и дело вздыхая. Светка несколько раз вставала, наливала мне попить и шепотом говорила что-то ободряющее. Утром из зеркала на меня глянул узник концлагеря: окруженные синевой, ввалившиеся глаза, искусанные в кровь губы, скорбная морщинка надо лбом. Пришла Анфиса. Она окинула меня скептическим взглядом и покачала головой: – Ну что ты так волнуешься? Все равно напишешь лучше всех, я уверена. А даже если не напишешь, ничего страшного. Главное – участие! Я со вздохом принялась одеваться. Предусмотрительная Светка заставила меня прихватить с собой пару полотенец – на всякий случай. Я запихнула их в пакет вместе с учебником Германа Львовича и тетрадью для черновика. Мы позавтракали и вместе с остальными участниками олимпиады сели в машину к Геннадию Георгиевичу. Меня пробирала мелкая дрожь. По мере приближения к райцентру она становилась все более сильной, так что даже зубы начали стучать. Я стискивала их, делала глубокие вдохи, сглатывала противную горькую слюну, то и дело скапливающуюся во рту, – ничего не помогало. – Слонов считай, – шепотом посоветовала Светка. – Как это? – Да очень просто. Представляй, как будто видишь караван слонов. Все красивые, здоровенные такие, в золотых попонах. Представила? – Ну, – сказала я не очень уверенно. – Теперь считай. Один слон, два, три… и так далее. Классное средство, от стрессов помогает будь здоров. Проверено. Я закрыла глаза и попыталась вообразить слоновий караван. Но перед глазами у меня стояло лишь лицо Толика, красивое, холодное, с пронзительным и колючим взглядом. – Вот так, правильно, – одобрительно шепнула Светка. – Молодец. Я заткнула уши. Машина свернула с проселочной дороги на бетонку. Впереди показались высокие дома – по сравнению с деревушками, тянувшимися до сих пор вдоль трассы. А по сравнению с Москвой это были карлики в два, три этажа, редко в пять. – Вон она, школа, – обернулся спереди Геннадий Георгиевич, – сейчас подъедем. Я почувствовала, как деревенеет шея. – Не боись, прорвемся. – Светкины цепкие пальцы сжали мою руку. – Ну-ка, вылезай давай. Я дернула дверцу и вышла на залитый асфальтом круглый школьный двор. Он был совершенно пуст, не считая двух мамаш с колясками, прогуливающихся вдалеке, под самыми окнами. – Дети, все заходим внутрь, – громко объявила Жанна, – там нас должны встречать. Вестибюль школы оказался куда меньше нашего, интернатского, но он был заполнен народом. Толпа образовывала полукруг, в центре его, у стены, стояла молоденькая очкастая учительница в строгом бежевом костюме и с бумажным листом в руках. – Внимание! – вещала очкастая хорошо поставленным голосом. – Участники из школы номер шесть, вы проходите в тринадцатый кабинет. Там вас проинструктируют. Поняли меня? – Да-а! – раздался в ответ нестройный хор. – Замечательно. Школа номер девять! Вы идете на второй этаж, в двадцать пятый класс. Школа номер одиннадцать! …Она дочитала список почти до конца, и тут только объявила: – Школа-интернат номер пятнадцать! Где вы у меня? – Тут! – Жанна подняла руку и помахала ею в воздухе. – Отлично! – Лицо очкастой расплылось в приветливой улыбке. – Марина Ивановна с вами? – Нет, она не приехала, – ответила Жанна, – дел много. – Жаль, очень жаль, – огорчилась кураторша. – Передавайте ей огромный привет. У нас для вас приготовлен второй кабинет, идите, готовьтесь, через пятнадцать минут я приду за детишками. Мы, с трудом протиснувшись сквозь людское столпотворение, почти не уменьшившееся, несмотря на то что всех участников направили по классам, добрались до нужного кабинета. – Садитесь и отдыхайте, – велела Жанна. – Формулы повторите потихоньку. Я сматываюсь, ладно? – Ладно, – охотно согласилась Светка. – Ты-то что будешь делать тут три часа? – Жанна поглядела на нее с сомнением. – Под дверью стоять? Этот-то кабинет наверняка запрут. – А хоть бы и под дверью. – Светка обезоруживающе улыбнулась. – Буду поддерживать морально. Болеть, то есть. – Ну, болей. – Жанна махнула рукой и выпорхнула из класса. – Интересно, нас кормить тут будут? – задумчиво проговорил семиклассник Федя Симошук. – А ты думал! – оскорбился Геннадий Георгиевич. – И кормить, и поить. Как же иначе, вы ведь мозги напрягаете. – Герман Львович сказал, победителей пригласят в Москву, на курсы при университете, – сообщила маленькая, смешливая Катюша Звонова.