– Каком? – спросила я, не смея верить своему счастью. – Если мне понадобится твоя помощь, будешь делать все, о чем я попрошу. Поняла? Все! – Он выразительно подчеркнул последнее слово. – Конечно, – прерывающимся от радостного волнения голосом проговорила я. – Я сделаю все, что ты захочешь. Все, что угодно. – Смотри, – Толик прищурился, – ловлю тебя на слове. Идем. – Он довольно грубо подхватил меня под руку и повел в подъезд. 4 У Толика был свой ключ от квартиры. Он отпер им дверь, подтолкнул меня в темную прихожую и щелкнул выключателем. – Гляди, как тебе? Я застыла в немом восхищении. Никогда прежде не видела такой роскошной обстановки. Коридор был широким и просторным, раза в два шире, чем в нашей коммуналке. Стены, отделанные деревянными панелями, украшало множество картин, красивых, дорогих, в блестящих полированных рамках. Под ногами лежал пушистый узорчатый ковер. В глубине прихожей стояло огромное трюмо, заставленное всевозможными склянками, коробочками и флаконами. – Это все твое? – шепотом спросила я Толика. – Родителей, – пояснил он коротко. – Все, что осталось после конфискации. – А было что-то еще? – наивно поинтересовалась я. – Дура, – беззлобно бросил Толик и прошел по коридору в одну из комнат. Я робко последовала за ним. На диване сидела бабка и смотрела телевизор. Рядом с ней на журнальном столике дымилась чашка кофе и лежал на блюдечке бутерброд с дырчатым сыром. – А, это ты, – равнодушно заметила бабка, почти не глядя на Толика. – Обедай. Суп на плите, котлеты в холодильнике. Разогреешь сам? – Зачем сам? – Толик хитро улыбнулся. – Мне разогреют. Тут только старуха оторвалась от экрана и уставилась на меня цепкими, густо подведенными глазами. – Девку притащил, – презрительно пробасила она. – Зачем она тебе? И так тесно. – Заткнись, – невозмутимо произнес Толик и, взяв со стола радиотелефон, приказал мне: – Пошли в кухню. Кухня тоже оказалась что надо: чистая, уютная, со светлым сосновым гарнитуром во всю стену. На плите действительно стояла никелированная кастрюля, прикрытая прозрачной крышкой. – Чего стоишь – хозяйничай, – велел мне Толик, а сам принялся набирать чей-то номер. Я осторожно включила газ, залезла в шикарный холодильник, отыскала там сковородку с котлетами, поставила ее на плиту рядом с супом. Вскоре еда согрелась. Толик вполголоса беседовал по телефону, я разбирала отдельные слова, но смысл разговора оставался мне непонятен. Кажется, речь шла о каких-то радиодеталях, которые необходимо было продать, но вполне возможно, что я ошибалась. Я терпеливо дожидалась, пока Толик закончит свои дела. Наконец он отложил трубку и сел. – Тарелки вон там, на верхней полке. – Он кивнул на навесной застекленный шкафчик. Я достала тарелку, ложку, вилку, налила суп из кастрюли, поставила его перед Толиком. Я была на седьмом небе от счастья. – А сама? – произнес Толик удивленно. – Что – сама? – Я непонимающе уставилась на него. – Есть будешь? Или так и будешь стоять и смотреть, пока я не подавлюсь? – Он недовольно нахмурился. – Спасибо, я не хочу. Это была правда. Я совершенно не чувствовала аппетита, хотя шел второй час дня, а во рту у меня с утра не было ничего, кроме ванильного сухаря и чая. – Ну как знаешь. – Толик пожал плечами и принялся за суп. Я глядела на него и думала, как быть с общежитием. Если я не вернусь ночевать, меня, чего доброго, станут искать. Позвонят в интернат, Марина Ивановна поставит на ноги всю московскую милицию. Нужно было срочно что-то придумать, объяснить общежитской администрации свое отсутствие, хотя бы на первое время. Пока я лихорадочно соображала, как правдоподобней и лучше наврать по поводу своего исчезновения, Толик доел суп и принялся за котлеты. Настроение у него заметно повысилось, в глазах появился знакомый, веселый блеск. – Василек, ты в интернате учила английский? – спросил он, отодвигая от себя пустую тарелку. – Да. – И какая у тебя по нему была отметка? – Пять. – Я и не сомневался в этом. Но того, что ты знаешь, наверняка будет мало. – Для чего? – Я изумленно поглядела на Толика. – Для дела, – уклончиво произнес он, – с завтрашнего дня запишешься на курсы. – Они же платные! – Я дам тебе деньги. Смотри только, старайся, мне нужно, чтобы ты в совершенстве владела языком. – Толик поднялся из-за стола и кивнул на грязную посуду: – Вымой и приходи в комнату. Он ушел, оставив меня в полном недоумении. Я не могла взять в толк, зачем ему понадобилось учить меня английскому. И откуда у Толика такие деньги – ведь обучение на курсах стоит недешево? Я быстро ополоснула под краном тарелки, поставила их в сушку и выглянула в коридор. Старуха продолжала смотреть телевизор, я видела ее затылок в приоткрытую дверь гостиной. Дверь в другую комнату была закрыта. Я тихонько толкнула ее. Толик сидел в кресле у окна, откинувшись на спинку и вытянув длинные ноги. Вид у него был домашний и миролюбивый. – Заходи, Василек. Чувствуй себя как дома. – Он глянул на меня насмешливо и одновременно призывно. Я почувствовала, что сейчас произойдет, и плотно прикрыла дверь. Толик встал и медленно подошел ко мне. Ни слова не говоря, толкнул на широкую кровать, занимающую половину комнаты. Движения его были властными до грубости. Его руки причиняли мне боль. Он точно хотел взять реванш за все те минуты нашей близости, когда парализованные ноги мешали ему быть надо мной хозяином и властелином, когда ему приходилось лишь терпеливо ждать и подчиняться моим ласкам. Я испытывала настоящую боль и вместе с тем сумасшедший, упоительный восторг. Я чувствовала себя пушинкой в сильных руках Толика, мне хотелось смеяться и плакать одновременно… Остыв, он даже не взглянул на меня. Заложил руки за голову, поднял лицо к потолку. Раздался громкий стук в дверь. – Чай на вас кипятить? – вопросил старухин бас. – Отвянь! – гаркнул на бабку Толик. – Я ее придушу когда-нибудь, ей-богу. – Он лениво протянул руку и взъерошил мои волосы. – Завтра начнем работать над твоим имиджем. Внешность у тебя есть, мозги тоже, осталось лишь добавить детали. 5 Вечером я позвонила на вахту общежития и сообщила, что остаюсь ночевать у тетки. Комендантша немного поворчала, но в целом восприняла мой звонок нормально, велев через пару дней обязательно возвращаться. Утром Толик объявил, что мы идем по магазинам. Бабка неприязненно глядела на наши сборы и бранилась вполголоса, но Толик делал вид, что не замечает ее недовольства. Мы вышли из дома, и он повел меня прямиком к шикарному, явно только что открывшемуся универмагу. Войдя через стеклянные раздвижные двери в нарядный, ярко освещенный торговый зал, я невольно ахнула. Кругом царило такое великолепие, что просто глаза разбегались. На украшенных искусственными цветами прилавках лежала всевозможная косметика, громоздились пирамиды из коробок с духами и туалетной водой. Под мощным светом люстр переливалась всеми цветами радуги посуда из тонкого, изящного фарфора, стояли свернутые в рулоны шелковые китайские ковры. – Нам на второй этаж. – Толик нетерпеливо потянул меня за руку. Я не могла поверить, что мы сможем что-нибудь купить в этом царстве роскоши и богатства. Я успела мельком рассмотреть цены на парфюмерию, и они показались мне сногсшибательными. Однако Толик был настроен серьезно и решительно. Мы поднялись и заглянули в один из бутиков с модной одеждой. Кроме нас, там никого не было, молоденькая продавщица в элегантном бежевом костюме глянула было на нас с интересом, но тут же заскучала и отвела глаза, полагая, видно, что для солидных покупателей мы слишком молоды.