Влад тем временем расстелил скатерть на другом столе, побольше, откуда-то с полки выудил коробку шоколадных конфет, высыпал из пакета на салфетку горку оранжевых мандаринов и увенчал свое творчество уже знакомой бутылкой шампанского и двумя скромными стеклянными фужерами. – Прошу садиться. – Он галантно подставил мне стул. – Время без четверти двенадцать. Пора провожать старый год. Мы открыли шампанское, выпили по чуть-чуть, закусили пахучими сладкими мандаринами. В комнате царил полумрак, горела лишь настенная лампа над столом. – Надо было фонарики на елку купить, – с сожалением произнес Влад. – Электрические. Вот была бы красота. – И так красота, – успокоила я его, – я и не рассчитывала так встретить Новый год. Он поглядел на меня внимательно, без улыбки. – Тебе правда нравится? Ты довольна? Я улыбнулась. – Еще как. Особенно если сравнить елку и шампанское с лежанием в постели с переломанными ногами. Стрелки на циферблате настенных часов между тем медленно ползли к полуночи. Стало тихо – так тихо бывает, лишь когда свершается маленькое чудо перехода из старого года в новый. Даже самый неисправимый скептик и материалист всегда ощущает сказочность этого момента, с лихорадочным возбуждением проговаривает про себя заветные желания, веря, что им суждено осуществиться в новом году. – Слушай, – тихо произнес Влад и встал. Из-за плотно закрытой двери доносился телевизионный бой курантов. – С Новым годом! – Он поднял свой фужер. Я последовала его примеру. Тонко и музыкально звякнуло стекло. – За что пьем? – спросила я. Он улыбнулся. – Каждый за свое. Вот ты, например, чего хочешь от нового года? – Не знаю. – Я пожала плечами. – Наверное, поправиться окончательно и поживей, чтобы ты из-за меня не завалил свою сессию. – На это не надейся. – Влад весело усмехнулся и уточнил: – Я имею в виду сессию, а никак не твое здоровье. Ты, конечно, поправишься, и очень скоро. Все врачи так говорят. – А ты за что пьешь? – поинтересовалась я. – Я? – Его лицо стало серьезным и даже несколько суровым. – Даже не знаю, стоит ли тебе говорить об этом? – Стоит! – произнесла я азартно, заинтригованная его словами и загадочным видом. – Ну ладно. – Влад приосанился и слегка наклонил голову, будто собираясь декламировать собственные стихи. – Я пью сейчас за женщину, которую люблю. Она мне дороже всего на свете, и я хочу пожелать, чтобы в новом году она была счастлива. – Он выпалил все это одним духом и замолчал, уставившись взглядом в свой бокал. Я глядела на него с изумлением: никогда не слышала от Влада, чтобы он изъяснялся так пышно, витиевато и красноречиво. – У тебя есть любимая женщина? – спросила я его с невольным уважением. – Ты мне не говорил об этом. Давно? Он закусил губу, поставил фужер на стол, усмехнулся и покачал головой: – Нет, Василиска, скажи на милость, как в тебе это сочетается? – Что? – не поняла я. – Такие блестящие мозги и удивительная непрозорливость. Или ты слепая, или просто валяешь дурочку. – Ничего я не валяю, – начала я с обидой, – и вообще – после сотрясения мозга любой будет соображать с трудом! Ты можешь объяснить по-человечески… – Да не могу! – неожиданно сердито перебил меня Влад. – Не могу я ничего тебе объяснить по-человечески! Что-то в голове начало медленно проясняться. Я смотрела на Влада и вспоминала наш давний разговор про Светку. «Это я виноват. Она из-за меня. Ревнует к тебе». И еще в моей памяти всплыло много всего: за каких-нибудь полсекунды я вспомнила лагерь, как мы с Владом беседовали после данного мне Германом Львовичем нагоняя, и еще, еще… – Почему не можешь? – спросила я упавшим голосом. – Да потому… потому что ты моя любимая женщина. Понимаешь, ты! Я люблю тебя лет сто, наверное, если не больше. С тех пор, как первый раз увидел. – Влад махнул рукой и плюхнулся на табурет, вытянув ноги, глянул на мою потерянную физиономию и грустно улыбнулся. – Ты не переживай. Я знаю, что у меня нет шансов. Поэтому и говорить не хотел, само вырвалось, будто черт за язык дернул. Неужели ты ничего не видела? – Видела, – произнесла я севшим голосом. – Но почему-то мне не верилось. – Послушай, – Влад осторожно положил ладонь поверх моей, – через пару недель тебя выпишут. Куда ты пойдешь? Снова к нему? Я тяжело вздохнула. – Он прекрасно знает, что с тобой. Знает адрес больницы – я ему сказал. Посмотри, он ни разу не пришел! Разве это человек? Это выродок какой-то и трус. Я молча слушала, что еще скажет Влад. Возразить было нечего. Я сама отлично понимала, что Толик – мерзавец и предатель, но от этого было ничуть не легче. – Ты не можешь к нему вернуться. – Влад заглянул мне в лицо. – В следующий раз он просто убьет тебя – не сам, конечно, ему слабо. Поспорит на что-нибудь еще, покруче, чем прыжок с третьего этажа. Пойми, это психопат, у него мозги больные, ему лечиться нужно. Я тебе как будущий врач говорю. – Я могу поехать в свою квартиру, – сказала я тихо. – В Бутово? Ты же говорила, она занята квартирантами. Пока они съедут, пройдет время. Где ты будешь жить – на улице? Да и потом, тебе сейчас нужен уход, ты не можешь быть одна. К тому же на какие шиши ты собираешься существовать? Работать пойдешь? – Пойду. – Ага! – Влад насмешливо прищурился. – На костылях и с сотрясенной черепушкой? – Я могу ходить без костылей… – Хватит! – неожиданно резко перебил он. – Ты не поедешь ни в какое Бутово. И к своему чертову Толику тоже! Ясно? – Да. – Я почувствовала, как меня охватывает безволие. Действительно, некуда идти. Я с трудом передвигаюсь даже по больничному коридору. По ночам у меня до сих пор жутко ноет раненая рука, когда резко встаю, перед глазами порхают разноцветные мушки. А главное… Толик, кажется, вовсе не ждет моего возвращения. – Да, – вялым, безучастным голосом повторила я. Лицо Влада напряглось, он на мгновение замер, а потом крепко сжал мою руку. – Ты… поедешь ко мне, а, Василиска? Поедешь? Правда? – Я услышала, как дрожит его голос. Он старался изо всех сил не показывать своего волнения, но теперь, прозрев окончательно, я видела все с предательской ясностью. – Поеду, – кивнула я. Владу наконец удалось справиться с собой, его голос обрел твердость и спокойствие. – Ты не бойся, – заверил он. – Мне ничего от тебя не надо. Только чтобы ты выздоровела, чтобы у тебя ничего не болело. Буду ухаживать за тобой, для меня это огромное удовольствие. 18 На старый Новый год я выписалась, и Влад забрал меня из больницы к себе домой. Он жил в небольшой, но уютной и со вкусом обставленной двухкомнатной квартирке, оставшейся после гибели родителей. В ней не было и следа той роскоши, которая царила в жилище Толика, а уж с нашими новыми, недавно приобретенными хоромами и вовсе нельзя было сравнить. Целую стену в гостиной занимали полки с книгами. Здесь был и мой любимый Жюль Верн, и Достоевский, и Булгаков. Отдельно стояли томики Ахматовой, Цветаевой и Пастернака. В глубине за ними я заметила несколько томов медицинской энциклопедии и брошюры по анатомии и физиологии. – Это твои? – спросила я Влада. – Отца. – Он был врачом? – Да. Педиатром. Работал в детской клинике. – А мама кем работала?