– Поддерживаю, – Линд задумчиво почесал грудь под рубашкой. – Прежде всего нужно точно установить личность потерпевшей. Затем приступим к опросу населения, думаю, это займет немало времени. Брокс достал из кармана куртки тряпочку и быстро протер очки. В этот момент в приемной раздался телефонный звонок. – Я подойду. – Брокс вышел из комнаты с легкой улыбкой, показывая, что он все еще спокоен. Через полминуты он вернулся, улыбки на его лице уже не было. – Звонили из больницы. – Умерла? – спросил Линд. – Они весьма пессимистично настроены, но нет, пока она жива. У них кое-что есть для нас. * * * С юга наползали темные тучи с проливным пронизывающим дождем, поглотившим последние следы солнечного света. Линд включил дворники на полную мощность, но видимость все равно оставалась плохой. Никлас видел, что коллега потрясен, что он изо всех сил пытается сохранять наносное спокойствие. Когда куклы возникли из моря, он гостеприимно принял их у себя в кабинете, ухмыльнувшись и пожав плечами, а теперь он был больше всех уверен в том, что от них вела какая-то ниточка к той женщине, которая сейчас находилась между жизнью и смертью. – Если это та, о ком мы думаем, Эллен Стеен, насколько я знаю, детей у нее нет, – казалось, Линд пытается успокоить самого себя. – То, что кто-то размозжил кому-то череп, уже само по себе пугает, но мне почему-то кажется, что платье имеет еще более страшное значение. Все кажется таким… – Предумышленным, – дополнил Никлас. – Не только, еще холодным и расчетливым. – И запутанным. – Да, и запутанным, – согласился Линд, хотя сравнивать ему было особо не с чем. – Все свидетельствует о том, что покушение на убийство было запланировано задолго. На то, чтобы приготовить кукол, должно было уйти немало времени, пляжи также, очевидно, выбраны не случайно, в том числе и то место, где нашли женщину. Ты сам сказал, из окон этого пляжа не видно. К тому же за ней нужно было долго следить. Этот парень отметил все ее передвижения и четко рассчитал время удара. – И все-таки что-то пошло не так. Она жива, и, если нам повезет, расскажет, что случилось, – Линд явно цеплялся за последнюю надежду легко выпутаться из этой истории. – Да, придется помолиться, чтобы так оно и было, – монотонно движущиеся щетки почти вводили в транс, и Никлас закрыл глаза. – Вспомни, есть еще две куклы, – добавил он. * * * Больница со своими многочисленными пристройками была похожа на огромное насекомое, телом которого был центральный корпус, построенный первым, а конечностями – остальные строения. Полицейские зашли в приемный покой, и их сразу же направили в палату на втором этаже. На дверной табличке значилось: «Реанимационный пост». Никлас заметил пару вывернутых резиновых перчаток на металлическом столе и кровавые тряпки в мусорном ведре. Очевидно, смена выдалась не из простых. – Ивар Бергстуен, – врач лет пятидесяти пожал руку Никласу и кивнул Линду. Очевидно, они уже были знакомы. – Сейчас она в реанимации. Но ее перевезут в Трумсё при первой возможности. Мы заказали самолет, ждем его в любую минуту. – Она выживет? – Линд тяжело сглотнул. – Как знать, – врач взглянул на компьютер, на котором, видимо, была открыта карта женщины. – Ей нужна операция, а у нас в этом вопросе мало или совсем нет опыта. Поэтому я не хочу делать прогнозы, но полагаю, нам всем очень повезет, если она выживет. У нее перелом костей черепа и большая кровопотеря. Ее били много и сильно. – Вы что-то нашли? – Никлас кивком указал на компьютер, посчитав, что причина вызова зафиксирована в карте. Но врач встал и подошел к кушетке, на которой он осторожно развернул то, что когда-то было платьем. Сейчас оно было порезано и больше походило на флаг, потрепанный дождем и ветром. – Посмотрите… это грудь. Конечно, мы немного отрезали, но вот это – не наша работа. – Врач засунул руку под платье так, что через разрезы была видна его рука. На материале четко виднелись пять вертикальных разрезов, четыре длиной около двадцати сантиметров, а последний – вполовину меньше. – Удивительно. Пять разрезов друг рядом с другом. Судить вам, конечно, но, по-моему, естественно предположить, что преступник нанес бы более глубокие раны. – Мы смотрели только на рану на голове, – Линд засунул палец в один из разрезов. Никлас заметил, что на платье были следы запекшейся крови, а цвет воротника изменился. – Боюсь, есть еще кое-что. Пройдемте в палату. Врач проводил их в комнату в конце коридора, в палате сидела медсестра и следила за состоянием пациентки. Женщину помыли, и черты лица проступили яснее, хотя торчащие трубки изо рта и носа казались чужеродными. – Эллен Стеен, – прошептал Линд. – Двое наших сестер уверены в том же, – сказал врач, приоткрывая одеяло так, чтобы было видно только живот. Все верно, под левой грудью были видны пять длинных царапин. Они были неглубокими. – Я видел много царапин и порезов, – врач укрыл пациентку одеялом. – Но таких – никогда. – О чем это вы? – спросил Никлас, когда они вышли в коридор. Врач вздохнул, похоже, ему нелегко было признаться: – Не хочу сбивать вас с правильного пути, но мне кажется, что это царапины от когтей зверя. Глава 11 Будё Рино почувствовал, как его охватывает беспокойство. Он со скоростью краба полз по пробкам в центре города и от нетерпения похлопывал ладонью по рулю. Он позвонил Ренате Оверлид и составил по ее указаниям примерный маршрут. А теперь не мог дождаться, когда сможет с ней поговорить. Ощущение, что он нашел какую-то зацепку, становилось все сильнее. Дело было в детях – да, именно в них. От мысли о том, что произошло с Иоакимом, в глазах заплясали красные дьяволята. После беседы с психологом сын стал замкнутым, казалось, он чего-то стыдился. Если его мать добьется своего, вместо настоящего Иоакима появится некое послушное и безликое существо. У супермаркета «Рими» инспектор свернул налево. Быстро проглядев свои записи, Рино направился к типичному дому постройки семидесятых, который попытались освежить, перекрасив в розовый цвет. Представляя себе подросшую Барби, он позвонил в дверь. На пороге появилась женщина совсем не кукольной внешности, Рино усомнился, что она когда-то могла ей быть. В отличие от своего бывшего возлюбленного она выглядела ухоженной, но черты лица нельзя было назвать женственными. – Вы из полиции? – Она протянула сухую руку с позвякивающими браслетами. Ему показалось, он пожал руку скелету, и не только из-за слишком тонких пальцев, – само пожатие было слабым, как у тяжелобольного. Ничто в доме не указывало на то, что здесь живет восьмилетний ребенок – то ли Рената была фанаткой порядка, то ли провела генеральную уборку перед его приездом. – Кофе? На столе стояли две чистые чашки и блюдо с печеньем, Рино не смог отказаться. – Как я уже говорил по телефону, я хочу поговорить о Киме Олауссене, – сказал он, сделав осторожный глоток кофе. – То, что с ним случилось, безусловно, ужасно, но я не могу понять, при чем тут я. Она взяла печенье и внимательно изучила его перед тем, как откусить крошку, которая подошла бы для маленькой мышки. Во время разговора она старалась не смотреть Рино в глаза, и инспектор решил, что, возможно, дело в его обаянии. Уже не в первый раз женщины смущались в его присутствии. – У вас с ним общий ребенок. – А Томми-то тут при чем, черт возьми? – Может быть ни при чем, а может быть, очень даже при чем. На этот раз она решилась взглянуть ему в глаза. – Расскажите о ваших отношениях с его отцом. – С Кимом? Нет у нас никаких отношений. Прошлой осенью он принес подарок на день рождения, Рождество он пропустил. – По какой причине? Она приоткрыла рот и казалась несправедливо обиженной. – Он никогда нами не интересовался. – По его словам, вы велели ему отвалить. – На то есть причина, – сказала она и скрестила руки на груди. – Можно немного подробнее? – Я ведь сказала, ему на нас плевать. Томми для него не существовал. Мысль, что он, как отец, несет ответственность за ребенка, ему даже в голову не приходила.