Старик побледнел. Рино подумал, что его мучает совесть за то, что он не вмешался вовремя. – Ходили слухи, – он поерзал на стуле. – Кто-то слышал, как мальчик кричал у моря. Через некоторое время он вернулся домой вместе с Лоренцем и дрожал так, как будто через него пропустили ток. Все понимали, что что-то случилось. А теперь я знаю, что именно. Лоренц сделал с ним то же самое – заставил его сидеть, опустив руки в ледяную воду. Но тогда я ничего не знал. Мне нужно было вмешаться. Ведь ходили слухи, что мальчик кричал еще несколько раз, и все время там, внизу, у пристани. – Значит, Лоренц живет здесь, в этом здании? – Вторая дверь слева, – старик ткнул пальцем в воздух. – Я вообще-то не слишком верующий, но комната 216 для меня вроде предместья ада. – У него Альцгеймер? – Черепушка пустая. Кстати, почти всю жизнь так и было. – А что, если я попробую с ним поговорить? – Ну, если вам нравится разговаривать с самим собой, наблюдая, как повсюду разлетаются слюни – пожалуйста. Он не в своем уме. – Эвен бывал здесь? Глаза старика сверкнули. – Не думаю. Что он здесь забыл? Ну, разве только за тем, чтобы накрыть подушкой уродливую физиономию и держать, пока жизнь не покинула бы этот мешок с дерьмом. Рино осенило, что из-за болезни приемного отца Эвен не стал мстить ему. Потому что, если жертва ничего не понимает, она и не боится. – Спасибо, не буду вас больше беспокоить. Инспектор услышал то, зачем пришел. Но картинка пока еще не складывалась до конца. – Я слышал, в его доме кто-то живет. – Да, приятная дама. Я заезжал туда перед тем, как приехать к вам. – Этот дом нужно сравнять с землей. По мне, это гнездо дьявола! – По выражению лица старика было понятно, что он с радостью бы сам поучаствовал в сносе дома. – И подвал тоже. Я думаю, он именно там провел свое детство. Прячась от Лоренца. Глава 25 Дождь долбил по холму, не прекращаясь ни на минуту, становясь все сильнее и сильнее, скоро земля уже не смогла впитать всю воду, которая лилась с неба. Поплыли ручьи, реки, потоки смывали все на своем пути, изменяя окрестность до неузнаваемости. Там, где почва размывалась сантиметр за сантиметром, возникали глубокие ямы, комья земли уносились в бушующие волны. Таких грозных туч никогда раньше не было, такого темного неба никто раньше не видел. Казалось, тьма сможет вытащить на свет самые мрачные деяния человека. На рассвете стихия утихла, небо просветлело. Повсюду текли мутные реки, постепенно они засыхали, оставляя после себя разбитую ночью землю. Там, куда многие годы ветер наносил белый песок, выросли хребты и ямы. Но не только. Маленькие косточки, которые на первый взгляд казались останками какого-то животного, при более тщательном осмотре оказались человеческими. А чуть дальше земля разверзлась из-за дождя, как будто чудовище прорвало травяной покров и вынесло наружу череп. Пустыми глазницами он уставился на утренние лучи. * * * Никлас Хултин замерз. Несмотря на то, что ветер почти совсем стих, а он был хорошо одет, ледяной холод пронзил его тело. Его разбудил кошмар, но и наяву его ждал такой же ужас. Ему снилось, что пробы тканей совпали. Не давая ему шанса отказаться, его положили на операционный стол, и он увидел, как у него отняли почку, просто вырвали из тела, как зародыш во время аборта. Этот сон стоял перед глазами все утро и перерос в неприятное предчувствие. Теперь он стоял, уставившись на траву и размытую не без помощи ночного дождя землю. Никлас немного подождал на склоне, где почва была еще плотной, а потом спустился ниже. Последние метры превратились в смесь земли, воды и песка, он почувствовал, что ботинки промокли. Следователи из Центрального управления в сопровождении Линда и Брокса стояли, наклонившись над ямой. На останки наткнулись школьники во время прогулки с классом, потрясенная учительница позвонила в полицию примерно полчаса назад. Череп, все еще наполовину погребенный в земле, был намного меньше, чем представлял себе Никлас. Ему стало жаль Бродягу, хотя теперь лопату, наконец, можно было отставить. Ведь этот череп мог принадлежать только его сестре. – Ирония судьбы, – Брокс, как обычно, распространял идеальный аромат, в этот раз он особенно сильно отличался от запаха гнилой земли. – Если бы не потоп, он бы отыскал ее с одним из последних ударов лопатой. Лет эдак в шестьдесят пять. – Думаю, он бы предпочел найти ее сам, – Никлас представил себе Бродягу, как он осторожно освобождал бы останки, омывая их своими слезами. Линд кивнул и обернулся к главному следователю из Центрального управления: – Я был одним из тех, кто считал, что она инсценировала свое исчезновение. Невероятно, что она пролежала здесь все эти годы… – Насколько я понимаю, у вас здесь пропал только один человек за последнее время? – главный следователь говорил глубоким баритоном. – Значит, нам нужно сосредоточиться на том, что мы твердо можем назвать убийством, но все-таки я хотел бы попросить техников помочь нам выкопать тело. Они подъедут с минуты на минуту. Примерно через четверть часа они сняли первый слой земли, довольно далеко от черепа. Никлас помогал копать, скоро у него появились мозоли на ладонях. Потом заболела спина и шея, движения стали медленнее. Он выпрямился, вытер пот со лба и попытался восстановить дыхание. Бродяга был старше Никласа, а ведь он ежедневно часами копал мерзлую землю. Полицейский снова подумал о том, как сильно тот тосковал. И как важно для него было отыскать сестру. – Думаю, нужно отправить кого-нибудь за ним. Ужасно, если ему и сегодня придется копать целый день, – Линд остановился. – Хотя днем больше, днем меньше. – Его нужно привести, – Никлас посмотрел на череп, его вытащили из грязи. Еще достали кусок одежды, он был одного цвета с землей. – Если это она, он узнает одежду. Линд посовещался с Броксом, а потом попросил общего внимания. – Я знаю, мы все думаем об одном и том же, – сказал он и на несколько секунд замолчал. – Что это сестра Конрада. Теперь, когда мы нашли кусочки одежды, он сможет ее опознать. Мы все знаем его одержимость, если я так могу это назвать. Я не сомневаюсь, что он помнит, в какой одежде она была в тот день, когда пропала. Я предлагаю привести его сюда. Через пять минут один из полицейских отправился за Бродягой. Они продолжали раскапывать, постепенно из земли проступил скелет – он как будто сидел на корточках. Словно тот, кто оставил ее здесь, решил не тратить силы и время на большую могилу, вырыл яму и втиснул ее туда. Подобная жестокость доказывала то, в чем был абсолютно уверен Бродяга – его сестру убили. – Версия подтверждается, – сказал второй следователь, наклонившись над останками. – Конечно, я не специалист, но, если я не ошибаюсь, здесь перелом черепа. Со своего места Никлас не мог разглядеть ничего, кроме спины следователя. Но он почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Кто-то размозжил череп четырнадцатилетней девочки, обожаемой младшей сестры убитого горем семейства. Исчезновение, которое не забыли только благодаря тому, что старший брат сделал целью своей жизни отыскать ее. Они копали с еще большей осторожностью, потому что стало ясно, что произошло преступление. Скоро появился весь скелет вместе с двумя кусками одежды. – Юбка. Клетчатая, насколько я понимаю, – следователь осторожно поднял увязшую в грязи тряпку. – Я думаю, она была темной, может быть, коричневой или темно-зеленой. По поводу верха я не уверен. Вязаный свитер, светлее, чем юбка. Никлас попытался отвлечься. Лилли Марие еще не закончила историю об Андреа и Эдмунде, но эти кости были доказательством того, что она завершится трагически. Скоро они отсоединили свитер от костей и положили его рядом с юбкой и остатками того, что когда-то было ботинком. Кости они не трогали. Брокс дал указание подождать. Сначала нужно было дать Бродяге по-настоящему попрощаться. Примерно через час подъехала полицейская машина, из нее вышел Бродяга. Он немного постоял, уставившись на мужчин на побережье, потом захлопнул дверь. Каждый день на протяжении двадцати пяти лет он впивался лопатой в землю, твердо уверенный в том, что однажды найдет останки своей пропавшей сестры. И вот этот час настал. Он двинулся навстречу мужчинам, сначала очень уверенно, потом медленнее, как будто сомневаясь. Добравшись до насыпи, он тщательно выбирал место, куда поставить ногу, как будто, ошибившись, мог лишить себя возможности увидеть сестру. Никлас понял, что он оттягивал момент. Человек, который всю жизнь провел, копаясь в болоте, мог пройти по этой грязи вслепую. Он остановился метрах в десяти от ямы. Под коленями старых брюк были мокрые пятна, к сапогам прилипли комья засохшей земли. Свитер, тот самый, который Никлас видел на спинке стула, до локтей был испачкан в грязи. Никлас понял почему. Он копал землю голыми руками. Конрад сделал последние шаги – не сводя глаз с ямы и не меняясь в лице. Казалось, он не видит людей вокруг, здесь и сейчас были только двое – он и его сестра. Именно так он всегда представлял себе их встречу. Казалось, он сломался под тяжестью момента, плечи поникли, голова опустилась, у него не было сил держать ее прямо. Потом он упал на колени. Напряжение двадцатипятилетней работы спало, и теперь ноги его ослабели. Он опустил руки в яму, казалось, он держит в руках невидимый мяч. Никлас понял, что он прикасается к ее лицу, гладит грубыми пальцами ее нежную кожу. – Линея, – этот голос был не похож на голос Бродяги. Никлас подумал, что именно так он обращался к ней, нежно и ласково. Он уронил руки, сидел и покачивался из стороны в сторону, повторяя ее имя. Он не рыдал, не всхлипывал. Главный следователь прочистил горло: – Вы узнаете одежду? Бродяга сидел неподвижно, казалось, он не слышал вопроса. Потом кивнул. – Это одежда вашей сестры? Он опять отреагировал не сразу. – В тот день она ушла из дома в сером вязаном свитере и зеленой клетчатой юбке. И серых туфлях-лодочках. Главный следователь переглянулся с Броксом и Лин-дом, те кивнули. Бродяга знал, что говорит. – Через несколько дней у вас будет могила, которую вы сможете навещать, – сказал Брокс. – Я хочу привести сюда Хайди прежде, чем вы ее достанете. Конечно, раскопки затянутся, но Брокс кивнул и проводил Бродягу к машине. – Удивительно, что ее вымыло дождем, – Линд проводил взглядом машину, которая скрылась за поворотом. – После всех этих раскопок… Через полчаса Бродяга вернулся. Люди вокруг ямы пытались согреться, теперь они все, замерев, смотрели на верного брата. Конрад открыл дверь и помог сестре выйти из машины. Хайди шла маленькими шагами, брат поддерживал ее. Никлас понял, что дело не только в зыбкой почве. Покачиваясь, она осторожно спускалась по склону, все время брат крепко держал ее, чтобы она не оступилась. Дойдя до самой непролазной грязи, он шагнул в середину лужи, чтобы она смогла пройти по сухому. Даже стоя по колено в грязи, он был на голову выше ее. У Хайди было такое же усталое выражение лица, как и у брата. Из рассказа Лилли Марие Никлас знал, что девочка была больна с раннего детства, да и Линд пару раз намекал на ее умственную неполноценность. Как и в прошлый раз, Бродяга остановился за десять метров до ямы, обнял сестру за плечи, и они вместе прошли последние шаги. Они стояли очень близко друг к другу, старший брат и старшая сестра, склонив головы в знак прощания. Никлас не мог представить себе более трагическую картину. Он видел, как Бродяга пытается сдержать слезы, а на лице Хайди замерло выражение печального осознания, как будто она уже давно смирилась с тем, что сестра покоится в неизвестном месте. Через несколько минут они отошли, Бродяга кивнул ленсману, давая понять, что они могут продолжать раскопки. Никлас смотрел на эту странную пару – брат и сестра, как же неблагосклонно и жестоко обошлась с ними судьба! Они не были похожи друг на друга, только строгие черты лица проступили с возрастом. Они немного понаблюдали за раскопками, потом Бродяга проводил сестру к машине. Никлас думал, что он еще вернется, но когда они закончили работу через пару часов, его все еще не было. – Заканчиваем? – Никлас совсем забыл, как ему холодно. – Мы все выкопали. Все кости, – сказал главный следователь, его лицо тоже было обветренным. Никлас не мог отвести взгляд от того, что служило Ли-нее могилой долгие двадцать пять лет. Внезапно ему в голову пришла одна мысль: – Можно я еще немного покопаю? – Зачем?