– Рисунок вам о чем-нибудь говорит? – А? – Он положил вашу руку на электропечку, а прямо перед носом повесил рисунок. Вам не приходило в голову, что здесь есть какой-то умысел? Мужчина почти плакал. – Никаких мыслей? Пациент снова поморщился, но тут распахнулась дверь, в палату зашла медсестра: – Мы готовы к транспортировке. Рино поднял палец, но сестра не обратила внимания на предостережение и знаками попросила его не мешать. Инспектор встал. – Следователь из полиции Бергена свяжется с вами. Если о чем-нибудь вспомните… Сестра села на табурет спиной к инспектору и начала бинтовать руку. – На нем были резиновые перчатки. Или, может быть, какой-то костюм для подводного плавания. * * * Причал Амундсена построили после войны, он состоял из пяти зданий на трех уровнях: три строения недавно отремонтировали, с двух других кусками осыпалась оранжевая краска. На причале, прислонившись спиной к лоткам для свежей рыбы, сидели двое рабочих. Те, кого Сельма посчитала грузчиками, были, скорее, плотниками, работавшими над возрождением этих домов с привидениями. Устройство самого причала позволило бы ему выдержать шторм судного дня: деревянные сваи толщиной с нефтяные бочки и такой надежный настил, что не сгнил бы и за столетия. На якоре возле пирса стояло несколько небольших суденышек: новый хозяин, видимо, решил возобновить прием рыбы. Завидев Рино, один из плотников встал и принялся судорожно поправлять инструменты на поясе, ему явно было не по себе. Шок от происшествия, по всей видимости, убил желание работать, а может, Сельма попросила его прервать работу и дождаться инспектора. – Велле? – Это я, – веснушчатый рыжеволосый парень, похожий на чистокровного ирландца, еще раз убедился в том, что молоток надежно сидит в кармашке, и неуверенно протянул руку. – Вы обнаружили пострадавшего? – Да, в подвале одного из зданий. – Вы делаете ремонт? – Да, почти закончили. Я услышал крики. – Когда это случилось? Плотник переглянулся с напарником: – Мы начинаем в восемь. Я пришел немного раньше. Где-то без десяти. Рино огляделся. Ближайшее здание находилось метрах в ста. – Не покажете, где именно вы его нашли? Плотник направился к одному из разрушенных строений, открыл косо висящую дверь и пропустил вперед инспектора. Пахло сыростью и гнилью, как в старом подвале, к этому запаху примешивалась вонь от горелого мяса. На первом этаже стоял только десяток лотков для рыбы и штабель стройматериалов. – Это здесь, внизу. Люк в полу был открыт, и чем ниже они спускались, тем невыносимее становилась вонь. Низкий потолок в подвале не позволял разогнуться, стены были обшиты грубыми досками, а на цементном полу виднелись лужи. Рыжеволосый сопровождающий направился в соседнее помещение, дверь туда была закрыта. Он распахнул дверь, отвратительный запах усилился. Рино сразу же заметил, что доски на стенах почернели от сажи, будто от пожара. Потом он увидел электропечку, вещь из семидесятых, ее красная раскаленная спираль источала жар. У дедушки Рино была такая печка, в детстве инспектор частенько испытывал себя, дотрагиваясь до нее ногой. От печки по всему помещению шла труба. На полу лежали остатки темного стального троса. – Я его освободил. – Он был привязан к трубе? – Да, от ладони до локтя. А вторая рука была привязана за спиной. Рино представил себе эту картину. Наверняка уже само положение тела причиняло пострадавшему боль. К тому же, привязав руку жертвы к трубе, преступник смог поближе придвинуть печку. – Печь стояла совсем близко? – Где-то в пяти сантиметрах. Он буквально жарился на ней. Рино обернулся и увидел рисунок, прикрепленный к стене в полуметре от пола. Прямо на уровне лица. Фигурки те же самые. И подпись тоже. – Дыма было много? Плотник задумался. – М-да, дым был. Я действовал инстинктивно, выключил печку и освободил его руку, а потом бросился звонить в скорую. Здесь мобильники плохо берут. – А стены поэтому обгорели? – Стены? Да нет, это, наверное, от пожара. Он случился в шестидесятые. Здание нужно было частично отремонтировать. Потолочные балки от пожара не пострадали, видите? Действительно, потолок был чистым. – Страшно представить, что могло случиться, если бы все это произошло вчера, – плотник провел рукой по волосам, но те опять приняли ту же беспорядочную форму. – Я ходил к зубному. А Ингар, мой напарник, обычно опаздывает минут на пятнадцать. Еще пятнадцать минут в этой жаре… При одной мысли об этом по коже побежали мурашки: – Вы работаете каждый день? – С прошлого октября. – Сюда много народу приезжает? – Нет, только туристы иногда. Иногда по много недель никого не бывает. – И все? Мужчина опять начал перебирать инструменты на поясе. – Могу спросить у Ингара, но я совершенно уверен, что уже неделю здесь никого не было. Разве что одна пожилая пара. Рино ни на секунду не сомневался, что преступник отлично знал помещения пристани. Удивлял тот риск, на который он шел, доставляя своих жертв в эти заранее запланированные и подготовленные места. Он с легкостью мог снизить риск вдвое, ведь ничто не указывало на публичность как часть его мотива. Получается, для него важен был именно способ расправы. – Тогда я, пожалуй, пока пойду. Продолжайте работать. Запах сразу стал еще сильнее. Перед глазами опять появилась эта сцена: красная раскаленная спираль, тающая, как жир на сковороде, кожа, капли на полу. Скорее всего, нервные окончания и сосуды были сожжены и повреждены навсегда. Возможно, врачам придется ампутировать руку, а ведь этого медики опасались и в первом случае. Ампутация. В чем же тут дело?.. Его размышления прервала песня «Back in Black»[4] на мобильнике. Значит, мобильные здесь все-таки берут. На экране высветилось имя. «Томас» – коллега и единственный близкий друг. – Ты где? – В подвале причала Амундсена. – Я так и думал. Это тот же? – Да. – Точно? – Точно. – Сельма сказала, что там ужас. – У него на глазах его собственная рука превратилась в груду угольков. – Звучит неприятно. – Да уж. – Я тут чуть-чуть покопался в фактах, – коллега откусил яблоко, – этот Олауссен… Похоже, работа очень хорошо ему подходит. Ему нравятся темные, злачные места, где много дыма, он носит свою одежду до тех пор, пока она не отправляется стройными рядами в прачечную, и говорит миру «доброе утро» тогда, когда нормальные люди возвращаются домой с работы. – Ты все это выяснил наверняка?