— В лесах есть кое-кто опаснее Лорелей, — сказал Фрэнк. — Не верю, что все те рыбаки стали жертвами ундины, а еще не верю, что это инкуб с тобой сотворил, — он дотронулся пальцами до моего глаза. — Объясни, как именно это произошло. Я рассказала о своей попытке сорвать маску с Дункана, слегка смущенная присутствием Стюартов при этом. Когда я упомянула историю, что наплел мне Дункан — про демона с крыльями летучей мыши, Фрэнк хмыкнул. — Что за мешок говна. Этот Дункан точно не тот, за кого себя выдает, но он и не твой инкубус. Он только позволил так считать тебе и Энн Чейз, — что он полная противоположность того, кем на самом деле является. — И кем же? — спросил Ангус Стюарт. — Он — Нефилим, — ответил Фрэнк. — Не может быть! — воскликнул Ангус Стюарт так громко, что его сын вздрогнул. — Стюарты сражались с этими ублюдками еще на старой земле и убили всех до единого. Они уничтожены! — Это они хотели, чтобы мы так думали, — возразил Фрэнк. — Они скрывались, накапливали силы, чтобы набрать союзников среди ведьм… — Ну конечно! — воскликнула я. — Клуб «Серафим» в Лондоне — это нефилимская организация! — Точно. Я давно подозревал это. Члены клуба выглядят как ангелы, но ничего ангельского в них нет. Они тщательно создавали о себе легенду, будто они падшие ангелы, но на самом деле это эльфы, изгнанные из Царства Фей за угрозу, которую представляли человеческим женщинам. Они уничтожали ведьм, настроенных дружественно к Фейри и вербовали других колдунов, суля тем бесконечные поставки Эльфийского золота. Они — одни из немногочисленных существ из Царства Фей, кто могут самостоятельно производить Эльфийское золото за пределами Фейри. — Значит, они купили сотрудничество «Гроув», — заключила я. — И руководство АМН, — вздохнул Фрэнк. — Мне бы стоило предвидеть это. — И что же нам теперь делать? — спросила я. — Есть тут в Фейрвике кое-кто, кто может знать древнее заклинание для изгнания Нефилимов, — Фрэнк с Ангусом обменялись взглядами, после чего Стюарт кивнул. — Я собираюсь навестить ее. В это время вы со Стюартами должны пойти к Луре и понять, что нужно сделать, чтобы отправить Лорелей обратно в Царство Фей. Потом иди к двери и открой ее. «Гроув» не посмеет закрыть проход, пока все не пройдут через него. Я буду там к этому моменту. Как только Нефилимские ублюдки окажутся в Фейри, «Гроув» осознает, что, если дверь будет закрыта, у них прекратятся поставки Эльфийского золота. Они не осмелятся закрыть ее. Я начала было говорить Фрэнку, что они не смогут закрыть ее, даже если захотят, потому что я создала связь со своим сердцем, — но тут меня прервал голос Билла за спиной. — Разрешите мне помочь. Он стоял в проеме библиотеки со шваброй в одной руке и чашкой чая в другой. Я хотела возразить, — Билл, не имел понятия, во что собирается вляпаться, но Фрэнк уже протянул свою руку Биллу. Билл прислонил швабру в стене, поставил чашку на пол и схватил руку Фрэнка. Похоже, между ними проскочило какое-то тайное понимание, — черт бы меня побрал, если бы я знала, какое. Будто они были болельщиками одной бейсбольной команды. — Рад видеть тебя на борту, Билл, — кивнул Фрэнк. — Мне понадобится твоя помощь. Я, кажется, ничего не могла сказать Биллу, кроме спешных слов прощания. — Кажется, тебе хочется, чтобы я объяснила тебе кое-какие вещи, — сказала я ему. — Давай оставим объяснения на потом, — ответил он мне, крепко целуя в губы. Потом он исчез, оставив в недоумении, какие объяснения он мог мне дать. Я отправилась за Стюартами к их внедорожнику — гигантскому грузовику с модифицированной подвеской. Мак подал мне руку, чтобы подсадить в салон, а потом и сам скрючился рядом. Мужчины занимали так много места, что мне практически пришлось сидеть на коленях у Мака. Тот ухмылялся, пока его отец не зыркнул на парня и улыбка Мака увяла. Мы почти плыли по Эльм стрит до Мэйн, которые были на фут или два покрыты водой. Единственным открытым заведением на ней оказался «Деревенский обед». Когда мы проезжали мимо, я увидела через окна Дарлу с уставшим выражением лица, — она наполняла сахарницы. Мы проехали мимо «Пиццерии Мамы Эсты» и «Агентства недвижимости Брауни». Была ли сейчас Дори с Броком? Надеюсь, это так. Со скоростью потопа в горле рос горький ком печали. — Мы не можем так отпустить их, — сказала я, — город никогда не будет прежним. — Нет, не будет, — угрюмо согласился со мной Ангус. — Город едва справляется с экономическим спадом. Этот последний удар может окончательно его уничтожить. Оставшуюся часть пути мы ехали в угрюмой тишине, прерываемой лишь скрипом дворников по лобовому стеклу. Пришлось сделать крюк по Батт Корнерс Роад, чтобы объехать Траск Роад, затопленную потоком воды из леса. При крутом повороте прямо перед нами свет фар выхватил темные фигуры. Ангус ударил по тормозам — буквально в последний момент, или машина врезалась бы в оленя. Вожак повернул к нам голову в знак благодарности. Его глаза загадочно мерцали в свете фар. Так он и стоял, дожидаясь, пока все стадо не пересечет дорогу глядя своими золотыми глазами, кажется, именно в мои. Даже зачарованный олень решил покинуть нас. Вернувшись на Траск роад, мы проехали ферму Олсенов. Все огни большого дома на холме были зажжены. — Они следят за лесом, — сказал Ангус, — чинят защиту, пока дверь не закрылась. Все эти потоки воды — прорывы в балансе энергии. Представляю, какое у них сейчас напряженное время. — А как же Норны? Они тоже уходят? Ангус помотал головой. — Норны — порождения ни мира людей, ни мира Фейри. Они говорят, что когда фейри впервые пришли в этот мир, тут уже были Норны, да еще кое-какие существа. Мы проехали в молчании еще несколько минут. — Что за другие существа? — наконец, не выдержала я. Но Ангус не успел мне ответить, — впереди показался домик Луры. — Ни хрена себе! — воскликнул Мак. — Следи за языком, сын, — предупреждающе прорычал Ангус, но тут же пробормотал что-то на гэльском, — звучащее куда хуже, нежели слова Мака. Домик Луры окружала стена из мерцающих зеленых и голубых лучей. Вокруг стены стояла дюжина мужчин, как один, одетых в клетчатые рубашки. Все они вытянули руки вперед, суровым лицам был нипочем проливной дождь. — Что они делают? — спросила я. — Они держат плед, — гордо ответил мне Ангус. — Это то, что делаем мы, Стюарты. Вот в чем наша древняя сила, полученная от предков в Шотландии. Мы умеем использовать плед для защиты невинных, умеем изгонять зло. Теперь я, конечно, увидела, что колышущаяся стена света состоит из всполохов красного, золотого, синего и зеленого, — словно светящийся тартан. Заметила и то, что сквозь него свободно протекают воды прибывающего потока. — Кажется, дом вот-вот смоет, — сказала я, — уж теперь-то Лура с Лорелей поймут, что им нужно выбираться оттуда. — Не уверен в этом, — пробормотал Мак, указывая на крыльцо. В кресле качалке сидела невысокая фигурка. Всполохи голубого и зеленого отражались от ствола ружья, лежащего у нее на коленях. Луру вполне можно было принять за статую из пепла, однако, когда луч отразился от ее глаз, в них вполне живо была видна жгучая ненависть. — Вы двое, оставайтесь здесь, а я пойду, поговорю с ней. Выскользнув из грузовика, я оказалась по щиколотку в воде. Пришлось брести, увязая в грязи. Когда я добралась до светового тартана-защитника, двое мужчин из клана Стюарт раздвинули его для меня. Я не отрывала глаз от Луры, опасаясь, что та вскочит или застрелит меня, но женщина оставалась совершенно неподвижной. Дойдя до крыльца, две нижних ступени которого уже скрылись под водой, я протянула к ней свои руки ладонями вверх, чтобы показать, что безоружна. — Можно мне подняться? — Подходи. Я не буду кусаться, — улыбнулась Лура. Ее белоснежные зубы жутковато блеснули в отблесках света. Они не были такими же заостренными, как у матери, но тоже выглядели не совсем человеческими. Я медленно поднялась на крыльцо. Деревянные ступени заскрежетали под моим весом. Едва я поднялась на последнюю ступень, весь дом зашатался, будто начиная отцепляться от своего фундамента. Бросив взгляд на поток, я заметила, что за те несколько минут, что я пробыла здесь, он поднялся на несколько дюймов. Под его поверхностью были видны странные очертания, — веток, стеклянных бутылок, мертвых животных. Были среди них и живые существа. Над водой поднялась усатая морда, и попыталась взобраться на берег, но вскоре ее смыло потоком. — Странные создания идут через лес всю ночь, — сказала Лура. — Все направляются к двери. — Женщина нахмурилась, глядя на меня, — похоже, тебе не особенно-то удалось остановить «Гроув» от закрытия прохода. — Нет, — согласилась я, — но я придумала, как сохранить его открытым. Впрочем, Лорелей все еще нужно вернуться назад. Она представляет опасность для местных жителей. Лура обратила взор к соснам. — Знаешь, я сижу тут почти восемьдесят лет и наблюдаю за лесом, всё надеясь, что однажды оттуда вернется Куинси. А вместо него несколько дней назад вышла моя мать. И вот, ты хочешь забрать и ее тоже. В этом городе не будет счастья, пока у меня не отнимут все. — Лорелей убила нескольких мужчин. — Мне она сказала, что не делала этого, — Лура снова взглянула на меня и медленно подняла ружье, — и я верю ей. Я вздохнула. Я вспомнила короткий момент, проведенный с мамой в лабиринте. На мгновение, я была готова остаться с ней там. Послушала бы я тех, кто сказал бы мне, что она плохая? Позволила бы забрать ее? — Могу я поговорить с Лорелей? — спросила я. Лура посмотрела на меня с удивлением. — Ты или храбрее, или глупее, чем я думала. Она не слишком тебя любит. И она может тебя съесть. — Я знаю, но… она внутри? — я с тревогой посмотрела на воду, которая поднялась до верхней части крыльца и теперь хлюпала об входную дверь. — Она наверху, в ванной, — ответила Лура. — Ей нужно оставаться в воде. Иди. Я не думаю, что она такая уж нежная, но, если ты ее обидишь… — Ружье все еще было направлено на меня. — Я не позволю тебе уйти отсюда живой. Понятно? Я кивнула и подошла к входной двери. В дверной ручке отражалось мерцание воды. Когда я открыла дверь, она хлынула через порог, словно кошка, которая только и ждала, чтобы войти. Феншуйный колокольчик, висевший над дверным проемом, двигался как рыбка, отражая танцующие блики в своих стеклянно-жестяных боках. Потолок тоже пропитался водой, вода капала из набухшей штукатурки и стекала по стенам. Казалось, что ручей поднимается, чтобы забрать себе этот дом. Я могла только надеяться, что он подождет, пока я не уберусь отсюда. Пока я поднималась по узкой лестнице, ноги проваливались в намокший как губка цветастый ковер. На стенах висели старые фотографии: гравюры цвета сепии с изображенными на них суровыми мужчинами с квадратными челюстями и женщинами, замершими в напряженных позах перед этим домом. Куда более живо смотрелась на фото группа мужчин в рыболовных куртках, каждый из которых вытянул перед собой огромную рыбу. Я подошла поближе и заметила, что некоторые из мужчины носили родовой плед Стюартов и имели их семейные черты. Значит Траски и Стюарты раньше были друзьями. На стене у верхней части лестницы размещался семейный снимок — женщина с ребенком на коленях, за ней мужчина. Я внимательнее рассмотрела эту уютную домашнюю сцену. Женщина была одета в белую блузку с высоким воротником, ее светлые волосы собраны на голове в пышную высокую прическу по моде конца позапрошлого века. Одной рукой она придерживала голову ребенка, а второй касалась ладони мужчины, лежавшей на плече. Ее улыбка, казалось, была для них двоих, а глаза полны любви. Я почти не узнала Лорелей, но это была она. Проходя коридору второго этажа, я увидела еще больше фото матери и ребенка. Я остановилась у одной, где худенькая женщина держала за руку двухлетнего малыша. И снова я почти не узнала Лорелей. Она была тонкой, словно тростинка, тусклые волосы собраны назад в жалкий пучок, лицо испещрено глубокими морщинами. Я вспомнила, как Дункан говорил, что ундина была истощена от нехватки Эльфийского золота после того, как она отложила яйца. Лорелей начала быстро исчезать после рождения Луры. Я сняла снимок со стены, открыв кусок обоев, все еще хранивший первоначальные яркие, жизнерадостные цвета, которые они имели, когда Салливан Траск украшал дом для своей любимой невесты и новорожденной дочери, и понесла с собой дальше, на звук плеска воды. Дверь ванной была открыта. Я увидела ванну из коридора и услышала плеск воды. — Могу я войти? — спросила я. — Полагаю, ты войдешь, независимо скажу я «да» или «нет», — ответила Лорелей. Приняв это за разрешение, я вошла в ванную комнату. Когда-то она была украшена обоями с прекрасным узором водяных лилий, но теперь над водяными лилиями расцвела плесень, бумага свисала длинными полосами, словно водоросли. Латунные настенные бра в форме ракушек держались за стены, как истуканы, лампочки в них давно перегорели, теперь их место заняли мерцающие свечи. Даже краны на раковине были в форме ракушек. Я повернулась к ванне. Лорелей лежала под пеной пузырей, сверкающих в мерцающем свете. Волосы она уложила в ту же высокую прическу, что и на старой фотографии. — Ты была истощена, не так ли? — спросила я. — Поэтому была вынуждена уйти. Ундина пожала плечами. — Наверное. Я постоянно чувствовала усталость, — сказала она, подув на пузырьки. — Забота о человеческом ребенке требует куда больше усилий, чем просто отложить яйца.