Я вздрагиваю от его слов. Не сомневаюсь, что пожилой охотник это заметил – не даром же так хитро ухмыляется. Тетя Маша тоже смотрит на меня. Лицо Вячеслава же остается каменно-спокойным. Александр не поднимает глаз от чашки. – Спасибо за хлеб-соль, хозяин! – обращается тетя Маша к Семёну. – В другое время обязательно поболтаем с тобой. Сейчас же не досуг. Не знаешь, случаем, куда подевался Сидорыч с Людмилой? Охотница кивает нам на стоящую посуду, и мы понимаем этот намек. Тут же убираем всё на кухню. Краем уха прислушиваемся к разговорам. Вячеслав моет посуду, я вытираю, Александр складывает в комод. Вытертые чашки мы возвращаем обратно в сервант. – Давно их не видел. Я уже говорил этим двум, – старик кивает на Вячеслава с Александром, – что я с берендеями особенной дружбы не вожу. Видел краем глаза учеников Сидорыча, да и всё. – Ладно, спасибо и на этом. Эх, Алексеич, дела творятся нехорошие. Дочь Пастыря задумала отца воскресить, вот и ищет последнюю кровь. Старик переводит взгляд на Александра. – Его что ли? Тогда чего он сам в пасть лезет? – Нет, не его. Дочку Сашкину. От Людмилы, – медленно говорит охотница. – Вот это да-а, – протягивает старый охотник и вперяет свой взгляд в тетю Машу. – Последнюю кровь перекинуть на берендеев – это не каждый додумается. Опасную игру ты затеяла. – Иначе они давно бы его оживили, Семён. Я не могла иначе, – почти шепчет охотница. В комнате на минуту всё затихает. Каждый думает о своём. Раздается жужжание мух, гудением бас-гитарной струны обозначается полет заблудшего шмеля. Я ловлю себя на том, что постукиваю пальцами по колену. Пауза затягивается. Глаза Семёна Алексеевича смотрят вдаль, куда-то за окно. Неизвестно, сколько бы ещё протянулась неловкая тишина, если бы не шмель. Крупное тело летит в сторону старого охотника и тот, не глядя, подхватывает на лету насекомое. Словно заправский аконтист или метатель дротиков, одним движением кисти, Семён Алексеевич выбрасывает шмеля в окно. Тот пролетает точнехонько между колеблющимися занавесками и слышится стук о забор, словно виноградиной попали в доску. Спустя несколько мгновений доносится обиженное гудение. – Эти пятеро ещё живы? – охотник смотрит на тетю Машу. – Их осталось двое. Если бы напали скопом, то растерли бы нас по земле, как улиток. Один раз они уже напали все вместе, и тогда я не смогла справиться. Если бы не отец Александра… – Вовка? Так он жив? Мы с Вячеславом знаем ответ и стараемся не смотреть на Александра. Ему и так нелегко пришлось, чего же сейчас тормошить прошлое? Мой друг и бывший сокурсник уставился в окно. Отрешенно. – Нет. Он оказался перевертнем и помогал старым оборотням. Но в другое время смог всё-таки пересилить звериную сущность и защищал Сашку. Это долгая история, как-нибудь расскажу. Жень, я там одежку принесла, ты переоденься, а то не к лицу тебе в трикошках чужих лазить. Я одеваюсь. Понятно, что охотнице тяжело говорить о предательстве своего ученика. Александр рассказал мне о своих приключениях в больнице, и я лишь смог покачать головой. Интересно, а хватит духа у моего отца убить меня? Они теперь лишь пища… Эх, если бы увидеть семью хотя бы ещё разок… Штаны коротковаты, но если приспустить, ослабить ремень – никто и не заметит. А вот майка как раз впору. Всё-таки у охотницы глаз наметан. Она и сама выходит в другую комнату и вскоре вернулась в новой «пиксельке». От старой одежды отличает только чистота материала, а так та же военная форма. – Эх и красоту же ты нарисовал, Семён! Три богатыря, прямо как живые, я чуть ли не испугалась, когда вошла, – улыбается охотница. – Да вот, балуюсь потихоньку. Непривычно было видеть проявление эмоций у охотников на оборотней. Вячеслав не утерпел и тоже выходит посмотреть на картину, тут же раздается его восхищенное присвистывание. Александр так же смотрел в никуда. – Там у меня баня готова, так что зря вы чистую одежду накинули. – Спасибо ещё раз, Алексеич, но в баньку сходим по возвращению. Чувствую, что ещё успеем испачкаться. Ты с нами не пойдешь? – спрашивает охотница безо всяких экивоков и хождения вокруг да около. Старый охотник задумывается. Он обводит глазами наши фигуры, задерживает взгляд на Александре и отрицательно качает головой. – Нет, Мария. Годы мои уже не те, только обузой буду. Если нужна амуниция какая, настойки или лекарства, то берите из запасов, я ещё сделаю. Буду ждать вас обратно с добрыми вестями. Ты уж извини, что отказываюсь. Охотница кивает. Присаживается на табуретку, тяжело вздыхает. – Ничего, это не твоя война. Зато на обратном пути я с тебя живого не слезу, если не напаришь, да не накормишь от души. – Будет сделано. Пойдем, посмотришь, что нужно. А вы чего расселись? Если не пойдете в баню, то потрошите запасы – разрешаю! – кидает он на выходе, когда охотница уже вышла из комнаты. – Не надо ничего, Лексеич. Мы по пути сами возьмем в магазине! Ребята, собирайтесь, через десять минут выдвигаемся! – командует охотница. Наши сборы были не долгими. Ребята завязывают рюкзаки, крепят их на плечах, я подхватываю пакет с одеждой, и мы выходим на улицу. Ребра арбалета так и выпирают из рюкзака Александра. Он не собирал его при мне ни разу, надо будет на стоянке попросить посмотреть. Вскоре выходит охотница, в её руках покачивается холщовая сумка. Следом вышагивает Семён Алексеевич. Мы благодарим его за приют и ночлег, пожимаем крепкую мозолистую ладонь и проходим на улицу мимо рычащего волкодава. – Ни клыка, ни когтя! – доносится нам вслед, когда мы идем по тихой улочке поселка. Я оглядываюсь. Охотник выводит наружу собаку, и прислоняется к косяку калитки. По сравнению с псом он кажется маленьким, тщедушным, никак не похожим на грозного охотника. Хотя и на нашу тетю Машу не скажешь, что она своими руками проводила на тот свет целую армию оборотней. Поселок похож на «Медвежье». Такие же домики, заборчики, калиточки… Такие же люди. Поселок живет своей жизнью. Дорогу перебегают пугливые куры, возле коричневого дома пасется черно-белая коза, крики петухов доносятся из-за заборов. Несколько старушек сидят на лавочке и здороваются с нами, когда мы проходим мимо. Теперь им есть о чем поговорить на сегодня и завтра. У темнозеленого забора, почти на самом выходе из поселка, на нас уставились двое мальчишек. Оба белобрысые, тот, что помладше, даже засунул палец в рот. Группа из трех рослых мужчин и хрупкой женщины привлекает внимание, и я заметил шевеление занавески в окне крайней избы. Любопытство всегда было примечательной чертой селян. Это в городе всё равно на людей, а в деревне чуть ли не каждый на виду. Обсудят, обрядят, прикинут и примут по своему соображению. – Эх, молочка бы козьего, – мечтательно протягивает Вячеслав. – А не обдрищешься? – спрашиваю я, оглядываясь на грязноватую козу. – А ты налей и отойди! – пищит Вячеслав детским голоском. Мы выходим за поселок. Вглубь леса уползает наезженная дорога. По такой можно проехать на машине или жарким летом, или заснеженной зимой. Весной и осенью дорога превращается в кашу, по которой и лесовозы-то пробираются с трудом. Потому-то и любят в деревнях не легковые машины, а «Уазики» и трактора. В канавах блестят лужи, березы и ели старательно выдвигают лапы навстречу солнцу. Деревья не страшит, что проезжающая машина может сломать их, главное – схватить чуть больше солнечного света. – Мы ещё прогуляемся или отдашь своё сокровище? – обращается охотница к Александру. – Только поаккуратней, – Александр протягивает соску тетё. – Можешь сам попробовать, родная кровь быстрее откликнется, – ворчит тетя Маша. – Давайте уж быстрее, а споры оставите на потом, – нервничает Вячеслав. Понятно, что ему неприятно обсуждать ребенка девушки, к которой он ещё испытывает чувства. Тетя Маша накрывает ладонью пустышку и говорит, глядя Александру в глаза: – Вызываем вместе. Так она наверняка откликнется. Александр кивает и закрывает глаза. От деревни нас скрывает зелень деревьев. Птицы щебечут так, словно устроили конкурс, кто кого перекричит. Сумрачная тайга в свете солнца кажется теплой и приветливой. Запахи деревни перебивают свежие ароматы земли и цветущих кустов. Мы с Вячеславом смотрим на застывших охотников. Ни движения, ни шевеления от вдоха. Фигуры могли спокойно занять места в музее мадам Тюссо. И вместе с тем в воздухе возникает напряжение, словно рядом с нами поставили трансформаторную будку. Окружающее поле наэлектризовалось, ещё чуть-чуть и запляшут молнии. По крайней мере, волоски на руках встают дыбом. Вячеслав молчит. Может у него перед глазами возникла та самая картина, когда Александр выслеживал Марину? Носком кеда Вячеслав перекатывает сосновую шишку. Минуты три мы ждем от охотников какого-нибудь движения. В кронах деревьев шумит ветер, птицы также горланят на разные лады. – Не отставайте! – бросает охотница, подхватывает сумку для «сменной обуви» и кидается в чащу. Это настолько неожиданно, что мы вздрагиваем и переглядываемся. Следующим нас настигает окрик Александра, который бежит за тетей Машей. – Быстрей! Осталось мало времени! – и его фигура скрывается за лапами ели. Как стадо лосей мы ломимся сквозь чащобу. Охотница берет такой темп, что как мы не стараемся, не можем догнать. У меня пару раз возникает мысль перекинуться в берендея, но оставляю её как неудачную – мы слишком близко от деревни. Я не уверен, что не поверну туда… Они всего лишь пища… Ветви хлещут по лицу, от особенно крупных получается уклоняться, а мелкие оставляют на щеках мокрые нити паутинок. Один раз, стряхнув с лица липкую сеть, обнаруживаю деловито ползущего по руке паука, крест на спине напоминает мушкетеров Дюма. Этот «мушкетер» явно стремится добраться до моего уха, чтобы высказать всё, что он думает по поводу гибели своей ловушки. Я брезгливо стряхиваю его – никогда не любил восьминогих созданий. Брр! Спина Александра маячит впереди, за ним двигается Вячеслав, а я замыкаю эту группу туристов-экстремалов. Пот заливает глаза, одежда прилипает к телу и вскоре на запах пота слетелись местные представители кровососущего племени. За каждым бегуном вьется небольшое облачко комаров и слепней. Мы настигаем сидящую охотницу. – Привал на полчаса. Так что не расслабляться! – командует охотница, разрезая хлеб на ровные ломти. Мы быстро заканчиваем нехитрый обед. Нашу остановку выдает примятая трава. Но я не сомневаюсь, что спустя пять-десять минут от нашего присутствия не останется и следа. – Бежим также! Кто отстанет, пусть пеняет на себя. Семён сказал, что в лесу заметил следы перевертней. Может, оттого и не пошел с нами, что не хотел поселок оставлять без присмотра. Шевелите ногами, берендеи, покажите, что не уступаете охотникам! – подзадоривает тетя Маша и срывается с места в карьер. На сей раз за ней первым идет Вячеслав. Он оставил позади Александра. Мне же вновь досталась почетная роль арьергарда. Ну и пусть! Это вон два самца между собой соревнуются, кто окажется за спиной охотницы, а мне и так не плохо. Только бы успеть! Мозоль ещё эта проклятая. Как же не вовремя она появилась. Я замечаю под кустом бузины притихшего зайца. Если бы было хоть пять минут свободного времени… Но остановиться сейчас, значит остаться одному в незнакомом лесу. Может, выберусь… А может, появится новая легенда о снежном человеке по имени Евгений… Как же быстро они ломятся-то? С одной стороны, я их понимаю – бегут выручать девушку, к которой испытывают чувства. С другой стороны – эгоисты полнейшие. Совсем забыли, что они мчатся не одни. Охотница снова пропала. Пот заливает глаза. Сухие ветки хрустят под ногами. Под зеленым мхом скрывались заячьи и лисьи норы, приходилось смотреть во все глаза, чтобы в третий раз не покатиться по земле. Дыхание на удивление не сбивается. Всё-таки есть какая-то польза от того, что я стал берендеем – могу без устали бежать целый день. Хоть ноги и гудят, но это второстепенно. Первостепенным фактом я считаю то, что кеды ни в коем случае не пригодны для долговременных пробежек по лесу. – И на хрена я в это ввязался? – бурчу я на вечернем привале, когда при взгляде на подошву вижу, что она лопнула посередине. – Жил бы своей жизнью, ходил бы на работу как среднестатистический гражданин. Женился бы на среднестатистической девушке, она бы варила мне среднестатистический борщ и родила бы среднестатистических детей. Я бы подбухивал в среднестатистические выходные со среднестатистическими друзьями и потом выслушивал бы среднестатистические скандалы. Так нет же, теперь беги незнамо куда, выручай незнамо кого, да ещё и среднестатистические кеды приказали долго жить. – Мда, зануда из тебя в старости получится гораздо выше среднестатистического уровня, – приподнимает уголки губ Александр. Они с Вячеславом так и не выяснили, кто обогнал другого. К финишу, то есть к сидящей охотнице оба соперника прибежали одновременно. Потом их нагнал и я. Валяться на земле нам долго не дают. Один послан за дровами, другой за водой, Александр идет за лапником для ночлега. К этому времени на тайгу опускается вечер, в прорехах крон ещё синеет небо, а внизу уже темно. Когда же костер заиграл веселыми язычками, то стена деревьев отступила чуть назад, образовав круг. Кажется, что сосны и ели заглядывают свысока – что там варится в котелке?