– Но там чистый белый холст. – А я тебе про что говорю… незавершённой. Гуляя по улицам шумного города, Твен смотрел по сторонам на проходящих мимо людей и не находил в них ту, которую искал и хотел видеть больше всего на свете. – Скажи, Марк, ты скучаешь по маме? – Хм… не знаю. Бывает, конечно, но я стараюсь об этом не думать. Она давно не приходила ко мне во снах, наверное, пока не время. – О чём ты говоришь? Какое время? – Я не знаю! Но когда она приходит, это всегда какой-то знак. Предупреждение, что ли. – Ты сейчас серьёзно говоришь? – Твен остановился и схватил брата за руку. – Попробуй вспомнить, когда она приходила к тебе последний раз. – Давно, лет пять назад. Когда мы ещё жили в Техасе и собирались удрать от семейки Браунов. – И что ты видел тогда… во сне? Ну, говори же! – Да отпусти ты меня, вцепился как клещ! Не помню я, столько лет прошло. А что случилось? – Как ты не понимаешь, это важно! Вот скажи, почему она не приходит ко мне, ведь я так её жду, так по ней скучаю? – Твен со злостью пнул камень, и тот улетел на несколько метров вперёд. – Я не знаю, – горько произнёс брат, – может, это моё проклятие. – А моё проклятие – видеть картинки в голове, людей, события, которые меня сильно пугают. И только когда переношу всё это на холст, мне становится легче и свободнее. – Скажи мне, Твен, сколько у тебя сейчас есть готовых написанных картин? – Не знаю, штук двадцать наберётся, а что? – Я сейчас подрабатываю в одной картинной галерее. Таскаю полотна, которые привозят новоявленные художники. Честно говоря, всё, что они там пишут, никаким другим словом, кроме как мазнёй, не назовёшь. – Каждый человек видит красоту по-своему. Возьми любого и загляни в его внутренний мир – такого насмотришься, потом уснуть спокойно не сможешь. – Твой мир мне нравится больше, он понятнее. – Это субъективная точка зрения, основанная на любви и привязанности. – Наверное. Так вот, о чём это я говорил? А, да, я подрабатываю в этой галерее и недавно познакомился там с одним художником. Он рассказал, как можно попасть в эту галерею и представить там свои картины. Я, естественно, рассказал ему, что у меня брат художник. И представляешь, он захотел посмотреть твои картины! Так что завтра мы с ним встречаемся. – Что ты говоришь такое?! Я не собираюсь выставлять свои картины. Там одни сплошные ужасы нарисованы. Все мои страхи, вся моя боль, страдания, разочарования собраны на этих холстах. Нет, я не готов. – Ну что ты раскудахтался! Он просто посмотрит парочку картин и скажет своё профессиональное мнение. Ты талантливый художник, но твои картины никто, кроме меня, не видел. Зарабатываешь на хлеб себе написанием портретов туристов на площади. Об этом ты мечтал в детстве? – Я мечтал совсем не об этом. Я собирался стать ветеринаром и ухаживать за лошадьми. Но из-за Тины Браун, которая продала всех животных после того, как Уилл попал в больницу, я больше никогда не видел их. – Я совсем не об этом сейчас толкую. У тебя есть уникальный шанс, которым грех не воспользоваться. Когда о тебе узнают люди, ты сможешь продать свои картины и прославиться. Не упусти эту возможность! – Мне не нужна слава, я пишу картины только для того, чтобы стало легче жить со своими страхами. – Хорошо, хорошо! Одно другому не мешает. Если ты не хочешь этим заниматься, давай я возьму на себя всю эту грязную работу, а тебе останется только писать и раздавать автографы. И то, только если ты этого захочешь. – Можно я подумаю? – Да, но недолго, до завтра есть время. Хорошо? Завтра в это же самое время мы придём сюда, в этот парк, и будем ждать здесь. Если будешь готов, просто приди сюда, можешь даже ничего не говорить. Я тебя пойму. До завтра, братец. Марк обнял брата и пошёл в сторону съёмной квартиры, в которой жил один и делил постель только со своей тенью. Твен так и остался стоять посреди парка, обдумывая предложение брата о галерее. Из этого могло что-то выйти, но вот что – он пока сам не понимал. Твен поднимался в горы, убегая как можно дальше от людей, от себя, от брата, которого любил и который последний год пытался уговорить его на очередную выставку картин. Тот всё надеялся, что эта выставка будет наконец успешной. Но его картины не покупали, мимо экспозиции проходили, не оборачиваясь. Критики считали, что то, что представляет Твен – не искусство, а пародия. После первого провала он долго смеялся над тем, что ничего не вышло. А Марк, наоборот, очень злился, ругался и не понимал, как так получилось, что на выставку никто не пришёл. Это был удар под дых. Разочарование для Твена наступило, когда брат уговорил его на очередную выставку, а он, как дурак, согласился. – Твен, ну ты же понимаешь, что без борьбы не бывает победы. Мы не должны сдаваться после первого поражения. Вчера не вышло, значит, сегодня получится. Не опускай руки, братишка. – Марк, помнишь, как ты говорил, что всю грязную работу возьмёшь на себя? Так вот, я смотрю, что хреновый из тебя уборщик! – Твен засмеялся от собственной шутки, хотя понимал, что она несмешная. – Зря ты смеёшься, Твен. О нас ещё узнают, я тебе обещаю! О них узнали, но не как о великом художнике и его брате, а как о двух братьях-неудачниках. Вот это уже было не смешно, совсем не смешно! Это был крах мечтам Марка о том, чтобы стать богатыми и знаменитыми. Мир жесток, а люди – до безобразия, наивны. После того случая они с братом серьёзно поругались, наверное, первый раз в жизни так сильно. Сначала были глупые упрёки, потом – необоснованная злость, которая привела к драке. Они набили друг другу морду, Марк сломал брату нос, а тот в ответ разбил ему бровь. Это был переломный момент, после которого Твен собрал вещи и уехал в горы, никому ничего не сказав, не предупредив брата и не попрощавшись. На вершине горы он чувствовал, что снова оживает. Все страхи, живущие в голове, уступали одному-единственному страху: не замёрзнуть здесь, наверху, где нет людей. Где ему никто не поможет, если он сорвётся с такой высоты и разобьётся об острые камни, находящиеся внизу. Но этот страх был тем хорош, что придавал силы и мужества, в отличие от других, которые высасывали из него жизнь по капельке. Твен жил у подножия горы, снимал маленький домик у местного егеря. Раз в три месяца он поднимался в горы, чтобы побыть с величественной природой наедине и пожить как отшельник. Он охотился на мелких животных с помощью силков, которые расставлял, как научил егерь. Иногда собирал ягоды и грибы, научился различать ядовитые от съедобных по внешнему виду. В природе всё было гармонично устроено, и он не хотел нарушать этот баланс, поэтому старался не оставлять никаких следов пребывания в лесу и в горах. Вечером он разбивал палатку и делал себе ужин на костре. Также как древние люди обходился минимумом вещей. Любил уединение и наслаждался такой жизнью. Ему не нужны были люди и современные блага человечества. Только одного не доставало в жизни, но тогда Твен не хотел об этом думать. Он не видел брата уже около года и скучал по нему. Ему не хватало непосредственности и твёрдости характера Марка, а ещё – его такого редкого, но всегда такого заразительного смеха. Путешествие подходило к концу, и через несколько дней Твен собирался вернуться в мир людей, где его, возможно, ждёт только брат. – Нужно будет устроить брату сюрприз. Надеюсь, Марк обрадуется моему возвращению домой и в мир искусства. Я наконец-то знаю, как сделать так, чтобы на мою выставку пришли люди и купили все картины! – размышлял Твен вслух. Глава 13. Майкл 1953 год, Льюисвилл, штат Техас Майкл стоял за дверью палаты, в которой лежала Патрисия Джонс, слышал всё, что говорил врач, и в голове витал рой мыслей: «Она потеряла ребёнка Билла, и ей удалили матку. Она никогда больше не сможет иметь детей. Для женщины это ужасная потеря, которую очень тяжело пережить. Хорошо ещё, что у неё есть Патрик. Всё так сразу навалилось на неё, ей нужна помощь и поддержка, ведь теперь у неё никого не осталось. Моего лучшего друга убила какая-то сволочь, ворвавшаяся в дом, пока все спали. Убила, не дав шанса защитить себя, подло, не по-мужски! По-скотски! Зарезали Билла, как свинью на бойне». – Я этого так не оставлю, жизнь положу на алтарь, но найду убийцу Билла и отомщу за друга, за Патрис, за их неродившегося ребёнка, – шептал Майкл. – Этот мерзавец не одного человека убил той ночью, он погубил всю семью. Врач вышел из палаты и увидел стоявшего у двери мужчину. – Вы что-то хотели? – спросил врач у Майкла. – Я друг семьи Джонс. – А, понятно, проходите тогда, ей сейчас как никогда нужна помощь, такое горе. Вот так всё сразу свалилось на молодую женщину, и как из этого выбраться? Хорошо, что у неё ребёнок маленький, есть ради кого жить. – Доктор, подскажите, неделю назад, когда сюда привезли мужа Патрис, Билла, вы дежурили в больнице? – Да, а что? Я делал операцию мистеру Джонсу, но, к сожалению, раны были не совместимые с жизнью, и я не смог его спасти. – Вы можете сказать, что за раны были на теле и каким оружием они нанесены? – Я не полицейский, чтобы рассуждать о таких вещах, как орудие убийства. Ничем не могу помочь. Одно могу сказать: удар был один, нанесён профессионально, в левое подреберье. Билл Джонс скончался от потери крови и повреждения печени. – Спасибо, доктор, за помощь, – Майкл пожал руку врача и пошёл в палату, где лежала Патрисия Джонс. Войдя в палату к молодой женщине, он увидел, что та лежит и пристально смотрит в окно. Она закрыла глаза и заплакала. – Патрис, Патрис, милая, не плачь, пожалуйста. Всё образуется, поверь мне, сейчас тебе тяжело… я даже представить не могу как. Но я знаю, что время лечит, и рано или поздно раны на сердце зарубцуются, дышать станет легче, и душа перестанет рваться на части. – Майкл, я никак не могу поверить в то, что произошло с нами. Это какой-то кошмар, я как будто сплю и никак не могу проснуться. За что нас так наказал Бог?! Почему забрал к себе моего мужа и неродившегося ребёнка. Что я сделала не так, чем его прогневила? – Милая, успокойся, ты тут совершенно ни при чём. Держись, пожалуйста, у тебя есть Патрик, он ещё совсем малыш, который потерял любимого отца. И ему станет совсем тяжко, если мама будет постоянно плакать и забудет о нём. – А где Патрик? – женщина обвела взглядом палату и, не найдя мальчика, посмотрела на мужчину в поиске ответа. – Не волнуйся, он внизу, сидит с одной доброй медсестрой, она ему рассказывает интересные истории про больных. – Спасибо, Майкл, что помогаешь нам. – Ничего не говори, Билл был мне лучшим другом, и всё, что я могу сделать для него, это помочь вам выкарабкаться и справиться с этой ситуацией. – Спасибо… – Патрис взяла Майкла за руку и поднесла её к губам, отчего у мужчины покраснели щёки и быстро забилось сердце. – Мне нужно кое-что сделать, я к вечеру зайду проведаю тебя. Не переживай за сына, я Патрика с собой возьму, отвезу к Софии, она присмотрит за ним.