— Времена нынче смутные, бандиты везде… Капитан милиции Круча, начальник уголовного розыска. — Степан предъявил удостоверение. — Это не дает вам права вламываться ко мне в дом. — Обстоятельства обязывают. Сосед у вас небезопасный. — Из сто шестой? — А почему именно из сто шестой? — Да какой-то он странный. — Анжела Борисовна сощурилась, заговорщицки глянула на Степана. — Вы даже не представляете, как мне это интересно. — Капитан даже приложил к уху ладонь, давая понять, что рад будет любой сплетне. — Жена у него есть. И сестра. Обе молодые. Интересные… — Анжела Борисовна ладонью рубила воздух и свою фразу. — Я ничего не понимаю. — Рука ее повисла в воздухе. — Что вы не понимаете? — Где сестра, а где жена, не разберусь. Стены у нас тонкие… То один голос, то другой… Да вы понимаете… Я тоже. Сама была молодой… Но чтобы сразу с двумя!.. — Инфляция. — При чем здесь инфляция? — спросила женщина и недоуменно глянула на Степана. — Обесценивание не только денег, но и женской ласки. Одной такой женщины мало, нужна вторая… — Да, да, да… Но сестра! — Значит, не сестра. — Да? — Анжела Борисовна зависла в раздумье. Степан показал ей портрет Уланова. — Он? — Он… Его что, за двоеженство разыскивают? — От вас ничего не скроешь, Анжела Борисовна… Где сейчас ваш сосед? — Не знаю, был дома… Позавчера за стенкой грохотало… — Женщина махнула рукой в сторону соседней квартиры. — Юра там на кого-то кричал… С Надей у него что-то не заладилось. Это его сестра… Во всяком случае, он так говорит… — А вторую как зовут? — Не знаю… Вторая вся такая важная… На нее Юра третьего дня кричал… Катись, говорит, к своему банкиру!.. Она из квартиры выходила, а он ей вслед. Я только-только дверь собиралась открывать… — К банкиру? — Да, он так сказал. — А позавчера он, значит, на Надю кричал? — Не кричал… Просто громко говорил. — Что? — Не знаю… Я кружку к стене приложила… Степан ничего не сказал, но вскинул брови. Да и сама женщина хватилась, замолчала. Неприлично это, соседей подслушивать. — С двоеженцами по-другому нельзя. — Вот!.. И я так подумала! — заявила Анжела Борисовна. — И что ваша кружка слышала? — Ничего… Тихо говорили… А про банкира он громко сказал!.. Все женщины сейчас за банкиров хотят, — заявила Анжела Борисовна и завистливо вздохнула. — А за милиционеров? — За миллионеров — да, за милиционеров — нет… Но вы не расстраивайтесь, будет и на вашей улице праздник. Есть у меня одна знакомая девушка, просто замечательная… — Анжела Борисовна, меня интересует исключительно Надя из соседней квартиры. Расскажите мне все, что вы знаете о ней. — Да что я знаю… — Может, рука у нее перевязана. Или хромает она? — Да, с рукой что-то не то… Блузка на ней с длинным рукавом, а под ним что-то топорщится… Повязка, говорите? — Хромает? — Нет. — Что еще расскажете о Наде и обо всех остальных? — Что я могу рассказать… — собираясь с мыслями, протянула женщина. Глядя на нее, Степан чувствовал, что сейчас на него хлынет поток информации. Но ведь это же хорошо. * * * Альбина и Надя за ночь выжали из господина Рабинова все соки. А ему нужно было ехать в банк, собирать совещание. Он даже думал, что не доберется туда, загнется где-то на полпути. Но ничего, не помер, доехал, совещание провел. А к обеду Олег даже ощутил прилив настроения. Свежие соки в кровь хлынули, сердце застучало с удвоенной силой. Его потянуло домой, к своим милым девочкам. Но появился субъект, который все испортил. Он пришел и попросился на прием, Рабинов хотел послать его к черту, но решил, что это будет выглядеть подозрительно. Человек из милиции как-никак. К тому же Олегу хотелось знать, как у них там продвигается работа. Но капитана Кручу он принял холодно. Некогда ему отвлекаться на всякую ерунду. Мент просто обязан был это понять. Да тот в общем-то и не напирал. — Олег Давидович, поймите меня правильно. Мы должны опросить всех, кто хоть как-то причастен к гибели Бродилова, — с виноватыми видом, тусклым голосом сказал капитан. Рабинов снисходительно кивнул. Да я, дескать, все понимаю, но ничем помочь не могу. Если тебе, капитан, больше нечего сказать, то проваливай отсюда. — У вас были трения с Бродиловым. Я просто обязан с вами поговорить. — Я непричастен к гибели Бродилова, — отрезал Рабинов, давая понять, что разговор окончен. — Только что вы сказали другое, — с кислым видом проговорил Круча. Он и сам вроде бы хотел уйти, но собеседник задержал его какой-то оговоркой. Об этом он будто бы и сожалел. — Что я сказал? — Рабинову стало не по себе. А вдруг он выдал себя с головой? — Да, не сказали. Я заявил, что должен опросить всех, кто причастен к гибели Бродилова, вы согласились меня выслушать. — Я сказал, что причастен? — Мы с вами просто не поняли друг друга… Я не так спросил, вы не так ответили… Да и не стали бы вы заказывать Бродилова. — У меня сейчас нет адвоката, есть просто юрист. Мне придется его вызвать. А то вдруг окажется, что это я Бродилова заказал… — с издевкой сказал Рабинов. — Нет, я говорю, что вы не стали бы его заказывать… И вообще, не обращайте на меня внимания. Две ночи уже на ногах, ум за разум заходит, — сказал Круча. — Вам нужно проспаться. Рабинов усмехнулся. Он вдруг понял, что получает удовольствие, изгаляясь над этим недотепой. — Да, вы у меня в списке последний. Сейчас поговорю с вами и отправлюсь домой… Если, конечно, вдруг сведения об убийце не поступят, — глядя куда-то сквозь него, сказал Круча. — Какие сведения? — Рабинов не должен был реагировать на эти слова, но как будто сам черт дернул его за язык. — Да вышли мы на след… Представляете, там целая семейка. Муж и две жены. Жены убивают, а муж их с места преступления забирает и зачищает следы. — Жены убивают? — Рабинов разволновался.